Чувственная поездка в Петербург. Часть 9

нашей среде есть такое выражение — «синдром Шурика». Оно связано с Александром Демьяненко, который по своим актерским данным был просто создан для драматических ролей шекспировского масштаба. Но он блистательно сыграл Шурика в комедиях Леонида Гайдая, и эта роль разрушила всю его актерскую карьеру. Потому что после этого все режиссеры видели для него только роли, однотипные с «Шуриком». Ему не допускали к драматическим ролям, потому что боялись, что навязчивые «шуриковские» ассоциации у зрителей испортят им восприятие некомедийного спектакля или фильма с участием Демьяненко. В общем, «синдром Шурика» — это, когда актеру уже не вырваться из тяготящего его амплуа.

— Никогда бы не подумала, Инга, что что-то подобное грозит тебе.

— Знаешь, когда я слышу про себя штамп «актриса любимых сериалов», мне хочется придушить человека, который это говорит. Я сейчас просто ненавижу те околокриминальные сериалы, в которых снималась. Конечно, они дали мне всероссийскую популярность, дали неплохой заработок и статус в актерской среде. Но для меня это что-то вроде «чеса под фанеру» в шоу-бизнесе. Имеющие кассовый успех сериалы — это вообще западня для требовательного к себе актера. И это западня для требовательного к себе режиссера.

— Почему же?

— Как только зритель запал на первые серии, инвесторы требуют тиражирование коммерческого успеха в новых сезонах сериала. Вокруг первого успеха начинаются мутные витки халтуры, чтобы заполнить и максимально продлить экранное время. Сценаристы натужно придумывают продолжение сюжетной линии, высасывая ее буквально из пальца. Ставшие звездными актеры повышают ставки в своих личных требованиях к режиссеру, внося тем самым порой полный раздрай в командную игру. А режиссеру нужно быть очень крутой личностью, чтобы справиться с этой вакханальей конфликта интересов вокруг продолжения сериала. Большинство режиссеров с этим не справляется, и поэтому последующие за первым сезоном серии становятся лишь бледным ремейком первого сезона. В общем, грустно все это. Слишком часто предсказуемо грустно.

— То-то я давно не вижу тебя в новых сериях.

— Ну да. У меня еще и отдельная проблема в том, что режиссеры навязывают мне из-за моей внешности амплуа жертвенной «тургеневской девушки». Ну сколько можно! Меня уже достало подпирать собой своих партнеров в ролях полуинфантильного «тургеневского юноши». В общем, я давно подумываю поднять бунт против своего нынешнего амплуа. Бунт, заметный прежде всего массовому зрителю, а через реакцию массового зрителя — уже продюссорам и режиссерам. Ты мне подсказал невольно идею формы этого бунта. Через медиа-проект, находящийся в открытом доступе в интернете. Мне нужен в этом проекте партнер по общению из зрительской среды. Причем я хочу чтобы этот партнер был из более молодого, чем я, поколения. Вот присматриваюсь к тебе...

— У меня просто дух захватывает от перспектив. Мне бы очень хотелось.

— Ну давай попробуем. Только у меня три условия к тебе.

— Какие?

— Во-первых, ты не должна читать ни театральные рецензии обо мне, ни отзывы зрителей. Тебе нужно выработать свое собственное мнение. Причем вовсе не обязательно во всем совпадающее с моим. Я хочу обыграть в этом медиа-проекте диссонанс точек зрения на судьбу актера.

— Этот авторский посыл мне весьма симпатичен.

— Второе условие: тебе нужно основательно погрузиться в материал. Я предоставлю тебе сегодня вечером копию видеоархива своих ролей, в т. ч. и репетиционных. Не торопись с его просмотром и, уж тем более, с осмыслением. Не обещай начать работать над проектом уже с завтрашнего дня. У тебя же всего второй курс еще. Учись, сдавай себе спокойно зимнюю сессию. Раньше февраля-марта я с тобой даже обсуждать конкретности проекта не хочу.

— Ну хорошо, а третье условие?

— С этого момента и пока мы с тобой работаем над этим медиа-проектом, у тебя не должно быть сексуальных контактов ни со мной, ни с Виктором. Я не люблю смешивать личную и творческую жизнь. Тут, как говорится, котлеты отдельно и мухи отдельно.

— Что ж, по моему, все очень разумно. И очень для меня интересно.

Мы шли в этот момент через середину моста. Инга достала из кармана монетку, чуть подбросила ее на ладони и кинула в Неву со словами: «Чтобы у нас все получилось!» Потом взяла меня под руку и мы продолжила наш путь.

— Вообще, должна тебе сказать, что актеры — народ зависимый и потому суеверный. Вот я, например, на генеральную репетицию всегда хожу пешком из уважению к своему театру как храму. В другие дни могу подъехать для экономии времени, но к началу генеральной репетиции — только пешком.

— Тогда у тебя и на день премьеры наверняка должен быть какой-то ритуал.

— Угадала. Только о нем никто в театре никогда не узнает. Но тебе на ушко шепну: на премьере в какой-то сцене или даже в каком-то одном акте я актерского куража ради играю, сняв под платьем трусики.

— Вот это да!!

— Тсс! Это очень большой-большой секрет для очень маленькой-маленькой компании...