Инвалид. Часть 2

4. Генеральная уборка.

Где-то упала крышка от кастрюли. Необычный для моей берлоги звук заставил меня проснуться. Несколько секунд я восстанавливал в голове события вчерашнего дня, удивляясь мягкой чистой постели и тёплому обнажённому телу у меня под мышкой.

— Разбудила? Извини. Я такая неуклюжая сегодня. — подошла ко мне Лена и поцеловала в губы. — Это всё из-за тебя. Заебал так, что до сих пор ноги трясутся. Спасибо.

— Ты куда собралась? — вспомнил я её обещание сходить к гинекологу.

— Как куда? На работу. Нам же надо на что-нибудь жить. Всё, я ушла. Еда на плите. Смотри девчонку не затрахай до смерти.

— С моей спиной это скорее она меня заебёт. — глянул я на мирно сопевшую девушку.

— Чтобы тебя спасти я постараюсь прийти пораньше. Так что оставь что-нибудь и для меня.

— Хорошо, уговорила. Ладно ступай, а то опоздаешь. — оттолкнул я её руку, потянувшуюся к замершему в утреннем стояке члену.

Мне пришлось встать, ссать хотелось конкретно. Подталкивая членом Ленку в зад и пресекая её попытки взять его в рот, я вытолкал женщину за дверь.

— Ушла? — встретила меня вопросом Катя.

Она развалилась на спине, разведя свои культяшки и закинув руки за голову. Вся её поза кричала — «Возьми меня!». Даже клитор уже затвердел и тянул вверх набухшие срамные губки, которые увлажнённо поблескивали.

— Я едва дождалась, когда она уйдёт. Ну же! Иди ко мне! — протянула она руки.

— Вчера, то есть, ночью она тебе не мешала. — нырнул я в её объятья.

— Я же чувствую, что она ревнует. — обхватила она обмякшую писульку. — Ты не хочешь?! — удивлённо потрясла она вялой плотью.

— Хочу, девочка, хочу, но это потом. Хорошо? Надо пёрышки почистить. Я пойду к себе. Побриться надо, зубы почистить, подмыться наконец. Я скоро.

— Ладно. Мне тоже не помешает привести себя в порядок. Только не задерживайся, а то завтрак остынет.

— Лишнее это. Я могу и дома поесть.

— Не можешь! Видела я вчера содержимое твоего холодильника. Иди, я буду ждать.

...

Вчерашнее поспешное бегство из квартиры оставило незапертой входную дверь.

— «Совсем голову потерял. « — самокритично констатировал я.

— «Боже! Какое убожество!» — осматривал я комнату, как будто впервые её увидел. Мне стало стыдно за себя.

— Надо бы произвести капитальную уборку. — сказал я вслух, — Ладно. Потом. И не уборку, а ремонт. — решился я.

Тщательно побрился, принял душ, сбрызнулся остатками прежней роскоши, дорогущим одеколоном от «Гуччи». Свежего белья не оказалось.

— «Да и ладно, всё равно снимать. « — успокоил я себя, натягивая шорты на голое тело.

— «Пивасика бы сейчас!» — мечтательно подумал я, прикидывая сколько времени у меня займёт бросок к ближайшему ларьку. — «Ладно, обойдусь. Меня уже ждут. « — убеждал я себя, покидая квартиру и закрывая, на сей раз дверь на ключ.

— Я вот и я! — объявил я с порога о своём возвращении.

— Иди на кухню, я здесь! — крикнула Катя.

Я думал, что она оденется и может быть даже нарядно, но меня встретило её обнажённое тело в коротком фартучке и прилаженном на задницу коврике.

Увиденное, больно ущипнуло меня и к горлу подкатил комок сострадания. Глаза предательски увлажнились, и чтобы скрыть своё состояние я притворно чихнул, благо, что запахов от разогретой пищи на кухне хватало. Я совсем, казалось, забыл о её немощи.

— Давненько я на завтрак горячего не едал! — с деланной бодростью потёр я руки, — Ну, хозяюшка, что тут у тебя? — подхватил я её подмышки вместе со сковородкой и посадил на стул. — Давай посмотрим.

Довольная Катя раскладывала на тарелки макароны и посыпала их натёртым сыром. Почему-то вспомнилось детсадовское время.

— А перец у вас есть? — вспомнил я свою слабость — макароны с перцем.

— Ой! Я сейчас. — воскликнула Катя и с ловкостью обезьянки соскочила на пол, вспрыгнула на табурет, на стол и открыв дверку настенного шкафчика, обернулась ко мне. — Тебе черного или красного?

