Учительница первая моя

между собой и им непреодолимую дистанцию.

Все свободное время Миша читал книги из списка. И никак не мог понять, что имела в виду учительница, когда говорила, что в этих произведениях он найдет какой-то ответ. Он не находил ничего. И тогда, отчаявшись окончательно, он решил прекратить поиски и просто начать действовать.

На выпускном балу, когда после официальной части началась дискотека, он пригласил Марию Андреевну на первый же медленный танец.

— Зачем?, — спросила она его, когда они уже медленно двигались в танце в окружении других пар, — Я не хочу, чтобы нас неправильно поняли.

— Нас правильно поняли. Все знают, что Вы со мной занимались. Я получил отличную отметку. Почему я не могу Вас пригласить?

Одной рукой он держал Машу за талию, а другой — за руку, бережно сжимая ее хрупкую кисть. Они молчали, оба испытывая большое волнение от близости, от того, что кто-то может разгадать их тайну и от взаимного влечения, которое от себя они скрыть не могли. А после танца Маша решила уйти. Он догнал ее уже на улице, на подходе к трамвайной остановке.

— Я провожу Вас.

— А как же бал?

— Ничего интересного. Скучно.

— Но там твои друзья. Ты должен быть с ними! Это неправильно — уходить так рано, — слабо уговаривала она его.

— Куда они денутся? У нас все равно на послезавтра неофициальный выпускной намечен. Там увидимся.

— Как знаешь.

Добравшись до дома, Маша не пригласила его к себе. Но Миша все равно пошел вслед за ней. Она не возражала. Вошла в темную квартиру, слыша за спиной его шаги и дыхание, а затем звук закрывающейся двери. Прошла в комнату и встала у окна, опершись на подоконник. На улице уже почти стемнело, и стройный темный силуэт женщины отчетливо выделялся на фоне вечерних сумерек. Миша подошел к ней сзади и встал почти вплотную, едва касаясь.

— Хороший сегодня вечер, — тихо сказала Маша.

— Да.

Юноша двумя пальцами ухватился за ворот ее платья, а другой рукой нашел собачку молнии на спине и медленно потянул ее вниз, до самого конца. Зеленое платье казалось в полумраке черным. И тем разительнее на нем выделялся образовавшийся светлый узкий треугольник голой спины, направленный вершиной вниз и перечеркнутый посередине черной лямкой лифчика. Маша молчала и не двигалась, сосредоточенно рассматривая качающиеся перед окном пышные кроны деревьев. Миша положил руки ей на плечи, и начала медленно стягивать с них верх платья. Через несколько секунд оно сползло бесформенным комком к ногам женщины. Белая кожа ошеломляюще сексуально контрастировала с ее черным бельем.

— Спасибо, что помог. Я бы не смогла. Очень устала сегодня. Думаю, нам лучше лечь в постель?

— Вместе?, — с опаской спросил Миша, радуясь, что мрак скрывает выступившую на его лице краску.

Он обернулся и заметил, что постель уже оправлена. И что подушки там две. А Маша вдруг развернулась и ласково прошептала:

— Глупый ты мой мальчишка, — после чего легко коснулась губами его губ.

Поцелуй был совсем мимолетным, но у юноши от него пошла кругом голова, а тело вмиг стало ватным и словно чужим. Он отступил назад и, словно завороженный, смотрел, как женщина медленно снимала последнее, что на ней было...

Той ночью она позволила ему все. Даже то, чего она не позволяла даже в самых смелых своих фантазиях. Она с радостной готовностью отдавалась его по-юношески пылким, хоть порой и неловким, ласкам. Маша догадалась, что стала для Миши первой в его жизни женщиной. Но этой ночью она и сама лишилась невинности. Не физической, а душевной и эмоциональной.

Утром она разбудила его, нежно лаская ртом его мужское естество. И не остановилась, пока не испила его соков. А затем встала и, совершенно не стесняясь своей наготы, пошла варить кофе.

Потом ей пришлось приложить немало усилий, чтобы отправить его домой. Было уже 7, и Мишины родители могли поднять тревогу. Он нехотя подчинился и, уже в дверях, несмело спросил:

— Маш, а можно я сегодня приду?

— Ты спрашиваешь?, — отчего-то удивилась она, — Я думала... Так, значит ты не разгадал мой акростих?

— Какой акростих?, — недоуменно переспросил Миша

— Список литературы, который я тебе дала... Ох, ведь, дура!

И женщина задорно рассмеялась.

— Иди домой и изучи его еще раз. Тогда и узнаешь...

* * *

Он вернулся домой и первым делом прогуглил акростих. А затем схватил список, всмотрелся и даже вскрикнул от радости. Первые буквы литературных произведений образовывали фразу «Можно все»...