Звезда поневоле

у неё в левой руке (правая была, помнится, занята), добавила: — предлагаю исправить ситуацию. По три горячих от каждой будет, наверно, достаточно. Кстати, снимай аккуратно, чтобы наших лиц не было, — добавила она, обернувшись к фотографу и подчеркивая слово «наших». Федька опять заныл:

— Ну не на-адо, ну пожа-алуйста, я больше не бу-уду. Меня уже отец выпорол, до сих пор больно садиться.

Это было, очевидно, правдой — следы жёсткой порки были налицо. Не на лице, конечно, а совсем на другом месте, но были. Вера оглядела компанию и спросила:

— Ну что, девки, скажете, будем пороть или пожалеем? — Общее мнение было непреклонно — «пороть». Вера с притворным сочувствием посмотрела на согнутую фигуру наказуемого и промолвила:

— Народ говорит: надо, Федя, надо! — кто-то из девчонок захихикал, а Вера продолжала: — Ничего не поделаешь, придётся потерпеть. Да не горюй — для твоего же блага стараемся. Может, человеком станешь. Давайте, девчонки, в очередь, — и отдала ремень Вале, как организатору акции. Валя быстро пересчитала компанию и сказала:

— По три горячих будет многовато, мне кажется. Одной мало, давайте по два удара и хватит с него. Со всех сил не бьём, по старым синякам стараемся не попадать и пряжкой тоже бить не будем.

Она слегка замахнулась и несильно ударила. Федька дёрнулся, но промолчал. Удар такой силы он, может быть, и вовсе не заметил бы, если бы не предыдущая порка. Вера, стоящая рядом и по-прежнему исполняющая функцию удержания пленника в нужной позе, сказала:

— Ну, Валь, ты уж совсем не бьёшь, а как будто гладишь. Зверствовать не надо, я согласна, но у нас-то здесь не массаж этот, как его... расслабляющий. — Она усмехнулась, а Валька чуть-чуть покраснела. Второй удар она нанесла посильнее, аккуратно прицелившись в относительно светлую полосу на «воспитательном месте» бывшего соседа по парте.

— Мама, — произнёс тот и пустил слезу. Экзекуция продолжалась. Девочки пороли одноклассника неумело, но с чувством. Вспышки фотоаппарата бесстрастно фиксировали для потомков фазы создания нового шедевра. Федька тихонько подвывал и пытался закрыть связанными руками своё многострадальное седалище, но сумел спасти от жалящих ударов лишь дракончика-тату — дальше ему было не дотянуться. Наконец, очередь дошла до Веры, которая уже утомилась стоять в неудобной позе и готова была передать свои полномочия в другие руки.

— Девчонки, кто меня подменит? — спросила она и посмотрела почему-то на Валю. У той ёкнуло в груди. Она впервые, не считая, конечно, детсадовского возраста, видела мальчика-ровесника без трусов. Потрогать его между ног ей очень хотелось, но она стеснялась этого своего желания и ни в коем случае не хотела, чтобы кто-нибудь о нём догадался. Повод подвернулся очень удачно. Состроив безразличную мину, она подошла к Фёдору с левого бока (справа стояла Вера), просунула левую руку ему в пах и накрыла руку Веры. Та со смехом освободилась, напутствовав сменщицу пожеланием держать крепко, но не раздавить, и в Валиной руке оказался волосатый кожаный мешочек, внутри которого прощупывались два мягких продолговатых шарика с неровной поверхностью. Федька повернул к ней голову и зарделся.

Вера взяла ремень и подошла к пленному сзади. Внимательно осмотрев «рабочее пространство», она заявила, что ягодицы наказуемого уже приобрели необходимой интенсивности цвет и фактуру, и потому ей нужно слегка расширить доступ к обрабатываемой поверхности.

— Чего? — спросил Федька, который ничего не понял, кроме того, что ему предстоит новое испытание.

— Ноги раздвинь, придурок, — ласково попросила Вера. Получить такую команду от девчонки, которую он ни в грош не ставил, было для Вострикова дополнительным унижением. Он не только не выполнил её, но, напротив, попытался сдвинуть ноги плотнее. Вера взяла ремень за пряжку и резко провела ею по внутренней стороне бедра непослушного мальчишки. Валька почувствовала, что лежащее в её руке яичко пленника неожиданно подпрыгнуло, как будто стремясь на свободу, и непроизвольно сжала руку. Федька взвизгнул и рухнул на колени.

