Город. Агония

в мои планы. Я впиваюсь ногтями одной руки в его спину и быстрым движением царапаю бритвой кожу между его лопатками. Лой вздрагивает, издает животный рык, и я чувствую, как его семя наполняет мое лоно, мгновение спустя я содрогаюсь еще раз, меня трясет, на какое-то время я почти теряю связь с реальностью.

Когда я полностью прихожу в себя, Лой все еще крепко обнимает меня и легонько посасывает мою нижнюю губу. Он опускает мои бедра вниз, удерживая меня на весу, погрузившись в меня целиком, давая возможность сполна ощутить то, что мы едины.

— Хочу, чтоб мы так и остались неразрывные, — шепчет он, — несмотря ни на что. Мы уедем из города, когда все будет предрешено, у меня все еще есть пути. Мы вдвоем. Ты всегда будешь моей, ты никому не достанешься. Я скорей убью тебя, чем позволю другому мужчине вставлять в тебя свой член, твое тело только для меня. Пусть я уродлив и стар, но у меня есть деньги, я ни в чем тебе не буду отказывать, а каждую ночь я буду заполнять тебя, пока ты не будешь визжать от восторга, умоляя меня войти еще глубже.

Я обнимаю его, прижимая его голову к своей груди, я знаю, что мое тело принимало его в последний раз, и я стараюсь запомнить ощущение его большого и еще слегка подергивающегося члена, растягивающего стенки моего влагалища. Лой ослабляет свою хватку, сегодня он не намерен излиться в меня дважды, его орган с всхлипываем выходит из моего влагалища, я постепенно опускаю ноги, чувствуя, как по ним стекает его стерильное семя, которым он всегда накачивал меня через край. Я смотрю, как он заправляет свой расслабленный член в штаны, и отворачивается от меня. Я хватаю его за руку:

— Я поцарапала тебя, прости, — ласково говорю я, — у тебя идет кровь, давай я обработаю тебе спину. Позволь мне, это займет всего минуту.

Лой послушно садится на стул. У меня мелькает странная мысль, что он несколько раз насаживал меня на свой член вот на этом самом стуле. Неужели я буду скучать по нему, по тому чувственному блаженству, тесно сожительствующему с гадкой брезгливостью? Я достаю из кожаного кисета кусочек потертой материи, которую достала мне Травка, и прикладываю ее к порезу от бритвы на спине Лоя. Эта ткань прикрывала язвы на теле больного мужчины, сгоревшего всего за два часа сегодня утром. Я прижимаю ткань как можно сильнее, пока Лой в нетерпении не поднимается со стула и уходит прочь из нашей комнаты. Я не знаю, получилось ли у меня что-то, но я хочу верить в это. И я благодарю небеса, когда наутро вижу, как краснеет от поднимающегося жара лицо Цербера, как отражаются в его глазах усталость и болезнь.

5. Я бегу, что есть сил по направлению к шахтам, по пути мне встречаются еле бредущие люди, мне стоит держаться от них подальше — они больны, это видно по их движениям и по их глазам. Они приговорены, я в зараженном районе. Но чувство самосохранения покидает меня, мне нужно как можно скорей попасть в угольный дом. Я просто отталкиваю бредущих мне на встречу. В моей руке бесценная бумага, а впереди меня ждет Ян. Я заплатила высокую цену, но оно того стоит.

Я почти врываюсь в дом Большой Фрея, крича с порога:

— Я сделала то, что ты сказал. Можешь забирать этот гниющий город.

Под его удивленный и немного растерянный взгляд, я перевожу дыхание и говорю более спокойно:

— Я не смогла бы убить его, мне не хватило бы сил. Но он обречен, он умрет в ближайшие несколько дней, он заражен, болезнь уже подкосила его, он вряд ли протянет до вечера. Ты откроешь большой дом?

Фрей встает и долго смотрит на меня. Он не верит мне, я знаю. Но он должен понимать, должен видеть, что я готова на все ради человека, жизнь которого зависит сейчас только от него. И он понимает.

— Я велю своему человеку открыть для тебя большой дом, но не более, чем на десять минут, иначе я не смогу сдерживать его обитателей. Вот только, что тебе с того?

Я не понимаю, что он хочет сказать, а управляющий шахтами обходит меня и закрывает за мной дверь.

