В позе наслаждения

— сказала Ксанна, указывая на Аньку, — выеби ее, как ты ебешь козу!» «Я... , — сказал я смущенно, — я не...» «Не бойся, раб, — Ксанна засмеялась, — она хочет этого, Анька у нас мазохистка, ей нравится, когда ее унижают.» Анька в это время полностью разделась и осталась совсем голой... Она опустилась на четвереньки и посмотрела на меня снизу вверх. «Выеби меня, раб, — сказала она, — выеби меня, Петушок, как шлюху, как дрянь, как козу или сучку» Она подползла ко мне на четвереньках и принялась целовать мои ноги, потом поставила мою ступню себе на голову. «Ну! — нетерпеливо прикрикнула Ксанна, — еби ее, раб!» «Я... я не умею, хозяйка, — пробормотал я, — я еще никогда...» «Ты еще никогда не ебался? — удивилась Ксанна, — врешь, раб!» Я стоял, потупив глаза. «Ну, тогда придется тебя поучить». Она подошла ко мне и сильно толкнула, потом положила руки на плечи и заставила лечь на спину. «Эй, скотина! — сказала Ксанна сестре, — соси у него!» А сама, задрав юбку, сняла трусики и села мне прямо на лицо. «Лижи, раб!» Я принялся лизать и сосать ее ТАМ, она елозила по мне и мое лицо покрывалось липкой, остропахнущей влагой. В то же самое время я чувствовал как Анька губами и языком ласкает мой член. «Я научу тебя ебаться, раб, ты будешь хорошо ебаться, — приговаривала Ксанна. Она встала. «Эй, скотина, иди с козлом своим лижись!» Анька покорно, не вставая с четверенек, подползла ко мне и начала целовать меня в губы... А Ксанна переместилась на ее место, села верхом, заправила в себя мой член и принялась подпрыгивать. Через несколько секунд волна наслаждения нахлынула на меня и я кончил... Ксанна еще некоторое время попробовала погарцевать на моем опавшем члене, потом громко фыркнула, встала. «Вставай, Анька, — сказала она сердито, — этот ублюдок обкончался». И она пнула меня в живот. Больно, я согнулся и застонал. Ксанна еще несколько раз пнула меня, Анька в это время оделась и они ушли...

МЕНЯ ИМЕЮТ РАБЫ

«Вставай, ублюдок!» Пинок под ребра разбудил меня — Арген с утра явно был не в духе. «Вставай, к нам гости пожаловали!» Я торопливо оправил свою мешковину и выбежал встречать... Таких гостей мне еще видеть не приходилось. До сих пор на постоялом дворе Баруса останавливались люди простые — купцы или просто путешественники... Теперь же во двор въезжала карета... Сопровождали ее три... всадницы, а правил каретой самый настоящий кучер — в черной бархатной ливрее. А на запятках кареты стояли два... Два раба. Они были полуголые, только на бедрах у них имелись узкие полоски ткани, и на лицах имелись маски. Карета остановилась, я взял под уздцы лошадей. Рабы спрыгнули с запяток кареты, опустились прямо в грязь перед её дверцами и один из них распахнул дверцы. И из кареты вышла высокая черноволосая женщина в длинном черном платье. За собой на цепи она вывела полуголого мужчину — толстого, наголо выбритого, но одетого все-таки вчерные кожаные штаны. Она вышла, осмотрелась. Рабы между тем продолжали стоять на коленях, а тот, которого вывели из кареты на цепи, стоял рядом с ней на четвереньках...