— Ой-ой-ой, больно, — возопил он. Валя, сразу ослабившая хватку, почувствовала некое подобие жалости к поверженному прохвосту, однако руку не убрала и мошонку из неё не выпустила. Ей нравилось ощущение полной власти над представителем сильной половины человечества, а то, что наказание было заслуженным, оправдывало её в своих глазах. Федька, весь в слезах, медленно поднялся с колен и широко раздвинул ноги, более не желая, видимо, злить жестокосердых мучительниц. Ему оставалось получить два удара.

Вера удовлетворённо посмотрела на открытые для получения наказания бёдра и замахнулась было для первого удара, но тут ей пришла в голову новая идея. Желая ещё больше унизить провинившегося одноклассника, она взялась двумя руками за его ягодицы и энергично раздвинула их. Присутствующие увидели покрытую редкими волосами промежность с чёткой средней линией, начинающейся прямо около Валиных пальцев, сомкнувшихся вокруг Федькиных семенников, и заканчивающейся в преддверии тёмного сморщенного колечка ануса. Сверкнула ещё вспышка. Федька молча пыхтел, видимо, смирившись с неизбежным и ожидая скорого окончания экзекуции.

— Девчонки, надо туда что-нибудь засунуть! У кого ручка есть, кому не жалко? — спросила Вера, желающая довести дело до конца. Никто, однако, не отозвался, все смущённо прятали глаза и не спешили искать требуемый предмет. Валя поморщилась и сказала:

— Вера, перестань, это уж будет слишком! Мы всё-таки наказываем его, а не издеваемся. У тебя ещё два удара осталось, будешь пороть? Или хватит с него?

— Буду, конечно, — ответила Вера, досадуя на «добреньких» сообщниц. Она замахнулась и нанесла довольно сильный удар по внутренней стороне правого бедра наказываемого, затем быстро перешла на другую сторону и ударила ремнём по другой ляжке. Федька взвыл и задёргался. Валя отпустила его гениталии и возмущённо повернулась к Вере:

— Слушай, мы же договаривались — со всей силы не бить. Так и покалечить недолго. Может, он и заслужил, но я в этом участвовать не желаю!

— Да ладно, подруга, не кипятись, — отвечала Вера. — Я ведь била-то вполсилы, видишь — такие же красные полосы, как везде. Да на нём всё заживёт в два счёта, я уверена. И вообще — порка закончилась, пусть радуется, что больше не досталось.

В какой-то мере она была права — Федька, хоть и с алым, как у бабуина, задом и со слезами на глазах, не выглядел жертвой фашистских концлагерей. Он, наконец, смог выпрямиться, и тут девочки с удивлением узрели, что его «висюлька», столь рассмешившая их при первом знакомстве, воспряла духом, увеличилась чуть ли не вдвое и стала проявлять признаки самостоятельности и морального подъёма.

— Ой, что это у нас? — засюсюкала Света, длинноволосая блондинка с рано развившейся фигурой, смелого покроя платьем, кукольным лицом и примерно соответствующим интеллектом. — Давайте положим его на пол и посмотрим!

Идея была принята «на ура». В женском туалете было довольно чисто, но укладывать прохиндея обнажённым тухесом на пол они не решились. Стянув пиджак с его плеч, они спустили его вниз, как только позволяли связанные руки, и мягко опустили Фёдора на спину. Для порядка, Востриков попытался сопротивляться, но силы были явно неравны. Под голову положили носовой платок, найденный в кармане пиджака. Света присела на корточки и взяла в руку ещё более отвердевший и возгордившийся отросток. Лежащему на полу парню открылся при этом интересный вид, но её это не занимало. Федька задышал, как паровоз, на кончике его члена показалась небольшая капля.

Света хихикнула и быстрым движением сдвинула «шляпку» с фаллоса, полностью обнажив его головку. Пленник лежал с багровым лицом и приоткрытым ртом, и было непонятно, то ли он испытывает величайшие на свете муки, то ли острейшее наслаждение. Тело его напряглось, и он непроизвольно двинул тазом, стремясь к ещё большей остроте ощущений. Девочки, обступившие ...  Читать дальше →