Крестьянка-барышня. Часть 1

и тертый. Он как-то так умудряется устроить, что девки от него и не брюхатеют и взамуж потом без позора выходят. Ты думаешь, че, первая у него такая молодая кобылка? Уж он-то поездил... Говорят, даже барыню нашу... Ну конечно когда помоложе был. Но об этом — тсс... , молчи, иначе мигом на конюшню под розги отправят. И Нил не поможет.

На следующий день Нил опять в отсутствие Агафьи зашел в судомойню. Он не стал подкрадываться, а открыто подошел и улыбнулся девушке:

— Здравствуй, Дуняша!

— И вам здоровья, дяденька... То есть, Нил Петрович!

— А что ты вечером делаешь Дуняша?

— В людской с девками сижу...

— И чем вы там занимаетесь?

— Да ничем... Волосы друг дружке расчесываем, да болтаем.

— А хочешь чайку попить с печатными пряниками?

— Кто ж не хочет?

— Тогда приходи ко мне вечером в комнатку. Знаешь где это?

— Показывали...

— Ну, придешь?

— Стра-ашно...

— Да ты не бойся, я тебя насиловать не буду. Мы с тобой все по доброму сладим, я же обещал! Придешь?

Дуня с красными щеками и ушами только молча кивнула головой.

Вечером, она с бьющимся сердцем пробиралась в «каморку» всесильного Нила. Она тихонько поскреблась в дверь, но он сразу ее услышал и отворив дверь, за руку втянул девушку в комнату. Помещение, площадью метров пятнадцать, было занято столом с двумя стульями, шкафом для одежды и большой двуспальной кроватью. Впрочем, для Дуни это все было в диковинку — она ничего краше застланных рушниками лавок и некрашеных столов из тесанных досок не знала. В комнате было светло, гораздо светлее, чем в людской. Освещением служила большая керосиновая лампа, прикрытая сверху пузатым стеклом.

Нил провел Дуню к столу и усадил на стул.

— Ну вот и молодец Дунюшка, что не струсила, пришла. Сейчас я тебя угощать буду.

Он достал из шкафчика на стене вазу и тарелки с угощениями, а с топившегося в уголке небольшого очага снял медный чайник и поставил его на узорчатую металлическую подставку. Процедура заваривания чая, затем разливания его по фарфоровым (господским!) чашкам казались девушке священнодействием. Когда же Нил достал большие куски сахара и щипцами наколол из них дольки поменьше, Дуня даже дыхание затаила. В их деревне чай, да еще с сахаром, пили только в самых богатых домах. Остальные обходились липовым цветом и медом (у кого был, конечно).

Мужчина поставил перед ней чашку с ароматным напитком, придвинул вазочки с сахаром и пряниками. Они и правда были печатными, т. е. отлитыми в специальные формы и на них были изображены разные звери и непонятные надписи (Дуня, разумеется, была неграмотной).

Девушка потихоньку пришла в себя, пододвинула чашку, отпила, взяла кусочек сахара в рот и начала посасывать.

— Да чего ты его кусками-то? Давай насыплю тебе в чашку, вот этой ложечкой размешаешь и сразу сладкий будешь пить!

Чаепитие затянулось — Нил учил девушку манерам поведения за столом, рассказывал о назначении разных предметов сервировки. Наконец, Дуня с довольным вздохом откинулась на спинку стула и посмотрела на мужчину:

— Благодарствуйте за угощение Нил Петрович!

— Да не надо Петровичей, я ж говорил: как будем наедине, зови меня Нил!

— Хорошо... Нил.

— Вот и ладно. А теперь давай о тебе поговорим. Ты у нас девушка молодая, красивая, аппетитная...

— Какая?

— Ну, слюни на тебя многие пускают. Так понятно? Вот. А кто заступится? Только я здесь такую власть имею. Слово скажу — никто к тебе не подойдет.

— А что же с меня потребуешь... Нил, за свою заступу? Ведь у меня кроме девичьей чести и нет ничего...

— Да ты не бойся меня Дуняша. Я в этих делах опытный... Никуда твое девичество не денется. А замуж соберешься и перед мужем будешь честная.

— А как же...

— А вот послушай меня. У тебя вон грудки какие — большие да упругие. Вот если ты дашь мне их потрогать да погладить, ничего ведь страшного не будет?

— Так то оно так, только ведь стыдобушка какая дяденька... то есть Нил...

