Девочка-осень. Часть 2: Паломничество за край полярной ночи

  1. Девочка-осень. Часть 1: Путешествие в страну Северо-Востока
  2. Девочка-осень. Часть 2: Паломничество за край полярной ночи

Страница: 2 из 2

... Проснувшись, немного поигравшись и потискавшись, но не доводя ласки до секса, мы решили, что пачки печенья слишком мало двум здоровым и потратившим кучу энергии людям на обед. Не очень-то хотелось, но пришлось одеваться, выходить на улицу, искать кафе, заказывать обед, ожидать приготовления блюд, и затем только возвращаться в наше гнездышко. Что радовало — перестал лить нудный дождь, и хотя все равно царила многомесячная полярная ночь, прогулка на свежем воздухе была более приятна без сопровождения осадков.

На обратном пути был такой забавный эпизод. Подходим мы к пешеходному переходу, перед нами законопослушно тормозит машина, чтобы мы по «зебре» перешли дорогу. Лариса почему-то не ступает на мостовую, а каким-то недобрым взглядом смотрит на этот автомобиль. Я думаю, может, это какой-то ее знакомый, хочет подвезти, а нам совсем недалеко, видимо она сейчас подойдет к нему и скажет, не надо, спасибо, сами дойдем. Но Лариса не подходит к машине, но и с тротуара не сходит. Водитель мигает фарами, мол, я жду, переходите дорогу. Предполагаю, что Лариса не знает досконально ПДД, и думает, что если светофора нет, то уступать надо транспорту, беру ее под руку, говорю «Наша дорога, переходим». Когда уже оказываемся на другой стороне, уточняю, был ли это ее знакомый и если нет, то почему она медлила?

— Есть у местной «золотой молодежи» такой прикол, — рассказывает она мне. — Уступить дорогу девушке или молодой женщине, а потом подъехать к ней знакомиться, предлагать подвезти, считая, что раз она приняла его услугу, то и не прочь продолжить знакомство, причем самого близкого характера... Подонки! — вдруг вырывается у нее предельно эмоционально, и становится очень даже ясно, какого она мнения о царящих тут нравах и порядках.

Входим в «наш» номер. Я снимаю и вешаю на вешалку куртку и пиджак, а Лариса, почему-то только свою сумочку и так в пальто проходит до «своего» кресла и садится в него. Блаженно откидывается, улыбается, запрокинув голову наверх:
— Хорошо-то как...

Подхожу сзади, наклоняюсь над изголовьем и целую. Вкусно, сладко, долго.
Расстегиваю пуговицы пальто, приподнявшись, дает снять с себя верхнюю одежду, но когда пытаюсь расстегнуть пуговицы блузки, внезапно говорит:
— Погоди-ка. Давай так. Помнишь? — и пьяняще улыбается.

Помню?
Помню!
Один из наших виртов был такой. Как на короткой перемене между парами я захожу к ней в аудиторию, просовываю ножку стула в ручку двери, и, не раздевая, а только лишь задрав юбку и приспустив трусики до колен, не снимая и своих брюк, а достав член из ширинки, максимально быстро трахаю ее в зад, озабоченный лишь тем, чтоб успеть кончить до звонка и того момента, как студенты начнут ломиться в закрытую дверь. Кончив ей в анус и небрежно вытерев член ее трусиками, случайно оставляю белое пятно на задней стороне юбки, и она далее весь урок боится повернуться к студентам спиной, чтоб они не догадались, как только что их строгую преподавательницу трахали в попу.

Приподняв Ларису с кресла, тесно обняв и прижав к себе, веду к кровати. Ставлю ее раком на постель, сам оставаясь стоять. Рррраз — вот тебе и первое отклонение от вирта: юбка узкая и длинная, чуть ниже колен, именно задрать не получается, а рвать, конечно же, я не буду, Приходится как бы заворачивать ее несколькими оборотами вверх и только потом закидывать на поясницу. Ддддва — вот и второе отличие. Во время вирта никаких колготок не предусматривалось, а сейчас что с ними делать? В полуспущенном виде мне они не нравятся, иллюзию чулок все равно не создают, и я стягиваю их с Ларисы, а заодно с ними стягиваются трусики. И самое главное, третье отличие. В такую узкую дырочку, без геля и длительной подготовки, ввести член просто нереально. Ласкаю промежность, забираю влагу сколько могу, переношу на анус, разминаю, щупаю параллельно булочки и играюсь с клитором. Но попытка ввода хотя бы пальца неудачна, стон Ларисы явно от неудовольствия, а не от кайфа. Смочив головку слюной, пытаюсь все же хоть чуток ввести: глухо и безуспешно. Решаю начать трахать раком в естественное отверстие, думая, что, возможно, и член увлажнится для последующего анального проникновения, и она тоже возбудится по ходу, и легче перенесет боль, если потом поменяю дырочки.

Ввод члена во влагалище Лариса воспринимает тоже со стоном, но это совсем иной стон. Сладкий и тягучий «ооооох», так и вижу поволоку на глазах, когда она прогибаясь сильнее, плотно прижимается грудью к постели и шире расставляет ноги. Размеренно делаю фрикции, получаю своеобразные ощущения от необычности секса, когда я сам считай полностью одет (только член торчит из ширинки), и женщина передо мной одета наполовину: над жгутом юбки все пристойно, а под — белая нежная попочка с манящим разрезом и чуть ниже, снующий туда и обратно член.