— Чёрного. — захлопнул я удивлённо открытый рот. — Сказала бы, я и сам бы взял.

— Пустяки. — Уже вскарабкивалась она на свой стул.

Щёки её горели. Локон тёмных волос выбился из-под налобной повязки, подчёркивая её бледность.

«Чёрт побери! А она ведь очень симпатичная. А я, скотина, как обычно, трахнул, ладно хоть имя узнал. « — укорял я себя.

— Спасибо. — поцеловал я её в губы, пахнущие какими-то фруктами.

— Ешь, а то я сейчас не выдержу и сяду к тебе на... на колени.

Горячие макароны растопили сыр и его тягучие нитки мешали сунут вилку в рот. Она смеялась, глядя как я дурачусь, наматывая их себе на нос или на её возбуждённые соски с которых потом собирал сырные кружки губами.

Чай я разлил сам. И мы молча хрустели овсяным печеньем, поглядывая друг на друга.

— Наелся?

— Нет. Я ещё десерт не пробовал.

Её брови удивлённо вздёрнулись. И чтобы не вдаваться в дебри блудословия я потянулся к ней, чтобы взять её себе на руки. Дурак! Стоило мне в этом согбенном положении чуть приподнять её, как спину опять прострелило и с со стоном застыл, упираясь ладонями в её ляжки.

— Опять спина?

— Как она меня достала. Всё! Пора на свалку. — с трудом выпрямился я.

— Пойдём, ляжешь, а я тебе спину лазью намажу.

— Пойду-ка я лучше домой. Где-то был у меня перцовый пластырь. Раньше помогал вроде.

— Не пущу! Даже не думай. Иди ложись, а перцовый пластырь, твой, уже давно наверно выветрился. Если хочешь пластырь я сейчас позвоню, и мне принесут. Есть у меня хорошая знакомая в аптеке.

— Раздевайся и ложись на живот. Пока пластырь принесут, я тебе мазью натру.

Катя шустро, как гимнастка на брусьях, прыгала по стульям, скамейкам и пуфикам, как я потом понял, расставленным в определённых позициях, позволяющих ей без особых проблем дотянуться в нужное место. Я же с удовольствием поглядывал на мелькающую голую попку и подпрыгивающие грудки.

— Ну и куда она её засунула? — ругалась она, шаря по шкафам.

— Да ты не гоношись, а позвони матери, и нет проблем.

— Ага! Позвони. Она же сию минуту прилетит. «На секунду оставить одну нельзя... !» — передразнила она Лену гнусавым голосом.

— А под подушкой смотрела? — предположил я.

Катька нырнула ко мне в постель навалилась на меня и начала шарить руками под подушкой.

— Ах, ты зараза! Сам специально спрятал? Чтобы я искала? — начала она колотить кулачками по моей груди.

— Что ты, что ты! Ой! Ой! — шутливо отмахивался я от неё, а потом схватив за запястья, привлёк к себе и поцеловал в податливые губы.

— Ладно уж. Прощаю. — оторвалась девушка от моих губ. — Однако, эка как торчит. Ложись на живот, а то я сейчас на него наденусь. — подрочила она некстати вскочивший член. — Погоди, я ещё до него доберусь! — хищно клацнула она зубами.

Руки у Кати были нежнее и не такие распущенные, как у матери. Намазав положенные места, она встала.

— Лежи смирно, а я пойду позвоню в аптеку и, пока их ждём, посуду помою. Можешь вздремнуть. Я постараюсь не шуметь.

Тепло и нега разливались по моему телу и я, следуя совету, задремал.

...

Меня разбудил дверной звонок.

Катя, накинув на плечи блузку и не утруждаясь её застегнуть, проскакала в прихожую.

— Привет, Катя. Кому это мазь от радикулита потребовалась? Елена Васильевна, что ли опять тебя таскала?

В комнату заглянула симпатичная мордашка, а следом, удивлённо тиская пакет с рекламой аптеки, вошла стройная не высокая брюнетка в коротенькой юбочке и в белой блузке, застёгнутой под пышной грудью, как минимум, третьего размера.

— Здрасть! — кивнула она мне.

— Привет. — прикрылся я одеялом.

— Я Таня.

— Николай. Коля.

— Коля наш новый сосед. Он меня из подъезда выносил и потянул спину. Вот мы его с мамой и лечим. — взглянула Катя на меня и прыснула, видимо каким-то своим похабным мыслям.

— Вы ...