В позе наслаждения

При воспоминании о том, как меня трахали, как скотски со мной обошлись, я кончаю и капельки спермы капают мне на живот. Мой сосед, уже весь вне себя от возбуждения придвигается ко мне ближе, его член оказывается возле самой моей щеки, он продолжает дрочить и струйка спермы ударяет мне в лицо... Я отворачиваюсь, но молчу... Пусть себе насладится... В конце концов, он тоже раб.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ НОМЕР НА АУКЦИОНЕ РАБОВ

На пятый день мы добрались до цели нашего путешествия — до города Хевроши. Нас прогнали через Рабские ворота, где скучающие стражники лениво обменивались замечаниями в наш адрес. На окраине города мы, наконец, избавились от тюков, которые тащили и три крепких обнаженных чернокожих раба принялись затаскивать тюки на склад. А нашу колонну прогнали чуть дальше. Мы остановились перед небольшим каменным сараем. Там владельца нашего каравана встречали двое — худощавый, лысый мужчина, одетый в красную хламиду, и еще один — высокий, стройный раб... в коротком женском платье черного цвета, в туфлях на высоких каблуках. Он был завит, накрашен, напомажен и... держал в руках плетку-семихвостку. Это был именно раб, шею его охватывал кожаный ошейник, а вдоль обнаженного бедра левой ноги — до самой щиколотки вилась причудливая синяя татуировка... Это был раб, потому что между ног его отчетливо дыбился член... Но у него была и пышная грудь... Настоящая женская грудь...

Нам приказали остановиться. Затем нас освободили от цепи. Потом по одному нас стали освобождать от ошейников. Лысый делал запись в своем свитке, а раб кисточкой рисовал на левой лопатке номер и хлыстом загонял в сарай. Я не знал местных цифр, но от нечего делать начал считать. Получилось, что я — номер двадцать шестой. Хлыст ожег мою попу и я торопливо забежал в сарай. Скоро за нами захлопнулась дверь, загремели засовы и мы остались внутри.

Было темно и тесно, можно было с трудом сесть на пол, скрестив ноги. Но лучше было стоять. Прямо передо мной стояла та самая рабыня с розой на ягодице.

Внезапно я почувствовал, что тот раб, который пробовал меня оттрахать на привале, прижимается ко мне сзади и пытается раздвинуть мои ягодицы. Я попытался его отпихнуть, но он сжал мои ягодицы с такой силой, что я вскрикнул. «Стой тихо, Двадцать Шестой, здесь нет охранников, чтобы тебя защитить, — заговорил он, — я тебе кости переломаю». Он толкнул меня вперед так, что я прижался передом к рабыне... И вдруг она изогнулась так и вставила мой член в себя... В тот же момент раб, стоявший сзади, воткнул в меня член. Я застонал, дернулся и получилось так, что и мой член начал двигаться в рабыне. Получилось так, что раб трахал меня, а я трахал рабыню... И всё это происходило посреди сарая, полного голых рабов... Вдруг тот, кто трахал меня тоже дернулся и застонал от боли. Я понял, что кто-то начал трахать его самого.

Это был какой-то страшный сон — сарай, в котором стояли рабы и рабыни и трахались друг с другом, цепочкой. Время от времени цепочки рассыпались — когда кто-то кончал. Так, когда я кончил, рабыня оторвалась от меня, но её тут же развернул спиной к себе раб, стоявший перед ней, и некоторое время мы упирались грудью друг в друга и смотрели друг другу в глаза, а нас трахали лицом друг к другу.

Я не помню точно, сколько времени это продолжалось. Мой зад побывал во власти трех или четырех рабов, при этом один раз я тоже трахнул какого-то раба... Но постепенно всё успокоилось. Усталость брала свое. Ноги подкашивались, глаза закрывались... Мы заснули вповалку, прислонившись друг к другу, навалившись друг на друга... Это уже никого не волновало.

Утром раскрылась дверь и всё тот же раб в платье принялся нас будить криками, пинками и ударами хлыста. Морщась от утреннего света мы торопливо выбрались на улицу.

