Как меня женили. Часть 4: Ее родители

Вдруг я увидел его мозг, прямо как на вскрытии черепной коробки, только ярче и отчетливее виднелись черные пятна на правой височной доле, на правой лобной доле, на правой затылочной доле ближе к мозжечку и на продолговатом мозге. Я закрыл глаза и вызвал разряд. Черные пятна побледнели. Сосуды стали шире и начали пульсировать. Еще разряд. Пятна порозовели, но все еще отличаются от здоровых тканей. Еще разряд...

Его веки дрогнули, сердце забилось быстрее, а у меня подкосились ноги. Я тяжело оперся о его голову и руку. На лице выступили крупные капли пота. Я побоялся, что они начнут падать на него, поэтому дрожащей рукой вынул из кармана брюк платок и промокнул лоб и щеки.

«Верни меня к Свете», — скомандовал я все еще стоявшему перед глазами Знаку.

Он снова качнулся, и в следующую секунду я тяжело опустился на постель рядом со спящей Светой. Она что-то недовольно буркнула, я ухмыльнулся, погладил ее по голове, с трудом стянул мокрую от пота рубашку и бросил ее на пол. На брюки сил у меня уже не было. Я завернулся в одеяло и тут же вырубился...

— Доброе утро, точнее, добрый вечер, — улыбнулась Света, когда я, пошатываясь, вошел в кухню.

Я молча кивнул ей в ответ и одним махом осушил графин с водой.

— А я и не думала, что ты такой соня, — она встала и обняла мои плечи.

— Прости, я что-то неважно себя чувствую, — хрипло ответил я.

— Странно, твой дед говорил, что наш иммунитет позволяет нам переносить любые болячки, — задумчиво проговорила она и вернулась за стол.

— Так и есть, — усмехнулся я. — Я не болен. Я просто очень устал. Вчера был напряженный день... А родители где?

— Вчера ночью позвонили из военного госпиталя в Нальчике, — сказала Света с плохо скрываемой радостной улыбкой и поднесла к губам кружку чая. — Ванька нашелся. Ты был прав, он жив...

— Вот как? Здорово... — пробормотал я и тоже сел к столу.

— Они уехали туда... Врач сказал, что это настоящее чудо. Что еще вчера вечером он был без сознания, и по всем признакам выходило, что он бы никогда не очнулся, а ночью он вдруг открыл глаза и четко назвал свое имя, фамилию, домашний адрес, номер телефона... Шейн, почему у меня такое чувство, что ты как-то к этому причастен? — она внимательно смотрела мне в лицо.

— Я?! — я округлил глаза, но не смог скрыть улыбку. — Зачем мне это?

— Шейн, ты меня не обманешь, — она смотрела на меня строго.

Я вздохнул:

— Только никому не говори, ладно? Это действительно я его нашел и вылечил. Не спрашивай, как я это сделал — я и сам не понимаю. Знаю только, что это отняло у меня почти все силы и...

— Шейн, — я взглянул на нее в недоумении. В ее глазах стояли слезы. — Давай послезавтра подадим заявление...

— Какое еще заявление? — не понял я.

— В ЗАГС, — улыбнулась она и впилась в мои губы поцелуем.

И я не успел ей ничего ответить.

Мы одновременно поднялись из-за стола, не размыкая губ, я подхватил ее на руки и отнес в комнату. И, несмотря на нечеловеческую усталость, головокружение, боль и ломоту во всем теле, вскоре наши поцелуи и объятия привели к тому, что и полагается после любой нормальной прелюдии.

В этот раз нежной и заботливой была она, а я наслаждался грацией и красотой ее тела, изгибами ее талии, мягкими покачиваниями ее груди, когда она, извиваясь и вскрикивая, насаживалась на меня с все нарастающим азартом.

Постепенно боль и ломота исчезли. Мое тело наливалось прежней силой. Я забыл об усталости и обо всем остальном и перехватил инициативу. Теперь я направлял ее движения, вгрызаясь в ее мягкое горячее лоно все глубже. Она уже не просто вскрикивала, а кричала, стонала и выла, по ее телу то и дело пробегали судороги, но я не останавливался. Я вдруг понял, что в отличие от своих братьев, я черпаю энергию не из еды или сна, а вот из этого — из ее тела, из ее криков и стонов, из ее поцелуев и объятий.

