Дачные зарисовки

согревая девичьи булочки.

Марина молча принимала попой заслуженное наказание и чувствовала, как она у неё начинает гореть, будто посыпанная перцем. Шлепки ремня незаметно становились всё более ощутимыми и равномерно подрумянивали попку со всех сторон. Ощущение было странным: очень стыдно, горячо и уже почти больно, но останавливать это не хотелось. Напротив, было ощущение, что чего-то не хватает.

— Погоди... скатай их вниз!... — Попросила девушка.

— Чего? — Не понял мужчина и прекратил её шлёпать.

Марина молчала, и он просунул кончик ремня под заправленную внутрь попочки ткань трусов, поймал его с противоположной стороны и стал водить ремнём вверх-вниз от копчика почти до самых половых губ, окатывая прохладой гладкой кожи ремня отшлёпанные места.

— Нет, не так... Возьмись за резинку и скатай их вниз... хочу, чтобы попа голой была, а то через трусы как-то не то ощущение, давят и мешают сосредоточиться...

— Так я ж их отодвинул, по голенькой тебя сейчас шлёпал!..

— Нет, приспусти их немного или лучше скатай! Так, чтобы попа была голой, но девочка моя оставалась прикрытой, понимаешь меня?

— Но так я же тогда твою попу голую увижу... Ничего? — причитал дед, скатывая резинку трусиков в трубочку всё ниже.

— Попу можно, я тебе разрешаю... Смотри, сколько влезет, хоть внутрь заглядывай, только девочку свою я тебе не покажу, не обижайся!

Теперь почти вся Маринина попка была оголена. Скрученная вокруг резинки ткань круглой перекладиной располагалась поперёк самой кромки половых губ. Промокший чехольчик всё еще послушно обтягивал письку, скрывая её красоту от мужского взгляда. Чуть выше этой перекладины, меж полураздвинутых булочек красовался тёмно-розовый девичий анус. Дед принялся поглаживать круговыми движениями кончиков пальцев уже слегка наказанную попку.

— Эх... Какая же ты красотка, Маришка! — Сказал он со вздохом и будто случайно скользнул средним пальцем в ложбинку попочки и прошёлся прямо по её плотно сжатой нежной дырочке.

— Нет!... — Марина содрогнулась и подалась чуть вперёд, — дай еще мне ремня, отшлёпай мне попу как следует, ты же обещал, я же непослушная!..

— Это да... Ты бессовестная и непослушная, тебя надо обязательно выпороть! И непременно по голой попочке!

С этими словами мужчина прекратил щекотать ей попку. Он сложил ремень опять вдвое, но длину петли уменьшил на половину, намотав концы ремня себе на руку. После этого замахнулся и хлёстко шлёпнул внучку по оголённому задику.

Попу будто ошпарили, перцовое жжение проникло глубоко под кожу и не отпускало несколько секунд. Марина тоненько взвизгнула и подалась вперёд. Но дед тут же вернул её в исходное положение.

— А ну-ка стой!... Не уйдёшь от меня! Давай сюда свою попу, мелкая засранка!..

И сразу два таких же удара обожгли девичий задик.

— Ой-ой-ой!... — Марина почти легла на живот, спасая попочку от порки.

Но мужчина снова поставил её на четвереньки, сильно ухватив за бока обеими, потянул вверх и назад.

— Ку-у-уда?! А ну стой, кому говорят? Стой смирно и поставляй мне попу!

Следующие четыре удара ремнём по заднице Марина вытерпела, не отстраняясь. То ли вошла во вкус, то ли дед сжалился над нежной попой юной красотки, и стал пороть чуть слабее. После ударов он снова щекотал ей заметно порозовевшие булочки кончиками пальцев, выписывая на них замысловатые зигзаги.

— Хм... Смотри-ка, у тебя на попе даже узор с ремешка пропечатался!

— Как это? Какой узор?

— Ну, вон... цветочки... а тут — листочек... — он нажимал кончиком пальца в те места, где виднелся отпечаток объёмного рисунка с поверхности ремня, которым он порол внучке попу.

— Ах... Да фиг с ним... Давай ещё!..

— Ещё? — удивился дед, — тебе понравилось?

— Ну... сначала больно было, а вот как в последний раз ты сделал — самое оно! Ещё так сможешь?

