Царица. Часть 1: Три дня триумфа воли, или Моя борьба с желтыми шкафами

и не дергаться после каждого второго касания, опасаясь посягательств на самое дорогое — девичью честь. Чтобы смогла спокойней относиться к тому, как мужчина дотрагивается к ее рукам и плечам, шее и волосам, не думая каждую секунду, а сейчас он меня за сиськи ухватит или сразу под юбку полезет? Чтоб научилась целоваться. Чтоб преодолела барьер зажатости и скованности. Чтоб забыть страхи и забить на комплексы, возникшие после той неудачной встречи. Чтобы в результате вырваться из заколдованного круга, образованного непрестанно конфликтующими телом, разумом и подсознанием. И тогда сполна познать прелесть ответных ласк, прочувствовать магию взаимного влечения, стать причастной к вечному зову между мужским и женским началами, — основе жизни и любви.

И был у третьего пункта важный подпункт. Опыт и интуиция — вещи хорошие, никто не спорит, но до телепатии им далеко. Как же Царице дать мне понять, что я зашел слишком далеко, что на данном рубеже надо пока остановиться и не форсировать дальнейшее? Слова «нет», «не надо», «не делай» могут в определенных обстоятельствах завести не в ту степь, тем более и она сама, будучи умной девушкой, понимала, что разумная настойчивость — полезная штука, и зачастую (как показала и дальнейшая практика) «нет, нет» со слабеющей интонацией превращаются в «да, да, о да» с восторженной.

И мы, заимствовав методику у БДСМ-щиков, придумали свои собственные «стоп-слова». Произнесенный Царицей «шкаф» должен был означать «стой, прекрати, ни шагу вперед». А усиленный прилагательным «желтый шкаф» — категорический запрет, чреватый, при попытке проигнорировать или притвориться, якобы не слышал, конфликтом и угрозой распрощаться навсегда.

Так что оказались мы с Царицей в постели в первый же день реального знакомства. Если считать таковой раздвинутый, но не застеленный диван. Вначале она даже не хотела, чтоб я его раздвинул. Потом прикинув, что в таком случае мы рядышком никак не уместимся, только я на ней или она на мне, а для первого дня это чистейший «шкаф», позволила. Но без белья и сами мы не раздевались. Прилегли рядышком, приник я к ней. Хоть в одежде, а все равно приятно. Посмеялась Царица, сказала самокритично:

— Странная я девушка, правда, DD? Кто бы видел. Уже и сама к тебе домой пришла, и рядом легла, а чтоб раздеться и по нормальному — ни-ни! Шкаф! — это моя рука легла на ее грудь. Намек понял, дорогая! Наверное, хочешь, чтоб я вначале другую потрогал? Пожалуйста, мне не трудно. — Желтый шкаф!

Короче, за те 15—20 минут, которые прошли после ратификации меморандума «О шкафах и их расцветках», и до той поры, когда наступило время спешно собираться и выезжать в «Чермет» (так буду называть ее село, по созвучию и аналогии с «Цветметом», как в народе именовалась унылая промышленная окраина Эмска, где среди обилия развалившихся предприятий были и действующие пункты сбора металлолома, а проходящая через нее дорога превращалась за городом в трассу и вела как раз в Чермет), мне было позволено совсем немногое. Подростковый петтинг и тот, небось, разнообразней.

Я мог гладить ее ладони и руки поверх рукавов блузки. Я мог беспрепятственно гладить ее по волосам и плечам. Я рискнул спустя какое-то время после «шкафа», снова погладить ее по животу, ожидая с опаской окраски этой дурацкой мебели в желтый, но Царица промолчала. Касания к груди вызывали моментальный «шкаф», а начиная от пояса юбки и ниже — сразу «желтый». Я даже внес протест, можно ли без просто «шкафа» сразу бить обухом по голове, озвучивая его цвет. На что Царица ответила:

— Если тебе так легче, я могу сказать «шкаф» и сразу «желтый шкаф». Но ты же уже понимаешь, куда пока не надо лезть, зачем торопишься? — и слово «пока» прозвучало небесной музыкой. Ну и было в общем-то понятно, что этот царский гарнитур не прибит гвоздями к полу, его можно будет подвинуть со временем, надо только набраться терпения и следовать той извилистой тропой, которой намерена пройти Царица, реализуя третий пункт. А там, глядишь, и до сияющих высот второго доберемся, лишь бы по пути в пропасть первого не сорваться.