— Тот, кого ты ищешь, ушел из города несколько дней назад, разве не так?

Большой Фрей пристально смотрит на меня, он стоит совсем близко, я чувствую едкий запах его пота и плохих зубов. На его лице мелькает улыбка.

— В большом доме нет никого, кроме работающих там людей. Из тех, кто покинул город ранее, никто не возвращался. Говорят, их убивали солдаты, подходящие к городу, пока не было решено открыть передвижной госпиталь для организации карантина.

Я не могу до конца осознать то, что он мне говорит, моя рука, сжимающая бумагу, безвольно опускается.

— Ты хочешь знать, откуда мне известно про Яна? — он издает смешок, — Травка. Ты всегда доверяла девчушке. Но куда же ей пойти, как не к Большому Фрею, когда вокруг все превращается в гиену огненную? Ей нужна защита, а мне нужно, чтобы чертов Лой сдох, чтобы я мог плюнуть в его гниющий труп, — Большой Фрей со злобой стучит кулаком по стене, рядом с которой мы стоим, его взгляд не отрывается от меня, — и в качестве победного трофея взять его женщину.

Фрей одним движением расстегивает застежку своих штанов и опускает их до колен, высвобождая свое мужское орудие. В этот момент я догадываюсь, почему Фрея называли Большим. Его член похож на дубину с огромным тупым набалдашником, я поднимаю глаза на его лицо и в страхе выставляю перед собой руки. Ему хватает двух ударов, чтобы я перестала сопротивляться и замолчала. Тогда он валит меня на пол и принимается жадно целовать в губы, щеки, шею, как безумный. Я все еще дергаюсь и стараюсь отвернуть лицо, но его это только возбуждает. Кричать я больше не пытаюсь, боясь, что он ударит еще раз, да и какой в этом смысл, единственный человек, который мог бы защитить меня, сляжет и умрет в тяжелых муках до того, как успеет узнать, что со мной произошло. Руки Фрея тем временем обе залезли мне под юбки, где ощупывают мое влагалище. Он больше не целует меня, не старается засунуть свой язык мне в рот, он сосредоточен на том, чтобы засунуть как можно больше пальцев в меня. Затем он приподнимается и рвет на мне платье, обнажив груди, которые тут же начинает лизать и мять, оставляя светлые синеватые отметины. Фрей ложится на меня. Я еще дергаюсь, хотя понимаю бесполезность своего сопротивления.

— Мне нравится, как ты трешься об меня, — бормочет Фрей, — ты делаешь вид, что ты особенная, что я недостоин того, чтобы иметь такую, как ты. Но я же вижу, как ты смотришь на мой меч, как хочешь, чтобы я проткнул тебя им. Ты же шлюха Цербера. Почему бы тебе не стать моей шлюхой? Будешь извиваться на моем члене и со временем полюбишь его. Я знаю, что он церемонился с тобой, как с благородной дамой. А я просто хочу, сучка, чтобы ты раздвинула ножки, и крепко-крепко обняла мой член. Ты же хочешь почувствовать настоящего мужчину, ты вот-вот потечешь.

Весь красный и потный от напряжения и возбуждения, Фрей, наконец, раздвигает мои ноги и зажимает их коленями, чтобы я не могла свести их. Затем он направляет член во влагалище и с силой надавливает. Глаза мои наливаются слезами от боли, я начинаю кричать во весь голос, чувствуя, как нежные губки заворачиваются внутрь, когда тупая и широкая головка его члена с силой пытается пробраться в мой сухой канал. Большой Фрей передразнивает мой крик, он смачно сплевывает на свои пальцы и грубо запихивает их в меня. Через несколько секунд его орган проникает внутрь, и мужчина принимается изо всех сил насиловать меня, обхватив ягодицы ладонями и впиваясь губами в кожу шею, груди. Головка его члена долбится в мои внутренности, его яйца шлепаются о мои ягодицы. Он упорно вбивается в меня, повторяя: «Тихо, сучка, тебе вот-вот начнет нравиться».

Старый деревянный пол под нами отчаянно скрипит, мое тело сместилось на несколько футов под его натиском, я тяжело дышу и с каждым его особенно глубоким движением скулю от боли.

