Знакомство с Натальей Петровной

Это было меньше минуты.

Мать взяла ночную рубашку и упаковалась в нее, и только теперь сняла трусы. Из под задранного подола я успел увидеть только половину ее белой жопы. Она легла в кровать. Погас свет. Легкое эротическое кино закончилсь. Мне оставалось только дорисовывать в воображении, то чего я не увидел. Ну, ладно, подумал я, еще посмотрим кто-кого. Мне пришло в голову, что наблюдать за ней надо в ванной, там она никуда не спрячется. На следующий день я вооружившись дрелью, просверлил дырку из туалета в ванную, замаскировал ее под шкафчиком и вешалками и стал ждать воскресенья. Прошло два дня и оно наступило, а потом наступил и его вечер. Мать включила воду и закрыла за собой дверь. Я кинулся в туалет и припал к дырке, усевшись на толчке. Сначала ничего не было видно. Мать крутилась прямо перед дырой и угол обзора не позволял что-то рассмотреть.

Мелькал ее халат, мелькало что-то белое, потом черное, потом она вообще куда-то сдвинулась. Наконец я узнал цвет ее тела. Она уже совсем разделась и встала жопой ко мне. Я видел чуть полноватые, чуть морщинистые ягодицы и черную линию раздела между ними. Минут пять мать что-то стирала. Потом опять куда-то пропала. Наконец она полезла в ванну. Обзор сразу улучшился. Я увидел ее от лопаток до колен с голой жопой. Потом мать повернулась боком и я наконец увидел волосы ее пизды. Еще доворот и вся пизда моей матери передо мной. Она была похожа на черную мочалку, засунутую между ног. Это была уже вторая пизда женщины, которую я видел и эффект от нее был тот же самый: я заторчал и задрочил. Мать тем временем легла в ванну и остались видными только ее голова и две сиськи, торчащие как валуны над водой.

Мне пришлось прождать около получаса, когда мать начала мыться. Помыв голову, она намылила мочалку и стала тереть сначала шею, потом плечи, руки, потом она привстала на коленях и стала мылить грудь. Сиськи болтались из стороны в сторону, поднимались и падали, вминались и вновь наполнялись. Прямо над водой высовывался лобок. Волосы на нем были мокрыми и прямыми, но постепенно они высыхали и снова закручивались в барашек. Наконец мать встала и начала тереть живот, бедра и вот она расставила ноги и начала тереть свою пизду, немного выставив ее вперед. Я увидел ее половые губы, красный клитор, внизу зачернела дырка влагалища. Мать водила по всем своим принадлежностям мыльной рукой и пальчиком промывала каждую складку. Напоследок она несколько раз сунула указательный палец себе внутрь. Здесь я кончил, сильно забрызгав стену в туалете.

Наконец-то я был удовлетворен. В последующие недели я продолжал свои просмотры и уже знал каждый пупырышек на теле у матери, но странно то, что мысль о ебле с ней все не приходила мне в голову. Я относился к ней как к картине в музее, которую нельзя трогать. Но однажды оказалось, что наши матери такие же женщины, как и все остальные вокруг. Я застал ее с чужим мужиком (точнее нашим соседом по лестничной площадке), застал во время полового акта. У нас заболела училка и я пришел домой сразу после первого урока. Разделся, прошел в большую комнату. Дверь в маленькую была закрыта, только слышу из нее раздается какое-то мерное поскрипывание. Я открываю дверь и что я вижу. Одетая к выходу из дома мать лежит на моей кровати, сверху на ней голый дядя Жора, его одежда аккуратно сложена на стуле, и хуй дяди Жоры засунут маме между ног.

На маме был только широкий пояс для чулок. То ли до прихода соседа мама успела надеть лишь чулки и обуться в польские черные лакированные сапожки на устойчивом, но вполне высоком каблуке, в которых часто ходила на работу, то ли разделась до исподнего белья, чтобы не помять и не порвать одежду во время полового сношения. Дядя Жора во всю работал своим прессом так что его толстый елдак ходил в маме, как поршень. Дядя Жора хрипел что-то не внятное и сильно сопел, а мать только охала: « Ой, Ой, О-ой!!!». Яйца, размером с куриные шлепали по ее промежности. Тут она заметила меня, ее взгляд стал испуганно-стыдливым, что делать она не знала, и только стала повторять свое «ой» громче и в другой интонации, как ойкают на приеме у врача. Тут дядя Жора стал кончать и я, очнувшись, выбежал на кухню. Сколько времени прошло не знаю. Я услышал шаги, хлопнула выходная дверь.