«Рад вас приветствовать, уважаемая госпожа». — низко поклонившись сказал Барус (встречать гостей вышли все — и Анька, и Ксанна, и Олиска). «Моя гостиница — к вашим услугам». «Естественно, — холодно ответила женщина и, повернувшись к свои спутницам сказала — Мы здесь остановимся». Рабы тут же подбежали к всадницам и подставили свои спины для того, чтобы те спешились. «Так, человек, — продолжала женщина, — четыре комнаты для меня и моих подруг». «Слушаю, госпожа, — ответил Барус, — а для вашего кучера?» Женщина рассмеялась коротким негромким смешком. «Это мой муж, он будет ночевать у меня». «Слушаю, госпожа — Барус опять поклонился, — еще чего-нибудь изволите?» В это время я и Арген разнуздывали лошадей кареты. Кучер просто стоял в стороне... Зато тот раб, которого женщина держала на цепи, постянно оглядывался, будто что-то искал и тихонько поскуливал... «Застоялся, маленький, — сказала женщина и спросила Баруса — у тебя есть раб для развлечений?» При этих словах раб на цепочке навострил уши и с интересом посмотрел на Баруса. «Нет, госпожа», — растерянно пробормотал мой хозяин. «Ну и дыра!» — воскликнула одна из спутниц женщины, а раб зарычал и тут же жалобно посмотрел на свою хозяйку... «Нету здесь развлечений, малыш, — сказала женщина и продолжила, обращаясь к хозяину. — Так придумай что-нибудь! Видишь. Мой маленький застоялся!» «Есть! — радостно закричал Барус, — есть у меня раб. Зовут Петушок!» И указал прямо на меня. Я замер в ожидании... «Этот? — с сомнением сказала женщина. — Наверное, вшивый?» Но «маленький» уже нетерпеливо дергал тазом. «Ну, ладно, — сказала женщина. — Иди, возьми его. Только осторожнее!» И отпустила цепочку. Раб вскочил на ноги и вприпрыжку подбежал ко мне, цепь волочилась за ним по земле... Я не успел сделать ни шагу, как он схватил меня за руки, рывком повернул к себе спиной, толкнул так, что я упал на четвереньки, задрал подол моей одежды...

«Потом привяжешь его возле входа, — сказала женщина Барусу, проходя мимо нас. И в этот момент я опять ощутил почти забытую боль в попе. Меня опять трахали! Я закричал, однако никто не обратил на это внимания. Раб трахал меня, а все вокруг занимались своими делами, как будто здесь во дворе две собачки любились! Но я же — человек! Я попытался вырваться, но он был силен и трахал меня, трахал... Без единого слова, только изредка рыча. Я кричал и стонал, но скоро боль исчезла и даже появилось... Появилось ощущение какого-то удовольствия — мои стоны боли постепенно превращались в стоны наслаждения... Я повернул голову и поймал на себе взгляд Аньки, она пристально смотрела на нас, облизывая губы. «Эй, Анька, — крикнула от дверей Ксанна, — иди обслуживай гостей!» Анька вздрогнула, бросила на нас последний взгляд и пошла внутрь дома. А раб продолжал меня трахать. Наконец, он сделал последнее движение и отпустил меня. Я упал ничком на землю, совершенно обессиленный. К нам подошла Ксанна, взяла за цепь раба и повела его к входу. А меня пнула и сказала: «Чего разлегся, Петушок? Иди работать!» Раб покорно пошел за Ксанной, не вставая с четверенек. А я встал, оправил свою мешковину и поплелся в конюшню.

Меня переполняло возмущение: меня только что оттрахали, как самую последнюю скотину. Как животное, на глазах у всех меня оттрахал рычащий раб на ошейнике. Когда меня изнасиловали в карете, когда меня имел бродяга — все было не так, меня имели, но я существовал как человек. А сейчас меня оттрахали, как собаку и никому не было дела до того, что я думаю и чувствую, меня оттрахали и все — иди работай!

Я чистил щеткой лошадей и, закусив губы, плакал. От боли и унижения. До сих пор мое положение казалось мне каким-то страшным сном, а теперь мне воочию доказали, что я — раб, вещь, я — ничто...

«Эй, раб — раздалось от дверей, — ты где?» Я вышел из стойла. У дверей конюшни стояли те два раба. Они по-прежнему были в масках. «Иди сюда, раб» — сказал один из них и я не понял, кто. Я подошел к ним. «Как он воняет! — сказал один, — и какой он грязный! Его только Цепному и трахать». «Другого-то нет, Грызун, — возразил другой и снова обратился ко мне, — Тебя часто трахают?» «Нет», — коротко ответил я. Я был возмущен — сами рабы, а разговаривают со мной, как будто господа!"Значит, не заразный, — сказал раб и снова обратился к другому, — ну, что, Грызун?» «Ладно, — ответил Грызун, — только не здесь, Шиш. Воняет больно» «Ладно, — согласился Шиш и обратился ко мне, — пошли во двор, раб.»

«Не хочу, — сказал я, — Не хочу и все.» И повернулся, чтобы идти в глубь конюшни. Далеко уйти я не успел, они набросились на меня сзади, повалили,...  Читать дальше →