«Вы, животные, здесь ваш завтрак, — сказал раб, указывая хлыстом на длинное деревянное корыто, стоявшее возле сарая, — жрите быстрее». «А что потом?» — спросил мой темнокожий спутник и тут же получил хлыстом. «Ты, тварь, всегда должен прибавлять — Госпожа, когда обращаешься ко мне! — рявкнул раб. — Потом вас, скотов помоют и поведут на аукцион. Моему хозяину не нужно тратить денег на вашу кормежку и обучение. Всё понятно? Жрите, животные! И быстрей, быстрей! Кто не успеет, останется голодным!»

Рабы кинулись к корыту. «А ты что встал, Двадцать Шестой? — толкнула меня под руку та самая рабыня с розочкой, — слышал, что сказали?» И, махнув на меня рукой, она тоже побежала к корыту. Я побежал за ней... Голые рабы и рабыни, стоя на коленях лакали мутную кашицу — вода с перемешанными там кусками хлеба, отрубей и еще чего-то... Такую еду я готовил свиньям в гостинице Баруса... В желудке засосало и я, опустившись на колени, присоединился к рабам... После голодного дня и голодной ночи даже эта отвратительная еда показалась... ну, не вкусной, но вполне приемлимой... За нашими спинами топтались те, кому места у корыта не хватило... Через четыре глотка меня вдруг затошнило... От этого пойла, от шумного чавканья рабов, от запаха немытых тел... Меня оттолкнули, моё место заняла пышногрудая и толстозадая рабыня. Я отполз в сторону, засунул два пальца в рот и меня вырвало. Я растянулся на земле ничком, мне стало немножко легче. «Всё!!! Хватит! Строится, свиньи!» — раздался крик раба и, раздавая удары хлыста направо и налево, он принялся разгонять рабов от корыта. «Строится по двое!» Пинками и ударами хлыста он построил нас в колонну и погнал за угол сарая. Там нас выстроили в один ряд и два голых раба принялись поливать нас водой из шлангов. Сперва вода казалась холодной, но через некоторое наши тела привыкли... И это было очень приятно: помыться впервые за такое время. Смыть с себя грязь, сперму, мочу. Такие же ощущения, наверное, испытывали все рабы, все плескались и радовались... «Мойся, раб! — та рабыня с розочкой на заднице плеснула в меня пригоршней воды. — Мойся, раб должен часто подмываться!»

Снова пинками, бранью и хлыстом нас заставили построиться в колонну по двое и погнали... Шли мы недолго, какими-то переулками мимо каменных домов, нас завели в просторное помещение. И оставили. Тонкая перегородка отделяла нас от какого-то зала, где шумели люди и играла музыка...

Это была аукционная зала. Здесь оптовые торговцы рабами продают только что пригнанный товар. Здесь самое главное — показать телосложение раба и постараться его продать побыстрее. Обычными покупателями на таких аукционах являютя мелкооптовые перекупщики, которые отбирают себе рабов по вкусу, а потом уже занимаются их обучением, подготовкой и перепродают намного дороже. В розницу. В работорговле — строгое разделение труда... Хотя на таких аукционах иногда покупают и по одному рабу или рабыне... Какие-нибудь небогатые горожане, старые сластолюбцы или ремесленники, которые ищут помощника в работе и постоянную куклу для развлечений после работы. В хороший дом отсюда не попасть — необученные рабы знатным господам не нужны. А вот в плохой дом попасть можно. Цены здесь ниже.

«Как же так можно? — шепотом возмущался мой темнокожий спутник (теперь я мог называть его Двадцать Пятый) — Продавать необученных рабов? Ведь из меня можно сделать такого замечательного раба для наслаждений и получить за меня огромный доход!» «Молчи, дурак, — оборвала его Двадцать Четвертая — та рабыня с розочкой на ягодице — ты раб и не тебе решать... Я была такой чудесной рабыней для наслаждений, но надоела хозяину и он продал меня за три сольдо».

За стеной шумел зал. Хозяин выводил нас по десятку... Мы стояли и ждали своей очереди. Зал шумел, свистел и хохотал... «Пошли!» — махнул рукой раб, которого мы должны были звать Госпожа... Гуськом мы вышли на сцену, ярко освещенную сцену, морщась от света, направленного на нас. Кто сидит в зале, нам не было видно... Зато нас было видно отчетливо со всех ...  Читать дальше →