— Тихо-тихо, шлюха. Ты внутри такая узкая и тесная. Может, Цербер сношал тебя совсем в другое место. Уж я-то знаю, как в старые времена он мог разворотить все нутро шлюхам. Но попочку твою мы потом тоже проверим. Шевелись, сучка, подмахивай. Ты же любишь, когда тебя имеют большим толстым членом, как все женщины. Вам только дай волю, и вы найдете себе самый большой и толстый член и будете на него молиться. О! Какая же дырочка у тебя маленькая.

Большой Фрей снова плюет на пальцы и принимается возиться между моими ногами, не вынимая до конца свой член. После этого он опять наваливается на меня, дыша в лицо, и начинает быстрее сновать туда-сюда. Его тело будто выплясывает какой-то дикий танец на мне, его зад подскакивает так высоко, что я вижу его мелькающим за его спиной, когда он опускает голову к моей шее. Он все ускоряет темп, а руки его время от времени лапают мое тело, хватают за груди, иногда зарываются между нашими бедрами и цепляют пальцами нежные складки кожи.

— Я прям чувствую, как ты вся натянута на мой член, еще чуть-чуть и порвешься. А сосать ты умеешь? Хочу попробовать твой ротик.

Он резко выдергивает из меня член, хватает меня за шею и притягивает к себе. Я не успеваю найти точку опоры, мои руки блуждают в воздухе, как он впихивает в мой рот головку члена. Мои зубы проходятся по ней, и она врывается в мой рот. Фрей обхватывает мою голову руками и начинается насаживать ее на свой орган, все сильнее и сильнее, пока он не начинает проникать в мое горло. Я не успеваю начать задыхаться, так как его бедра принимаются дергаться, и он достигает пика. Он не вынимает член из моего рта и вынуждает тем самым проглотить свое семя. Я закашливаюсь. Он делает еще пару толчков и отпускает мою голову.

Я без сил падаю на пол и стараюсь отдышаться. Меня не беспокоит то, что Большой Фрей раздвигает мои ноги и раскрывает пальцами вход в мое влагалище, изучая его.

— Не слабо я тебя растянул, сучка Цербера, — вальяжно говорит он, похлопывая меня по половым губкам, погружая внутрь несколько пальцев, — Ты привыкнешь к моему размеру. Будешь моей личной шлюхой? Ты знаешь, что делают со шлюхами, которые работают на улице? — его голос стал холоднее стали, — Ты знаешь, что делают с их дырками угольщики, когда возвращаются из шахт спустя недели? А что с ними происходит, когда они попадают в руки к кому-то из молодчиков Цербера?

— Они привыкают, — произносит он после минутной паузы, его голос становится мягче, — их плоть рвется, но потом срастается, чувство боли притупляется. Я предлагаю тебе привилегию быть шлюхой одного хозяина, раньше у тебя был один хозяин, теперь другой, только с членом побогаче. Ты скоро полюбишь это ощущение, будешь умолять запихнуть в тебя мой корень целиком, будешь умолять меня не останавливаться, — он хлопает себя по яйцам, — они производят много семени, могу по несколько раз в день спускать его в тебя, у меня сил хватит. Не ровен час, и понесешь от меня, Цербер-то говорят, и мужиком-то не был. А я шлюх-то уже брюхатил немало. Давай, поднимайся, да не вытирай себе между ног, пусть так будет, это мое клеймо на тебе, — Фрей смеется, — и хочу, чтоб в следующий раз ты там мокрая была, а то тяжело в твою дырку член совать.

Я с трудом поднимаюсь, стараясь не смотреть в его сторону, я почти не разбираю его слов, в голове будто рой пчел гудит. Мои ноги дрожат и еле держат меня, мне приходится опираться руками о стену, чтобы не упасть. Постепенно я дохожу до двери, открываю ее и оказываюсь на улице. Я не знаю, куда идти, в голове мелькают разные варианты, но ни один не является для меня спасительным. Я разворачиваюсь и иду к складам, мимо большого угольного дома. Сейчас там можно встретить мародеров, но, надеюсь, они пока не знают, что Лой-Цербер больше не их вожак, и я смогу пройти мимо них. Я знаю путь за старыми зданиями, где хранится уголь, инструменты, одежда, и если он не перекрыт военными, я смогу пройти в степь. Я знаю, что это тупик, что за простирающейся за городом степью горы, а в самой степи Песчанка, но я готова рискнуть.