Учительница первая моя

Миша постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в класс. Там в полном одиночестве корпела над тетрадками его классная.

— Вызывали, Мария Андреевна?

Она повернула к нему голову и внимательно посмотрела поверх очков. От этого взгляда по телу юноши почему-то побежали мурашки.

— Заходи, Смирнов.

Учительница развернулась к нему на стуле. Ученик машинально бросил взгляд на ее ноги в тонких колготках телесного цвета, которые узкая юбка не прикрывала даже до колен. Поворачиваясь, классная даже чуть раскрыла их на миг, но Мише не удалось ничего увидеть, кроме внутренних поверхностей бедер, постепенно тающих в подъюбочной темноте.

— Догадываешься, зачем я тебя позвала?

— Нет, — честно ответил он, так как до этого чуть не сломал себе голову, пытаясь догадаться о причинах.

— Речь о твоей презентации, Миша, — ровно сказала женщина, сжала руки в замок и опустила глаза.

Он знал этот ее жест, который никогда не предвещал ничего хорошего. Она всегда делала так перед тем, как устроить разнос.

— Э-э... А что с ней?

— С ней все в порядке. Чего не скажешь о флешке, на которой ты ее сдал...

И тут до парня дошло. Его обуял ужас, сердце ухнуло, а лицо начало гореть, наливаясь кровью!

— ... Кроме презентации на ней было кое-что еще. Ты не подумай, я не специально прочитала тот файл. Это вышло случайно.

Миша покраснел до корней волос и готов был провалиться на месте. Только сейчас он вспомнил, что на флешке был вордовский файл с порнографическим рассказиком его собственного сочинения. История об учительнице и ученике. Причем в качестве учительницы он предельно подробно описал свою классную. Отрицать этот очевидный факт было бесполезно.

— Ты удивил меня, Смирнов. Это очень мягко говоря. Говорю тебе, как филолог с хоть и не большим, но со стажем. Продуманный, хорошо структурированный сюжет, персонажи — как живые... Марина — это же я? Кроме того, грамотное использование почти всех основных литературных приемов: антитеза, гипербола, метафора... А какие аллюзии, Смирнов! Какие яркие образы! Я тебя недооценивала, когда считала, что по литературе тебе выше четверки никогда не светит. У тебя несомненный талант, Миша! Но вот в правильное ли русло он направлен?

— П-простите, — выдавил он из себя замогильным голосом.

— Тебе не за что извиняться. Скажи, ты уже думал, куда поступать после школы?

— Н-нет пока...

— А когда ты собираешься начать? Ты же уже взрослый человек! Тебе недавно исполнилось 18. На дворе начало четвертой четверти, а ты еще не думал?! Смирнов!!!

— Ну-у...

— Послушай моего совета, Миша. Тебе непременно нужно подать документы на филфак!

— Это учителем, что-ли?

— Почему обязательно учителем? Тебе нужно писать! Неужели ты этого не понимаешь?! Что там у тебя?, — Мария Андреевна начала листать журнал, — Та-ак... Русский — 3, литература — четверочка с натягом... Да-а-а. И как ты с такими результатами ЕГЭ собрался сдавать?

— По математике зато...

— Вижу. Твердая пятерка. А вот русский нужно подтягивать. Время еще есть. Я вот что подумала... Вообще-то я репетиторством не занимаюсь, но с тобой готова поработать. Как ты к этому относишься?

— Батя денег не даст, — понуро ответил Смирнов

— Деньги тут не причем. Просто не хочу, чтобы ты свой талант в землю зарывал! Сегодня же и начнем!

Миша был так сбит с толку, что согласился без лишних уговоров. К тому же он очень боялся, что в случае отказа эта история с рассказом может всплыть наружу, и поэтому не хотел злить классную. Они договорились, что Смирнов будет приходить к Марии Андреевне по понедельникам, средам и субботам после школы к шести вечера на два часа.

Выйдя из класса, парень тут же позвонил матери и сообщил, что будет заниматься с репетитором (естественно опустив все пикантные подробности). Та аж всплакнула в трубку. Мол, какой молодец, что наконец-то взялся за ум.