Зато я мог вволю целовать ее руки, волосы, лицо, шею. Она хихикала от щекотки и подергивала плечами, когда я целовал ее шею, она смущалась и пыталась отобрать ручки, когда я целовал кисть и ладонь, и каждый пальчик в отдельности, но ни разу не сказала «шкаф». А каким блаженством было ласкать губами ее щеки и подбородок, глазки и носик, лоб и губы, ммм, бесподобно! Бархат ее кожи, исходящий от молодой цветущей девушки нежный аромат, ее вначале неподвижные, затем начинающие робко отвечать губы, стесняющийся первых касаний, потом дразнящий язычок, мои шаловливые руки, урывающие, пока длится лобзание, ласки запретных дотоле местечек. Бьющееся метрономом сердце... и изнывающий от нетерпения член, ведь все это время я лежу как бы на боку, прижавшись нижней частью туловища к бедру лежащей на спине Царицы. Причем, хитренькая, сама легла с краю, а не оказалась прижатой к спинке дивана, как планировал я, когда диспозиция вырисовалась. И если имитация фрикций, когда невольная, а когда и осознанно-проверочная, получала размах и резонанс, Царица начинала сползать с дивана, и как следствие, возмущаться:

— Ты чего пихаешься, DD? Прогнать меня хочешь? Да я сама уйду, если надоела, ты только скажи.

И еще два забавных момента, случившихся в тот первый из трех памятных дней диванного валяния, под сенью нависающего дамоклова меча в образе «желтого шкафа». Как она прыснула, увидев шатер на моих брюках, образованный выпирающим как кол членом, когда мы уже встали с дивана и начали прибираться, готовиться к выходу.

— А, вот кто толкался, прогонял меня, — и потом была небольшая шутливая перепалка, к кому больше тяготеет член: к бессердечным злым девушкам или добрым покладистым теткам. Царица знала в общих чертах о том, что я не обделен женским вниманием ни в Энске, ни в Эмске, но в тот период наших отношений ее это не задевало, не возмущало и ревности не пробуждало. Иногда даже выспрашивала, без фанатизма и дотошного погружения в подробности, но желая знать, каким был первый интим с той или иной подругой, и до каких границ расширился впоследствии. Рискну предположить, что в какой-то мере это даже льстило ее самолюбию: еще бы, взрослый солидный мужчина, могущий без проблем встретиться с кем угодно из своих опытных безотказных любовниц, ради нее теряет время, меняет планы, поддается на уловки и играет в кошки-мышки по правилам, продиктованным молоденькой девчонкой.

И уже в прихожей, взглянув на себя в зеркало, Царица просто ахнула.

— Вот это ты меня извалял на славу! — действительно, одежду на ней трудно было назвать свежевыглаженной. Понятно, что при недавних игрищах я старался не порвать и не запачкать ее наряд, но измят он был капитально. — Есть у тебя утюг? — но потом сразу же махнула рукой. — Ладно, не надо! — не то из-за нехватки времени, не то представив мысленным взором, как она будет гладить в дезабилье, а я буду наблюдать и куда все это может завести. И чуть снизив голос, как бы про себя, но и чтоб я услышал, — а еще говорят, даже юбка не помялась. И юбка помялась, и блузка, и остальное тоже. Нет, не буду я тебе остальное сейчас показывать! Все-все, едем-едем, завтра, DD, завтра, ты прям как маленький, ну не буду же я тебе каждую секунду говорить «желтый шкаф», еще привыкну, учеников начну так одергивать, что обо мне в школе подумают?

«Что день грядущий мне готовит?» — вертелась в голове эта пушкинская строчка при возвращении из Чермета, на лице играла улыбка, а мысли, каюсь, были заняты не только вскоре предстоящими утехами с давней подругой Светиком-Конфетиком, но и тем, до чего дойдет прогресс во время завтрашней встречи с Царицей.

Завтра! Пусть скорей наступит завтра!

день второй: халатик фирмы «Панцирь»
— Это что? — спросил я, забирая Царицу из Чермета, когда она, прежде чем сесть рядом со мной, положила на заднее сиденье объемистый, но судя по всему, не очень тяжелый пакет.
...  Читать дальше →