Остров. Глава десятая: Эдем по-русски или ясли в согласии

Где-то всё-таки есть что-то высшее. Она как услышала мои мысли и приехала — с двумя своими кошками, огромной горой вещей, самоваром. Я сдёрнул Машу с импровизированных аэросаней, Спиридон всё-таки Левша из Верхнего, закружил, перемещаясь вместе с миром вокруг неё. Она хохотала, придерживала шапку на голове и требовала поставить на землю. А потом пошли поцелуи с Вовичем, Ириной, Викторией, новой девочкой. И всё это так искренне радостно, чисто, то внутри завозился червячок — зачем я с Викторией ещё не раз? Ну, один раз, не вытерпел, а второй, третий — уже система. Думать надо!

Она мыла полы. Стоя босиком на полу, она тёрла тряпкой пол, наклонившись, отчего её попка сладко оттопыривалась в халатике, лишь подвязанном пояском. Когда наклон был ещё круче, то сладким сердечком выглядывала выбритая киска, ударяя по глазам. Это и было тем первым, что увидел я, толкнув дверь в комнату. Вика ойкнула, присела, повернулась к двери. Увидев, что я замер на пороге, улыбнулась радостно, подскочила, мало заботясь, что её груди торчали в проёме отворотов, разъехавшихся в стороны.

— Пришёл? — Она вытерла руки о полотенце у рукомойника, обняла меня, обдавая жаром разгорячённого тела. Этот жар, скользнув по моим губам, ударил по ледяной стенке, выстроенной мною при подходе к дверям их избы. Елизавета и Вович с Ириной убыли в Сучку за чем-то таким, о чём я и забыл, увидев такую картину перед глазами. — Соскучился или... ?

— А ты как думаешь? — Член распухал как у коня производителя, а руки уже прижимали грудки, наслаждаясь их теплом и упругостью. — Как скажешь, так и будет.

— Тогда держись. — Она улыбнулась, потянула за брючный ремень. А я и не против.

— Прямо тут? — Чертовка, быстро справилась с ремнём!

— А есть противопоказания? — Лукаво спросила она, доставая член из плена трусов.

— Нет. И очень даже нет. — Рубашка, майка, свитер слетели с тела сами. Халатик я не тронул, получая удовольствие от путешествий моих рук по её телу под ним.

— Да?

Это был разумный единственный диалог в последовавшие полчаса. Прижатая к стенке, она стонала, цепляясь в мои волосы. А я, удерживая её на небольшом комодике, пристроившимся у входа, драл, входя в неё с размаха. Потому что она так попросила. «С размаху, с силой, так чтобы внутри захолодело!». Так и сказала. Головка тыкаясь в узкие ворота сначала тормозился, но потом она растянула ноги в сторону и член нырял уже без задержек. Чуть потное тело немного скользило в руках, запах её тела смешивался с запахом моего тела, волосы путались, закрывая лицо. Она, всхлипывая при каждом проникновении, требовала ещё и ещё, подталкивала пятками меня в спину. Чувствуя наступления момента, когда я исполню свой долг мужчины и вброшу в неё миллионы и миллионы себя, я прижал её бурлящее страстью тело к стенке, ощущая, как ласково покусывается мне грудь, выжигая на ней витиеватый узор страсти. Мы кончили одновременно. Почувствовав в себе пульсацию члена, она вытянулась, затряслась, рванулась с криком вперёд. Сквозь пелену оргазма я различил только одно слово, рвавшееся из неё — «дай». Утихнув, мы не меняли позу ещё несколько минут. Я, потому что наслаждался этим ощущением послушности женского тела, пустоты внутри себя, а она не отпускала меня, очевидно, боясь упасть с комода, на котором удерживалась только одной половинкой попки.

Не стесняясь меня, она подмылась, вызывая у меня некоторое оцепенение внутри. Это она специально так откровенно, чтобы оттолкнуть, или просто так дразнит? Но ответа на это, наверно, я никогда не получу, так как она, как ни в чём не бывало, бросилась накрывать на стол. Сидя на табуретке, расслабленный я смотрел, как она бегает с тарелками и думал, что всё-таки мы такие разные! Мужчина и женщина, я имею в виду. Мужчине после секса нужно отдохнуть, женщина же может и отдыхать, а может и скакать, как вот сейчас, например.