Без пяти шесть Смирнов стоял перед дверью учительницы, боясь нажать на звонок. На то, чтобы собраться с духом и сделать это, у него ушло минут десять. За это время он много чего передумал, и его сексуальные фантазии на тему учитель-ученик расцвели самым пышным цветом. Но когда открылась дверь, все эти мечты сразу приказали долго жить. Никаких там коротких шелковых халатиков и томных взглядов. Мария Андреевна была одета в тот же строгий школьный костюм. Колготки, плотная узкая юбка чуть выше колен и совершенно непрозрачная и наглухо застегнутая блузка. Добавьте к этому туго убранные назад в хвост волосы и полное отсутствие макияжа — и вы получите полную картину. Тоску немного разгоняли лишь мохнатые домашние тапочки, которые, очевидно, изображали зайцев. Или лопоухих собак — хрен их разберешь. Причем левый тапок был одноглазым, а у правого глаза были в кучу. Не сдержавшись, Мишка фыркнул через нос.

— Что смешного, Смирнов?

— Извините... Ваши тапочки.

Она тоже посмотрела вниз и усмехнулась.

— Согласна. Дурацкие. Проходи, Миша. Налево по коридору. За стол там садись, я сейчас.

Он слушал, как она чем-то гремит на кухне и размышлял, как ему себя вести. Но мысли постепенно переключились на Марию Андреевну. Вообще-то, она была очень даже привлекательной. Не худая, но и не полная. Какая-то женственная, что-ли. Она всегда ходила в узких юбках, и ему нравились ее округлые бедра и довольно объемная задница. Именно задница, так как объем этой ее части тела была где-то посередине между попками одноклассниц и жопой завуча. А что там между попкой и жопой? Задница! Причем без целлюлита, насколько можно было судить. Осенью их класс ходил в лес на День здоровья, и Мария Андреевна была с нами в очень облегающих спортивных трико. Может, конечно, они и приукрашивали действительность, но, тем не менее, ни Мишка, ни другие пацаны из класса, никаких изъянов в ножках и заднице классной не заметили. Кстати, после упомянутого Дня здоровья Смирнов и сподобился написать тот злополучный рассказ.

Но продолжим описание. Бедра Марии Андреевны красиво переходили в очень узкую талию. Ее грудь была для всех терра инкогнито, так как плотные свободные блузки и кофточки всегда надежно скрывали от глаз даже ее очертания. Оценить можно было только размер — и то приблизительно. Колян Заварзин уверял, что там не меньше третьего. Мишкины оценки были немного осторожнее.

Но не меньше женских форм его привлекали руки Марии Андреевны! Изящные, легкие. На уроках по литре он частенько засматривался за их движениями, отвлекаясь от материала. Лицо было обычным: лицо, как лицо. Макияжем классная почти не пользовалась. Так, глаза иногда подведет и все. Может потому, что кожа на лице у нее и без косметических хитростей всегда была чистая и свежая. И даже несколько едва уловимых морщинок у глаз не старили ее, а придавали какой-то жизнерадостный вид. Что Смирнову не нравилось категорически, так это ее убогие очки и прическа. Русичка никогда не распускала волосы, а стягивала их назад в старушачью буклю.

— Ну что, ты готов?, — раздался почти над ухом голос учительницы, заставивший Мишку вздрогнуть, — О чем задумался?

— Да так...

— Давай сначала чаю попьем. Я с утра ничего не ела.

Она поставила передо ним поднос с двумя чашками чая и корзинкой со всякими печенюшками.

— Угощайся.

Мария Андреевна начала задавать вопросы на разные отвлеченные темы, на которые Смирнов отвечал нехотя и односложно. Ему было неудобно, что она разговаривает с ним, как с равным. Не мог же он ей ответить тем же: классная руководительница все же, а не подружка. От этого разговор их явно не клеился. Мишка хмуро метал печеньку за печенькой, запивая это дело чаем. И в итоге сам не заметил, как опустошил корзинку с угощением, испытав от этого еще большую неловкость. Вот блин! Пришел и сожрал все запасы! А на учительскую зарплату особо-то не разгуляешься. Заметив смущение гостя, хозяйка улыбнулась, словно прочла его мысли, а Мишка дал себе слово в следующий раз принести ...