В позе наслаждения

БРОДЯГА ПРОДАЕТ МЕНЯ В ТРАКТИР

Когда мы вошли в село, Сгаллен скорым шагом, по хорошо знакомой дороге отправился к сельскому трактиру. Правда, вошел он туда не через главный вход, а через задний двор. Постучался в дверь. Ему открыла дородная пожилая женщина, затем позвала трактирщика. Трактирщик явно не был рад появлению бродяги и что-то резкое сказал ему. Старик заговорил очень быстро, показывал на себя, на меня. Я стоял во дворе, переминаясь с ноги на ногу. Трактирщик знаком приказал мне подойти, а когда я подошел, деловито ощупал мои руки, ноги, ягодицы, заглянул в рот...

«Ладно», — сказал трактирщик. И впустил нас внутрь. «Покорми его», — сказал трактирщик той женщине, показав на Сгаллена. «Спасибо, хозяйка», — льстиво сказал бродяга и толкнул меня к трактирщику.

«Иди со мной», — сказал трактирщик мне. Я робко посмотрел на Сгаллена, но он уже не обращал на меня внимания, а принюхивался к запахам с кухни.

Я пошел следом за трактирщиком.

Он привел меня в маленькую тесную каморку без окон, где стоял сундук.

«Ты — слак? — спросил трактирщик. — Сгаллен сказал: что тебя зовут Кобылка.» Что означает «слак» я тоже уже знал. Знал, что оно означает. Это означает: раб. Бродяга продал меня этому трактирщику...

«Да, хозяин, — опустив глаза, ответил я. — Я — раб».

«Кобылка мне не нравится, — сказал трактирщик. — Я буду называть тебя Петушком. Похож ты на Петушка». Он долго копался в сундуке, выбирая тряпье, потом швырнул мне дерюжный мешок. «Прорежь дырки для головы и рук, вот тебе и одежда», — сказал он.

Моего нового хозяина звали Барус. Он владел этим трактиром и постоялым двором. Кроме него в этом доме жила его семья — жена (та дородная женщина, что встретила нас с бродягой на заднем дворе), старшая дочь — тридцатилетняя некрасивая Анька, младшая дочь — моя ровесница Ксанна, а также служанка Олиска и конюх Арген.

Когда я оделся в мешковину и подпоясался веревкой, Барус позвал Олиску и сказал ей, чтобы она показала мне все, покормила («Только не очень-то! — сказал хозяин. — Разоришься тут на вашем прокорме!») и отвела к Аргену. «Пусть на конюшне пока помогает», — сказал Барус.

Олиска кивнула, мотнула мне головой, мол, пошли и пошла впереди. Я поплелся следом. Мы прошли через двор и подошли к конюшне. У входа в конюшню Олиска остановилась, оглянулась, подошла вплотную ко мне и, глядя мне в глаза, полезла пухлой ладошкой под подол моего одеяния. Ее пальцы быстро нащупали то, что она искала. Олиска принялась гладить и щупать мои яички и мой член, который напрягся и распрямился. Я попытался отстраниться, но Олиска нахмурила бровки и сказала: «Стоять, раб». Я замер. «Ой, что там у нас есть... , — протянула Олиска. — Тебе ведь хочется, а? Хочется, раб? Хочешь меня трахнуть, раб?» «Я... я, кушать хочу», — выдавил я из себя. «Будешь хорошим рабом, будешь кушать...» — Олиска продолжала гладить мой член, прижимаясь ко мне всем телом.

Она была толстушкой, эта Олиска и одета была в простую холщовую рубаху и юбку и грудь ее была очень большой.

«Эй, девка, — неожиданно раздался хриплый голос, — ты, это, перестань, давай, это.» Из конюшни вышел горбатый мужичок. Это и был Арген. «А что, я ничего», — сказала Олиска, но отпрянула от меня. — « Раба, вот тебе привела. Хозяин сказал, чтоб он тебе помогал». «Ну, это привела и привела, — ответил Арген. — чего, это, лезть, это». «Так он сам хочет, — сказала Олиска. — Он, может, слаще козы никого не трахал». «А ты, это, слаще козы, что ли? — ухмыльнулся Арген. — Иди, это, давай. А ты, это, — сказал он мне, — заходи, это». «Хозяин сказал, чтоб его покормить еще», — сказала Олиска. «Иди, это, я сам покормлю».