Соседи, наверное, с ума сходили. А, может, наоборот — завидовали. Или и вовсе, вдохновленные нашим примером, не спали всю ночь. Я не знаю, мне все равно. Я знаю только, что, когда я закончил, за окном занимался рассвет. И спать мне совсем не хотелось. В отличие от Светы.

Я уложил ее на бочок, укрыл одеялом и вышел в кухню.

Форточка была открыта, и в помещении было довольно прохладно. На подоконнике лежала пачка сигарет Светкиного отца. Я машинально потянулся к ней, взял сигарету, покрутил ее между пальцами и поднес к губам. Зажигалки нигде не было, поэтому я вызвал искорку в самом высушенном на огне табачном листе. И затянулся. И что они находят в этом? Запах мерзкий, вкус и того хуже, легкие обжигает... Но почему-то мне казалось, что мне следовало сейчас делать именно это — сидеть в кухне и курить.

За окном было еще темно и тихо, дул слабый ветерок, он приятно холодил мое разгоряченное тело.

Я затушил окурок в пепельнице и взял следующую сигарету.

— И как ощущения? — он сел на табурет напротив меня.

— Мерзость, — ответил я, вынув изо рта сигарету и выразительно посмотрев на нее.

— Согласен, — кивнул он, — трубка лучше. Но я не об этом. Как тебе твои новые способности?

— Это опять ты все подстроил? — спросил я и зевнул.

Он улыбнулся:

— Нет, я понятия не имел. Честно говоря, я вообще не предполагал, что ее прохождение Лабиринта настолько сблизит вас, в смысле тебя и Лабиринт. И уж тем более я не предполагал, что он воспылает к тебе такой любовью.

— А с чего это он вдруг?

— У него спроси. Это ведь ты теперь его лучший друг.

— Он со мной не разговаривает, — я затянулся слишком глубоко и закашлялся.

— У тебя еще все впереди, — он снова улыбнулся.

— О чем с ним вообще можно разговаривать? — проговорил я, прокашлявшись.

— Не поверишь, он задается таким же вопросом относительно тебя. Он считает тебя выскочкой, слабаком, параноиком, сексуально озабоченным мальчишкой...

— В таком случае, зачем он мне помогает? — удивился я.

— Ему нравится твоя импульсивность, — ответил он.

— Импульсивность? Он считает меня импульсивным? — недоумевал я.

— А как еще назвать то, что произошло позавчера ночью? Зачем ты пошел разговаривать с этим смертным? Зачем стал убеждать его в том, что ты ему не враг? Зачем потом связался с ее братом? Ты ведь всегда был циником! Страдания смертных никогда не побуждали тебя к действиям, а уж тем более к таким. Ты чуть сам коньки не отбросил, если бы не Лабиринт, ты бы так и остался заключенным в его теле. Спрашивается — зачем?

Я задумался. А и правда — зачем? Зачем я так рисковал? Что я хотел получить в итоге? Света и так моя, независимо от отношения ко мне ее приемного отца или от наличия или отсутствия сводного брата...

— Хочешь, я тебе поясню? — спросил он, прервав мои мысли.

— Валяй, — я откинулся спиной на печку и затянулся.

— Ты всегда считал себя демоном, забывая о том, что в тебе есть четверть не демонической крови, — он тоже взял в руки сигарету, и ее кончик вспыхнул. Он затянулся и выпустил смешное кривое колечко. — Демоны — это порождения Хаоса. Они живут эмоциями и сиюминутными порывами. Люди — это порождения Порядка. Они живут логикой и разумом. Ты считал себя демоном, но при этом все время поступал, как человек — каждый твой шаг был тщательно продуман и взвешен, каждое твое слово ты выбирал из сотни других. А позавчера ты поступил как демон — просто поддался сиюминутному порыву. На самом деле, неважно, каким именно был этот порыв — спасти кого-то или погубить. Главное, что ты ему поддался. В первый раз ты повел себя так в сентябре в школе, когда оставил Свете память. В следующий раз — месяц назад, когда позволил ей сделать выбор. И вот позавчера...

— Я ничего не понял, — признался я. — Это же ты все это придумал и подстроил. Разве ты не знал, что я поступлю именно так? Я не понимаю, зачем тебе это все было нужно?

— Зачем? — он блеснул на ...  Читать дальше →