Второй раз я напал на неё в сарае. Да, именно напал. С утра я был уже готов, но всё время все были на виду. Улучив момент, когда она нырнула в сарай за сеном — сено потребовалось в хлев козам, я нырнул следом. Схватив в охапку не сопротивляющуюся, а очень даже отзывчивую на мои шаловливые руки, Вику, я оттащил её к низким перилам, выполнявшим роль распорки между столбами, посадил на них. Ничего не говоря, она соскочила, повернулась спиной, стянула шаровары, какие-то легкомысленные трусики, широко, насколько позволяли спущенные на колени трусики, расставила ноги, нагнулась. К моему удивлению она уже была мокрой, отчего головка, проскользнув по влажным губкам, внутрь вошла без особых сложностей. Её пещерка наслаждений уже привыкла ко мне и принимала теперь без особых настроек. Минут через пять интенсивного насаживания себя на член, она, сдерживая стоны, упала на колени, я же с торчащим членом навис над ней. Не заправляясь, она обхватила член, закатала головку, зализала как тающее мороженное на палочке. А потом потянула его всего в рот. Уже через минуту её усиленной работы я кончил. Вика глотала мою сперму, гладила по мошонке, заднице, причмокивала, обрабатывая языком головку, выводя меня на самом деле к одному — продолжению. Но продолжения не было. Она вытерла беленькую капельку с уголка рта, заправила рубашку в шаровары, подмигнула.

— Ты как узнал, что я тебя хочу?

— Я тебя с утра хотел. — До чего же хорошо иметь несколько женщин! — Вот, увидел, нырнул за тобой.

— Уловил моё желание. — Она обхватила сено руками. — Как пахнет!

— Просто мне сон сегодня снился. Мы там втроём. Даже вчетвером занимались любовью.

— А четвёртый кто? — Ну, да, кроме Маши, Вики и меня, кто четвёртый?

— Елизавета.

— Лиза? — Она замерла, обернулась ко мне. — Ты серьёзно? Нас двоих не хватает?

— Нет. — Что ей весь сон рассказывать? — Это вы там, вдвоём, мы с Машей. Обменивались партнёрами.

— А. — Как-то неопределённо сказала Вика. — А она тебе сказала что ли?

— Так ты с ней?

— Да. — Вика отвела взгляд. — Позавчера к утру. Просыпаюсь, она стонет, маструбирует, а кончить не может. Я к ней. Лиза стеснительная девушка, пришлось немного поговорить, успокоить, а потом. — Она вздохнула. — С её темпераментом ей без мужчины нельзя. Голову снесёт. А с мужчиной ей пока. — За дверью послышались шаги. — Не хочет она. Боится. А со мной она решилась. Вроде как безопасно.

— А вот вы где! — Ирина нырнула в дверь. — Чего вы тут?

— Так, разговаривали. — Я перехватил сноп сена. — Всё никак не могу уговорить их написать родителям. Чтобы те не волновались. — Я действительно, на этой неделе говорил с ними об этом, предлагаю отправить письма с проходящим почтово-багажным поездом. Так как их могли подать в розыск, а потом доказывай не доказывай, что они добровольно тут сидят — никто не поверит или поверит, но с большой натяжкой.

— Написать надо. — Поддержала меня Ирина. — Очень надо. Напишите, девочки, напишите. Они там с ума сходят, столько времени!

— Напишем. — Вика кивнула головой. — Я с Лизой сегодня вечером поговорю ещё раз. Ей тяжелей всего. Мне-то, — тут она сделала непонятный кивок головой, — на всё на это с прибором, но... Надо, понимаю. Потом, если что, с вас спросят.

Третий раз мы сделали это в ночь того же дня. Она проскользнула ко мне, сбросила пуховое пальто, нырнула под одеяло, обдавая холодом от ног. Даже рубашку не одела. «Так будоражит сильнее" — призналась она, обвивая меня руками и ногами, — «После этого твоё тепло такое сексуальное!» И тут я обнаружил, что грудь её, упругие жгучие грудки — ласково-шёлковые колокольчики, выбивавшие молнии страсти. Она, навалившись на меня сверху, стала постукивать ими по моим губам, хихикая, когда мне удавалось прихватить ту или другую сладкую кнопочку на концах колокольчиков. Руки же мои были заняты более интересным делом. Они ныряли вдоль спины, округляли обе половинки попки, не забывая скользить по лощинке между ними, прикасаться к набухающим губкам. Минут через пять, она, улыбаясь, оседлала меня, зажала между ног, прижигая кожу ...