Давно я уже так не ел. Так много и так вкусно. Конюх дал мне полную миску каши и много хлеба. Ложку, правда, не дал, сказал, что рабам не положено. Но я и без ложки съел все, вылизал миску дочиста.

Так началась моя жизнь в качестве раба на постоялом дворе. Ночевал я в конюшне, на охапке сена. Кормился вместе со всеми. Но только один раз в день, вечером — я приходил на кухню и хозяйка насыпала мне миску каши, давала хлеб, я садился в уголок и все съедал. А по утрам меня будил Арген, обычно он пинал меня под ребра — сильно, если был зол и невыспавшийся, легонько, если был добр и я начинал работать. Обязанности мои были не так, чтобы очень легки — на меня возложили всю самую грязную и тяжелую работу. Я чистил коней постояльцев, вывозил за ними навоз, таскал воду, стирал хозяйское белье и одежду и делал все прочее, подобное. Однако жаловаться мне было не на что. По крайней мере, ни Арген, ни даже хозяин меня не трахали. А зачем? Олиска была безотказна.

Однажды я выгребал из конюшни навоз, из задних дверей вышла хозяйка и крикнула: «Эй, Петушок! Ну-ка найди Олиску!» Я отложил грабли в сторону и пошел к дровяному сараю — я видел, что Олиска пошла туда. Зайдя в сарай, первое, что я услышал — это было пыхтение Баруса и постанывание Олиски. Подойдя ближе я увидел, что Олиска стоит лицом к стене, упершись в стену руками, что юбка ее задрана, а пьяный хозяин трахает ее. Олиска повернула ко мне раскрасневшееся лицо, Барус тоже заметил меня, но ни он, ни она не остановились до тех пор, пока Барус не кончил. «Чего тебе?» — спросил хозяин, натягивая штаны. «Хозяйка Олиску искала, хозяин», — ответил я. «А, ну-ну», — сказал Барус. Олиска уже одернула юбку и пошла к хозяйке. То, что я наблюдал за ними их нисколько не смутило. Ведь я был — раб, слак, вещь...

Вся моя жизнь проходила на заднем дворе. Барус держал трактир и был здесь самым главным. Его жена хозяйничала на кухне, где ей помогала Ксанна. Анька стояла за стойкой трактира, а Олиска обслуживала посетителей и постояльцев. Мне входить в дом было строго запрещено. Только, как я уже сказал, затем, чтобы поужинать на кухне. Да и в самом деле — я был ужасно грязен и мои босые ноги постоянно были в конском навозе... Я-то к этому запаху уже привык, но вот хозяйка считала, что мой запах не понравится постояльцам.

После того раза Олиска больше ко мне не приставала, хотя не упускала случая ущипнуть меня за ягодицу или задрать у меня на глазах юбку, демонстрируя свою здоровую задницу (белья она категорически не признавала). Впрочем, свои естественные надобности она тоже справляла, нимало не смущаясь меня.

Спокойно я прожил примерно месяц. Если, конечно, это можно назвать спокойно... Наверное, можно. Мой статус определился, я был рабом. Правда, мне до сих пор было непонятно, как я сюда попал, что это за место. Но я приспособился. Я ухаживал за лошадьми постояльцев, делал всю работу, научился не обращать внимания на Олискины щипки, научился не вызывать раздражения Ксанны (эта девчонка, похоже испытывала наслаждение от того, что помыкала мной и громко кричала и хлестала меня по щекам, если я делал что-то из того, что ей не нравилось). Я очень быстро учился...

Хозяйка относилась ко мне нормально — как к вещи. А вот Анька... Скоро я стал замечать на себе ее долгие взгляды. И взгляды эти были достаточно странными — в них было какое-то заискивание, какая-то просьба... Вообще, к Аньке в этой семье относились не очень хорошо, хотя она и была старшей. Дело в том, что Барус не был ей родным отцом, она родилась, когда Баруса на два года забирали на работы в графский замок...

Да, месяц я прожил спокойно... А вот потом, в одну из ночей, когда все уже угомонились и я устроился поудобнее в своем углу конюшни, дверь в конюшню неожиданно раскрылась и я увидел в проеме две женские фигуры. «Эй, раб, ты где? — сказала Ксанна. — Ползи сюда, ублюдок!» Я торопливо вышел из своего угла и подошел к двери. Рядом с Ксанной, опустив глаза, стояла Анька.

«Да, хозяйка», — сказал я. «Выеби ее, раб,...  Читать дальше →