Липа цветёт

меня за плечо, приводя в чувство. Взгляд ее был взволнован, даже испуган, а вот темно-синие, с зеленым отливом глаза цвет больше не меняли.

— Ты как? Живой? Встать сможешь? — она перестала трясти меня за плечо, всматриваясь в мои глаза.

— Аксинья! — я попытался улыбнуться и с трудом принял сидячее положение.

— Вообще-то Оксана! — женщина немного отстранилась от меня и убрала руку с плеча, глядя теперь уже как то сочувственно и с облегчением, что ли. — Аксиньей меня еще никто не звал. Да бог с тобой. Аксинья, так Аксинья. Главное что с тобой вроде ничего страшного не случилось. Живой и то слава богу! А то у меня день сплошных неприятностей! В город поехала, жуткую аварию видела, на обратном пути тормоза отказали, а теперь ты вот... в траве... без чувств!

Я всмотрелся в ее лицо. Это вроде была Аксинья, и в то же время чем-то эта женщина от Аксиньи отличалась: волосы были чуть светлей, ближе к каштановым, и взгляд какой-то другой, тревожный, и одета она была не в летнее платье, а в белую блузу с кружевными отворотами и бордовые джинсы.

Я перевел взгляд на урчащий рядом серый фольксваген, водительская дверь была распахнута.

— Ты не подумай, что это я тебя сбила. Я домой ехала, а ты тут... лежишь. Я и... остановилась. Почему ты так на меня смотришь? — женщина разволновалась, а я пытался вглядеться в нее и понять в чем здесь связь с Аксиньей, да и была ли она вовсе.

— Так ты меня не помнишь? Не знаешь? — медленно спросил я, превозмогая головную боль и тошноту, язык во рту еле ворочался.

— Н-нет! Впервые вижу! А, знаешь?... — женщина (Оксана или Аксинья) как-то с пониманием поглядела на меня. — Давай-ка я тебя в село отвезу, там у меня сестра фельдшер. Она тебя поглядит. Вдруг что у тебя серьезное, после падения. Перелом не дай бог или сотрясение. А там решим, как тебе дальше быть.

Я поднялся с ее помощью и доковылял до машины, по дороге подобрав валяющийся рюкзак с почтой. Проходя мимо искореженного велика я с сожалением глянул в его сторону, но Оксана (или все же Аксинья?) сказала, что спрячет его в траве, а потом заберем и отремонтируем.

Женщина вернулась через минуту и принеся в салон авто приятный аромат свежести (или это снова был запах цветущей липы) плавно тронула машину. Когда мы объехали огромную ветку, валяющуюся на дороге, я спросил, что произошло.

— Я как раз к алее подъезжала, когда в нее молния ударила, думаю, ты в самом эпицентре оказался, чудом уцелел. Наверное, в рубашке родился. Куда ехал-то?

— Я почтальон. В Романьево письмо вез.

— В Романовку может?

— Черт. Да, в Романовку!

— Да парень, точно что-то с головой твоей. Ну, ничего, за ручьем уже наше село будет, приедем скоро.

Мы миновали ручей по небольшому бетонному мостику, покрытому ухабами. К слову и ручей был не ручей, а одно название — канава, наполненная стоячей водой, покрытой ряской. Пришли на ум слова Аксиньи «У тебя жизнь другая. Мир другой». И вправду мир другой был.

***

— Ничего! Жить будет. Легкое сотрясение, да пара ушибов. К субботе все заживет! — розовощекая невысокая женщина с добрыми глазами — сестра Оксаны собирала свои вещи в медицинскую сумку, закончив меня осматривать.

Пока она обрабатывала мне ссадины и вколола успокоительное, Оксана разузнала у меня номер тетки и позвонила ей, сообщив о случившемся и заверив ее, что и со мной все в порядке и почта в целости и сохранности.

— Пусть пару часов у тебя побудет в прохладе, а в 16.40 на рейсовом отправишь его обратно, — сказала фельдшер Оксане, стоявшей облокотившись плечом о дверной косяк. — А Вам молодой человек в грозу лучше велосипед дома оставлять, — женщина задорно подмигнула мне и ушла.

Когда Оксана, проводившая сестру, вернулась в комнату и присела рядом на старенький диван, я сказал:

— Спасибо тебе... Оксана! Мне бы еще почту доставить успеть, до рейсового.

— Доставим, не переживай. Наше село маленькое нынче. Какой там адрес?

Я наклонился и подняв с пола рюкзак, выудил из него большой желтый конверт.

Только сейчас я обратил внимание на адрес, от времени и влаги он растекся, и угадывались лишь буквы «Роман... в...», просто кто-то (может и тётка моя) дописал неразличимые буквы синей пастой и получилась Романовка, но ведь изначально могло быть написано и Романьево.

— Романовка, дом 1. Фамилия не читается, растеклась надпись, — я протянул конверт Оксане, сделавшей удивленное лицо.

— Так это мой... адрес. А от кого? — она снова глянула на меня, но я лишь пожал печами.

— Там неразборчиво, а я лишь доставляю почту адресату.

— Я вскрою?

— Ну, если адрес твой, то вскрывай!

Женщина подрагивающими пальцами аккуратно вскрыла конверт и достала белый плотный прямоугольник бумаги. Несколько секунд она вглядывалась в него, а потом холодно произнесла:

— Это... что?! Фотошоп? — повернувшись ко мне, Оксана сверкнула глазами и в тот момент (могу поклясться) ее темно синие зрачки, сменившись зеленым вдруг почернели. Я перевёл взгляд на прямоугольник бумаги, который она мне протягивала, и удивился не меньше ее.

— Аксинья? — удивленно произнес я., принимая из рук Оксаны фото. То самое фото, которое висело на стене у Аксиньи и которое я тогда не смог рассмотреть полностью. Но теперь... На том фото, рядом с Аксиньей (а схожесть ее с Оксаной была стопроцентная) был... я. В какой-то военной форме, хотя я никогда и не служил в армии, с более длинным, волнистыми волосами, зачесанными назад, но это был я. Возможно так мог бы выглядеть мой брат близнец, но я никогда не слышал о его существовании.

Наши двойники, в незнакомой нам одежде, улыбались нам с черно-белого фото. Там они были близки и были счастливы. Перед глазами мелькнула картинка ночи, проведенной в доме Аксиньи, ее рассказы, ее воспоминания. Оторвав взгляд от фото, я посмотрел на Оксану, в ее глаза и гораздо глубже, проникая взглядом в самое сердце. Я рассказывал ей историю Аксиньи, так же, как сама Аксинья передала эту историю мне: через взгляды, образы, чувства. Где-то в другом мире или ином измерении когда-то уже жили мы с Оксаной, другие мы, те которые были близки и были разлучены. А теперь я вновь встретил ее уже в этом, нашем мире. Встретил в образе Оксаны, чтоб вновь обрести, полюбить, сохранить и во чтобы ни стало уберечь от разлук. Все это проносилось в моей голове и тут же передавалось Оксане.

А потом я придвинулся к этой женщине ближе, и крепко прижав ее к себе, поцеловал в губы. Я знал, что поступаю правильно! Оксана тоже прильнула ко мне, а ее рот принял и поддержал мой внезапный поцелуй.

Вот так внезапно и неожиданно мы снова обрели друг друга.

Мы были вместе.

СНОВА ВМЕСТЕ!

Мы жадно целовались на поскрипывающем диване, а в распахнутое окно теплый ветер доносил душистый летний аромат.

Липа цвела...