Монастырские рассказы. Глава 6

— Твой рассказ, дорогая Луиза, обрывается весьма неожиданно, — заметила аббатиса. — Конечно же, ты пережила нечто совершенно удивительное для невинной девушки и рассказала нам очень милую историю, но я думаю, что ее следует закончить. Например, интересно узнать, по какой же причине мадам де Флерѝ отослала твою гувернантку? А что потом делал обезьяночеловек Сильвиан, как его так звали, без своей подруги? И осуществила ли твоя бабушка свое намерение привести в замок крестьянскую девушку для его удовлетворения?

— Я боялась показаться скучной, мадам, — ответила хорошенькая послушница, — но если это доставит вам удовольствие, то смогу рассказать кое-что из того, что вы хотите знать. Позже от Аннет я узнала, что между госпожой Эрбелó и пожилой дамой произошла целая сцена, причем первая заявила, что только рассказ госпожи де Флерѝ о склонностях и желаниях ее племянника побудил ее заинтересоваться им и расширить свои исследования в области мужской биологии.

— А закончилось все тем, что бабуин углубил свои познания прямо в ее задок, — добавила тетя, и мы все дружно рассмеялись.

— Однако, — продолжала Луиза, — моя бабушка ответствовала ей, что хотя сама она чрезвычайно широко смотрит на вещи и не возражает против того, чтобы та развлекалась на свой лад, особенно если это доставляет удовольствие милому Сильвиану, она все же считает, что мадам Эрбелó уделяет подобным занятиям слишком много времени.

Вот потому они расстались, и моя гувернантка уехала якобы по болезни. Более того, к моему удивлению, моя бабушка ради своих противоестественных целей не пустила в замок ни одну бедную и униженную девушку.

Наоборот, она нашла прекрасную, хорошо сложенную и пышногрудую девицу — ей было очень любопытно узнать, каков будет результат низкопробного совокупления между ее убогим подопечным и чистой, пышущей здоровьем и жизнелюбием, девушкой, от которой, естественно, сама природа требовала трахаться. Но, как вы вскоре узнаете, в своих ожиданиях она разочаровалась. И дело оказалось не в том, что у Сильвиана не было ни единого шанса. Марѝ — так звали девушку — хорошо платили, ее кормили и одевали, и от нее ожидали, что она выполнит свою часть контракта... И она действительно его выполняла! Моя бабушка позаботилась об этом, поскольку очень редко выпускала из поля зрения такую интересную пару «племенных животных». Например, я могла сидеть в комнате мадам и читать ей, Марѝ могла заниматься рукоделием или вязанием на почтительном расстоянии, в то время как человек-зверь развлекал себя в комнате, раскалывая орехи или поедая пирожные. Вдруг мадам могла воскликнуть: «Марѝ, дитя мое, приготовься. Я вижу, мой племянник начинает волноваться», — что означало, что у парня, изрядно поднаторевшего в роскоши женских интимных мест, начинал проявляться постоянный стояк. При виде этого, Марѝ немедленно обращала на него внимание.

На самом деле, мне кажется, что милая старушка, сама давно уже не испытывавшая никакого возбуждения, переживала нечто большее, чем обыкновенное веселье, наблюдая за действиями этой парочки, и когда зверь готовился к нападению, кричала бедной девушке: «Скорее, Марѝ! Задери свою одежду и становись на четвереньки. Думаю, дорогой Сильвиан предпочтет, чтобы сегодня утром все было именно так». Или, это могло быть таким образом: «Встань прямо перед ним, и дайте нам рассмотреть, как он это проделает!»

— Скажи, пожалуйста, — прервала его аббатиса, — твоя бабушка разрешала тебе оставаться в комнате в то время, пока там происходили эти странные события?