Мужчина, прекратив гладить девчонке попу, снова намотал на руку ремень и в четверть силы продолжил воспитательный процесс. Холодная кожаная петля охаживала мягкие булочки, чередуя места своих горячих поцелуев. Марина уже и не думала прятать свою попку, наоборот — она подставляла её под эти в меру хлёсткие шлепки.

Дождь за окном усилился и барабанил по крыше так, что заглушал сопение бесстыжей девчонки, которой пороли голую попочку. Она закусила палец и закрыла глаза, представляя, как художник изобразит потом на холсте то, что делает сейчас с ней. Как будет выглядеть на рисунке тугая петля извивающегося в воздухе ремня, только что больно ужалившая поставленную под наказание нежную попку. Как будут повторяться эти удары, пока непослушная девчонка не осознает весь стыд своего проступка.

Попочка звенела под умелой поркой. Ремень жалил больно и горячо, но уже терпимо. Хлёсткие звуки шлепков отдавались гулким эхом по всей мансарде. Петля обжигала маленький девичий задик со всех сторон. Марина даже уже научилась угадывать с какой стороны и в каком направлении прилетит ей ремнём по бесстыжей попке в следующую секунду. Было ужасно стыдно, а попе — горячо, но она ловила себя на том, что уже наслаждается этими ощущениями.

Иногда ремень ударял попу сверху вниз, наказывая то левую, то правую её половинки. Это привело к тому, что перекладина скатанных на попе трусиков сползла ниже на несколько сантиметров. Марина, должно быть, этого не заметила, но поровший ей попу мужчина уже давно рассматривал её почти наполовину оголённую девочку.

Он решил ей не говорить и тайком сам от себя любовался её нежными пухлыми губками, которые блестели от смазки, струившейся из входа в розовое влагалище. Когда дед в очередной раз прерывал порку и щекотал попочку пальцами, чем вводил девчонку в состояние, близкое к оцепенению, он уже, не стесняясь, нырял кончиком среднего пальца между булочками и ласкал тёплый анус своей бесстыжей внучки. Рука так и тянулась, чтобы хоть на секунду коснуться нежной плоти её мокрой писи, но он сдерживался, чтобы она не догадалась и не поправила трусики, скрыв оголившуюся часть своей красивой щелочки.

Всыпав внучке очередную порцию горячих по голой попе, дед изрёк, наконец:

— Эй, Мариш, я думаю, твоей попке уже хватит! Я ж обещал тебя пожалеть, а сам выпорол, считай, по полной программе!..

— О да... попа вся уже прям огнём горит! Но ты погоди... а пошлёпай ещё немножечко просто самым кончиком ремешка, как ты делал в самом начале... легонько, чтоб ветерок чувствовался...

— Ишь-ты... — ветерка она захотела... Ну, давай сюда свою попу!... Сейчас я на неё подую!..

Мужчина вновь взял ремень почти за самый конец, оставив свободным короткий кожаный язычок и стал даже не шлёпать, а просто щекотать им Марине попку. Иногда его закруглённый конец ребром проходился по самому дну ложбинки и холодил анус. А потом в умелых мужских руках вдруг отвешивал лёгкие «пощёчины» по попе слева и справа.

Жалил он сейчас еле-еле, но подрумяненная поркой нежная попа хорошо различала прикосновения его гладкой и замшевой сторон. Всё это сопровождалось прохладным ветерком, обдувавшим такую чувствительную сейчас попочку. И исходил он не столько от самого ремня, сколько от дуновения из вытянутых вперёд и обращённых в её сторону мужских губ.

— Ну, что? Может ещё погорячее хочешь? — спросил строгий дед, сменив шлепки на щекотание попы.

Ему явно доставляло удовольствие ощущать подушками пальцев горячую нежную плоть выпоротой девичьей попочки.

— Нет, ладно... Наверное, и правда, хватит...

— То-то... Вот и хорошо... ты не одевайся пока, я мигом — схожу крем свой после бритья принесу, булочки твои смажем. Он хороший, красноту уберёт, и в нём этот... ментол, кажется, — жжение снимет.

Вернувшись через пару минут с кремом, дед застал Марину на диване всё в том же положении — на четвереньках. Вот только трусиков на ней уже не было совсем. Они валялись рядом на полу.

— Знаешь, я не могу так вот просто остановиться... Мне надо ещё...