Мать, одергивая на себе крепдешиновое платье, в котором собиралась пойти в тот день на работу, тихо, осторожно вошла ко мне. Она подошла и попыталась обнять меня. Я вырвался и ушел в свою комнату, упав на кровать в которой они только-что трахались. На простыне было пятно от спермы и подушка, в которую я уткнулся, пахла чужим запахом. Она снова пришла, прилегла рядом, обняла, стала гладить по голове, потом что-то говорить, типа «Ну прости меня!», «Только не говори папе!», «Так нужно!», «Ты меня потом поймешь!» и еще что-то в этом духе. Я подумал: «Ну тогда и ты меня пойми и не говори папе и прости!». Я резко приподнялся и опрокинул мать на спину. Она еще не понимала чего я хочу и только удивленно-испуганно моргала. Не давая ей опомниться, я схватил ее за ноги и вскинул их себе на плечи. Что треснула, на пол полетели пуговицы, полы ее платья разошлись, и открылась нижняя часть ее живота и промежность. Трусов на маме не было. Наверное, она хотела одеть их после того, как подмоется после дяди Жоры. Я увидел пизду взрослой женщины, сильно выебанной за десять минут до этого.

Волосы на ней были мокрые от пота и выделений, всклокочены и торчали во все стороны. Знакомый запах перемешивался с хорошо ощутимым запахом мужского члена, побывавшего здесь и свежевылитой спермы. Клитор, губы и особенно вход во влагалище были красными, как мой пионерский галстук. Мать начала немного приходить в себя от оцепенения, но страх быть заложенной отцу и усталость после долгой ебли мешали ей сосредоточиться и как-то адекватно реагировать. Она только невнятно лепетала губами: «Что ты? Что ты?». За это время я успел растегнуть ширинку, приспустить штаны, вытащить свой напрягшийся член и натренированным уже движением ткнулся в ее мочалку. Через секунду мой лобок прижался к материнскому. Ее сильно растянутая дыра была еще мне не по размеру. Сперма дяди Жоры еще не всосалась в тело. Было впечатление, что я засунул член в стакан с горячим киселем. Мать, видимо, совсем потеряла контроль над событиями. Она закрыла глаза и безвольно раскинула руки в стороны.

Я начал двигать членом в маминой пизде. Он болтался, как в проруби. Из-за слабого трения я никак не мог найти нужное положение. Руками я расстегнул платье повыше, расстегнул мамин лифчик, освободил грудь и стал ее тискать, тискать и щипать, ее и низ живота. От сильного возбуждения я не контролировал свою силу и видел, как мать вздрагивает и морщится после особенно больных щипков. Протянув руку вниз, я с силой провел по ее обтянутомц капроном бедру, круглому колену и ощутил прохладную кожу сапога. Потом я перевернул ее на живот и, держась руками за обе сиськи, вставил ей сзади и начал потом опять вернул на спину. Промучишись сам и промучав ее так минут двадцать, я вытащил член и, сведя ее задранные вверх ноги вместе, стал тереться членом о голенища ее сапожек. Головка скользила по лакированной коже, увлажшившейся от моих выделений. Затем я позволил матери вытянуть ноги на кровати. Она плотно сжала их. Видно, не хотела пускать член своего родного сына в свою блядскую пизду. Я сел на нее верхом и стал тереться членом об ее жирные ляжки, затянутые в чулки. Подрочив так о материнские ноги еще пять минут, наконец стал кончать, выливая сперму сначала на ее щель, а потом внутри, на последних аккордах снова войдя в нее. Еще минуты три я просто лежал на матери, стараясь запомнить ощущение ее тела, терся своим лобком об ее мохнушку, подрагивал и вращал хуем в ее влагалище. Как только я слез и отвалился от нее, она встала, сказала глухо: «Я очень прошу тебя забыть обо всем, что сегодня было!» и ушла, опустив низко голову и чуть покачиваясь.

Если интересно, продолжу рассказ. Вопросы и пожелания — в личку.