— Да, мадам, — ответила Луиза, — потому что она была одной из самых высокомерных аристократок и считала своих крестьян просто животными. Я уверена, что она считала Марѝ, — которая на самом деле была хорошенькой, пышненькой, с округлой попочкой и белыми бедрами, — ни капельки не лучше той уродливой скотины, с которой принуждали ее за плату проституировать свое девичье тело. А что касается моего присутствия в комнате, то она полагала, что это не более важно, чем как если бы одна из ее любимых собачек в нашем присутствии быстро превратилась бы в хорошенькую сучку. Когда это случалось, — а частенько так и бывало, — мадам наблюдала за происходящим через лорнет и предавалась предсказаниям о том, каким в результате будет помет. И точно так же она обычно размышляла о том, какое наследство Марѝ принесет в мир после того, как ее отымеет тупая скотина. Но эти отвратительные ожидания не оправдались, и я была этому чрезвычайно рада, но, как я уже сказала, сама мадам была этим разочарована.

У госпожи де Флерѝ, была очень большая ферма, примыкавшая к замку, где находился обычный набор слуг, пахарей, возчиков, пастухов и так далее. Аннет испытывала более чем просто обычную симпатию к красивому молодому человеку, который ведал домашней скотиной. И однажды утром случилось так, что мы шли через двор, на котором не встретили никого, кроме этого самого Робера, ведущего на поводу прекрасную белую телку.

— Доброе утро, мадемуазель Аннет, — поздоровался он.

— Доброе утро, месье наглость! — ответила она. — Куда это ты собрался с этим прелестным созданием?

— Она собирается принести вам большую пользу, и это как раз то, чего хотел бы вам дать и я, — сказал он.

— Скажите на милость, что же это? — спросила Аннет.

— Пойдемте, и вы все увидите, — последовал краткий ответ.

Так как нам больше нечего было делать, а безделье — мать всех бед, мы последовали за ним в большую конюшню, располагавшуюся в дальнем углу двора, где — как я знала, но ни разу не видела, — держали крупного и ценного, но очень свирепого быка для разведения молодняка.

Робер провел нас в хорошо ухоженную конюшню, сообщив, чтобы мы не боялись, что там достаточно места, что бык всегда привязан за кольцо в носу и что в конюшне у него есть его молодой помощник по имени Жан.

Но когда мы вошли, то увидели там не только Жана, но и Марѝ. После того, как я выразила свое удивление, она извинилась, сказав, что этот вонючий грубиян, как неуважительно она отозвалась о месье Сильвиане, болен, — он или перетрахался, или перепился, — и поэтому она вышла подышать свежим воздухом и повидать Жана, своего кузена. После ее слов я попросила ее остаться и не уходить только из-за того, что я здесь оказалась.

Робер же добавил:

— О! Пожалуйста, мадемуазель, позвольте ей остаться ради Жана. Я позабочусь об Аннет, и еще мне бы очень хотелось, чтобы здесь оказался какой-нибудь красивый молодой виконт, который мог бы развлечь вашу милость!

Мне стало интересно, что он имел в виду, но мое внимание быстро переключилось на то, что проделывали они с Жаном. Первое, что сделал Жан, — это привязал телку за голову в одном из больших просторных стойл, находившихся в конюшне, и установил две или три крепких перекладины из тех, что предназначались для быка. Затем Робер вывел великолепного зверя, а Жан вытряхнул на пол в том месте, где он стоял, две охапки соломы, бормоча себе под нос что-то о чистоте и сухости там, где дамам нужно было стоять, но позже я узнала, что солома призвана была служить и иным целям, которые я не могла предвидеть. Как только величественный бык был подведен к молодой телке, Жан закрыл стойло, закрепив на нем два тяжелых деревянных бруса. Таким образом, мы в безопасности находились снаружи, а внутри с животным остался лишь один Робер, — к великому огорчению Аннет, которая умоляла его выйти, иначе бык мог убить его! Роберт хладнокровно ответил, что быку сейчас есть чем заняться и что он выйдет менее чем через минуту, как только выполнит свой долг.

К тому моменту я уже отчасти догадывалась, к чему все это приведет, а что касается Аннет, то я думаю, она знала все с самого начала.

Но я все равно пришла в изумление, когда увидела огромный детородный орган, восставший у быка, когда он взобрался на телку. Представьте себе, юные леди, если можете, крупную морковь длиной по меньшей мере в метр, с двумя огромными белыми болтающимися шарами, каждый из которых, по-видимому, ...