Но, в общем и целом, если отбросить необычность, такой секс мне не очень нравится. Больше заводит именно вид обнаженной женщины, возможность прижаться и ощутить ее тело все своей кожей, не прикрывая тканью. Какой-то слабый «треньк» со стороны входной двери отвлекает на секунду мое внимание, но ничего далее не следует, я продолжаю размеренно трахать ее, и чуть позже, обхватив рукой бедро, нащупываю верхнюю часть разреза половых губ и между ними — язычок клитора. Тональность Ларисиных постанываний ощутимо меняется.

Она начинает более активно делать насаживающиеся движения тазом, стоны становятся все чаще, и в какой-то миг она своей рукой прижимает мою к ее клитору, и несколько раз так сильно поддается назад, уже со звуками «ииииииы», что мне стоит определенных усилий удержаться самому и удержать член в ней.

Обмякает, распластавшись грудью об постель, но член пока в ней. Я на взводе, буквально осталось сделать пару движений и я кончу. Пусть не целиком, но какой-то фрагмент анального секса мне хочется воплотить. Вынимаю член из нее, пытаюсь ввести в попу, входит даже меньше, чем половина головки, но зато сперма брызгает в анус, и от такой символической распечатки задней дырочки я получаю бонусом к основному оргазму, еще и некое моральное удовлетворение, что обошлось без боли и дискомфорта, но реализация замысла в какой-то мере произошла.

Дождавшись окончания всех выплесков, еще какое-то время держу член плотно прижатым к «шоколадному глазу», и потом только убрав, вижу возбуждающую картину: оголенная белая попа, и медленно стекающие белые капли в разрезе.

Вытираю сперму краешком простыни, и первый раз за время третьего акта целую ее. В одну и в другую ягодицу. Лариса разворачивается на постели и целует мою руку. Я глажу ее черные, густые, длинные волосы. Я настолько растроган, что с трудом удерживаю слезы. Слезы любви, слезы радости, слезы счастья...

«Треньк» услышала и Лариса. Это был ее мобильный. Чуть позже, за чашкой кофе, она извиняется, и достает из сумочки телефон. Звонит, как я понимаю, своей маме, говорит вначале на своем родном языке, ни одного понятного слова, кроме имени ее дочки. Затем трубку берет ее дочь, с ней она говорит уже по-русски. Интересуется ее самочувствием, строгим тоном указывает, что надо слушаться бабушку и пить лекарство, и на какой-то вопрос отвечает «не знаю, как получится». Смотрит на меня виноватым взглядом:

— Дочка моя заболела. Температура 37.5.
— Врач был?
— Моя мама — врач. Говорит, что обычная простуда и кашель, несколько дней полежать, все пройдет.
— Но ты все равно поезжай туда. Успеешь на автобус? До которого часа рейсы отправляются?
— В шесть вечера — последний. А как же ты?
— А что я?
— Ты же на два дня приехал, и хотел, чтоб мы еще и завтра увиделись. Я родным еще вчера сказала, что на эти выходные не поеду к ним в село.
— Да, но с каким сердцем я буду обнимать и ласкать тебя? Зная, что ты мыслями далеко, с больным ребенком. Разве не так?
— Так, — смотрит на меня преданно и нежно, за такой взгляд можно не только в огонь и в воду, но и в пасть к ледяному дракону отправиться, — спасибо тебе, милый!
— Тебе спасибо, родная!
— А мне за что?
— За всё! И за сегодня — особенно.

... Хорошо, что мы крепко обнялись и в последний раз расцеловались на пороге моего гостиничного номера перед выходом. Потому что, доехав до автовокзала, и выйдя из стеклянных дверей здания касс и залов ожидания на площадку, где стояли автобусы, она сразу увидела своих знакомых односельчанок и легким кивком указала мне на нужный рейс, словно незнакомому человеку, задавшему вопрос местной жительнице. Даже о рукопожатии не могло быть и речи, мы попрощались взглядами, в которых сквозила печаль и радость. Печаль — потому что понимали, скорых встреч не будет, а возможно, не будет и вообще больше никогда. Радость — потому что полярная ночь все же воссияла для нас ярким днем безграничного счастья.

Я возвращался на перекладных, пересаживаясь с одного рейса на другой. Весь вечер, и всю ночь, и все утро сквозь натужный рев моторов и шорох осеннего дождя, мне слышались рефреном наши последние реплики:

— Помни меня!
— Не забывай обо мне!

Из отчетного доклада Первого секретаря ЦК КПЧ товарища Абрамовича Р. А. XXXI съезду Коммунистической партии Чукотки 31 ноября 2011 г.:
«Под мудрым руководством партии, вооруженные прогрессивной идеологией самого передового учения социал-шаманизма, невиданных доселе успехов достигли и научные работники нашей республики. Так, группа ученых Чукотского Государственного университета, возглавляемая профессором Шнауберманом А. И. и доцентом Ларисыной Л. Л., была удостоена Государственной премии СССР 1-й степени».
(бурные, продолжительные аплодисменты)

Последние рассказы автора

наверх