— Дуняша, да ведь вся твоя «стыдоба» тогда, когда тебя на людях за груди мнут, а мы здесь один на один, я потрогаю, поглажу, никто и не узнает...

— Ну если так... Только смотрите... Нил, ежели кто узнает, меня ведь здешние бабы со свету сживут...

— Никто не узнает! А бабы... Я им рот заткну, есть и на них управа. Ну. согласна?

— Дак от меня-то что надо? Вот я, вся тут.

Вот и ладно. Ты сиди тихо, не дергайся и громко не вскрикивай. Я тебе больно не сделаю...

Он взял Дуню за руку, подвел к краю кровати и нажав на плечо заставил сесть. Потом присел рядом и начал поглаживать легонько по голове. Дуня сидела напряженно, ожидая подвоха. Но мужчина все так же ласково оглаживал ее по спине, плечам, рукам. Нил, видя что она немного расслабилась, подложил ей под спину большую подушку.

— Вот так Дуняша, обопрись, отдохни на мягоньком...

Он снова уселся рядом, но оглаживал уже не спинку, а передок. Дуня снова слегка напряглась, но мужская рука скользила по ее телу почти не задерживаясь. Подходя к низу живота девушки рука останавливалась и вновь шла вверх. Дуня, полулежа на мягкой подушке даже начала испытывать легкое удовольствие — никто и никогда ее так ласково не оглаживал, даже родная мать.

Вдоволь нагладившись, Нил наклонился к ней и шепотом сказал:

— А теперь грудочки, а Дуняша?

Девушка лишь слегка зарумянилась молча кивнула. Мужчина положил руку на одну грудь, потом на другую. Он и не думал их больно тискать, как она ожидала. Слегка пожал и убрал руки.

— Дуняша, давай ворот тебе слегка расстегнем, а то через платье и не почувствуешь ничего...

— Боюсь я, Нил...

— Да ведь я через нижнюю рубашку только потрогаю, чего же бояться.

Мало-помалу, Дуня поддалась уговорам и позволила расстегнуть верхние крючки своего «барского» платья. Нил, растянул верхнюю часть лифа и одним движением «выпустил» груди девушки наружу. Но они, как он и обещал, были целомудренно прикрыты нижней рубашкой.

Добравшись до вожделенных предметов, мужчина начал их поглаживать и потискивать уже смелее, а потом вдруг начал целовать Дунины соски. Через тонкую ткань исподнего мужские поцелуи достаточно хорошо ощущались. Девушка от неожиданности едва не вскрикнула, но предусмотрительный охальник вовремя положил ладонь на ее рот.

— Тише, Дуняша, не бойся маленькая, я тебя не обижу... Дай только поцелую твои грудочки...

Девушка сидела с бьющимся сердцем: взрослый малознакомый мужик тискал и целовал ей груди, а она чувствовала что ей это приятно! Еще бы! Дуню вообще еще никто никуда не целовал (если не считать христосования на Пасху). Она обнаружила, что ее груди реагируют на эти поцелуи появлением горячих мурашек, которые сходят по бокам на живот и убегают куда-то в самый низ...

Нагладившись и нацеловавшись, Нил напоследок слегка покусал Дунины встопорщенные соски, от чего она издала какие-то полустоны-полувсхлипы. Потом он помог девушке засунуть груди на место и застегнуть крючки.

— Ну что, Дуняша, обидел ли я тебя? Было ли тебе больно или плохо?

— Благодарствуйте... Нил, ничем я не обижена...

— Завтра еще придешь?

— Да я бы не против... Только вот бабы... Я вот сейчас приду поздно...

— Я же тебе сказал — никто вякнуть не посмеет! А насчет меня — ругай да жалуйся!

— Как это?

— Ну, говори, охальник мол, старый, пристает, щупает, тискает, с бела свету сжить хочет... Ну как вы бабы причитаете? Мне что ли учить? Поняла?

— Поняла, Нил... Только зачем это? Ты ведь меня не обидел, даже наоборот...

— Чтоб не завидовали тебе. Если узнают, что я с тобой «лаской», а не «таской» — черной завистью изойдут! Поняла?

— Поняла...

— Ну, иди с Богом! Завтра жду.

Придя в людскую, Дуня ожидала косых взглядов, но нее никто не обращал внимания. Только Маруська, уже укладываясь спать шепотом спросила:

— Ну че, ...  Читать дальше →