Олаф, сын Харальда. Часть 1

Страница: 1 из 2

Три драккара вошли в бухту с наступлением вечера, когда солнце ещё не успело спрятаться за вершины холмов: это возвращалась дружина, ведомая ярлом Олафом, сыном Харальда. Полтора месяца назад, едва лишь перестали дуть холодные зимние ветры и запахло весной, викинги ушли в поход, надеясь поживиться в землях франков. А заодно дать возможность молодым соплеменникам испытать свою храбрость и воинскую удаль: почти на треть дружина состояла из юношей, у коих едва начали пробиваться усы и бороды.

Весть о возвращающихся суднах в мгновение ока облетела весь Тронхейм, и люди, бросив свои дела, устремились на пристань. Кто-то жаждал встретить родичей, другие хотели просто поболтать с вернувшимися мореплавателями; был среди встречавших и конунг Бьёрн, коему принадлежали драккары.

— Приветствую тебя, конунг Бьёрн! — донёсся возглас с одного из суден, и рослый человек, стоявший на его носу, воздел вверх руку.

— И я приветствую тебя, ярл Олаф! — ответил конунг. — Все ли вернулись домой, или кто-то отправился пировать в Валгаллу?

— Все воины до единого войдут сегодня в свои дома! — последовал ответ. — Все живы и здоровы, и у нас хорошая добыча!

Драккар, на котором находился предводитель дружины, глухо стукнулся бортом о мостки и замер; Олаф одним прыжком перемахнул на пристань, схватил брошенный ему линь и быстро обмотал вокруг короткого столбика. Затем пришвартовались и другие судна: под радостные крики викинги спрыгивали на мостки и тут же попадали в объятия жён, матерей и дочерей.

— Рад, что ты вернулся, Олаф! — конунг дружески хлопнул соплеменника по плечу. — Знатную пирушку мы сегодня закатим! Повеселимся вволю и воздадим должное Одину, благоволившему вам в этом походе!

— Да, Один был милостив! За всё время, пока мы шли вдоль земель данов, ютов и фризов, нам не встретился ни один серьёзный противник. Потом наши драккары приблизились к берегам франков, и тут нас атаковали франкские ладьи, числом их было четыре. Говорят, что франки — умелые воины: не знаю, нам они такими не показались. Две ладьи мы сразу забросали факелами и подожгли, а две уцелевших пустились в бегство. Мы бросились в погоню и преследовали до тех пор, пока они не привели нас в город: беглецы пытались укрыться за его стенами, но случилось так, что ворота не успели закрыть, и вместе с убегавшими вояками в город ворвались и мы. И снова Одином была ниспослана удача: навстречу нам вышел сам правитель, попросил пощады и предложил назначить выкуп. Без боя мы взяли целую кучу ценных вещей: сукно и кожа в больших тюках, серебряная посуда, клинки для мечей и много всего прочего, что даже перечислить трудно. И золотые франские монеты: наполнили ими мешок величиной в две конских головы.

— Я знаю, о каком городе ты говоришь: это ведь Дюнкерк, так? — кивнул конунг Бьёрн. — Мы бывали там лет пятнадцать назад, и тоже возвращались с хорошей добычей. Город богатый, много торговых путей ведут в него, а жители не знают нужды ни в чём. О боги, а это что за существо? Олаф, кого ты привёз с собой?

Конунг с изумлением воззрился на нечто, торчавшее из-за борта драккара. Вначале он принял это за пучок сухих водорослей или пакли, коими мореплаватели протирают лицо поутру, предварительно смочив их в воде. Однако непонятный предмет вдруг пошевелился, и Бьёрн от неожиданности схватился за рукоять меча.

— Это оборотень? Бес, дьявольское отродье из преисподней? — меч конунга наполовину вышел из ножен.

— О нет, конунг, это не бес! Это наша пленница Годди, которую мы захватили в том городе. Эй, Годди, ну-ка, вылезай, покажись конунгу Бьёрну! Да поживее, пока не получила хорошего пинка!

Женщина, которую Олаф назвал именем «Годди», неуклюже встала: бесформенная фигура, рваньё вместо одежды, грязное и давно не мытое лицо. Совершенно невозможно было определить, сколько лет этой особе, ибо выглядела она так же неряшливо, как древние старухи, потерявшие счёт своим годам. И конунга невольно передёрнуло от омерзения, когда пленница предстала перед ним в полный рост:

— Олаф, зачем ты привёз в Тронхейм это чучело? Не лучше ли было выбросить её за борт и покормить рыб?

— Я не собирался брать её с собой! — вздохнул викинг. — Но обстоятельства так сложились, что мне пришлось сделать это. Прошу тебя не гневаться, конунг, выслушай для начала моё повествование. Эта женщина была поймана на краже, когда пыталась залезть в сумку одного из наших сотоварищей: ей хотели отрубить руку, но она начала вопить, что является знатной дамой, чуть ли не родственницей местному правителю. Мы не стали причинять ей увечья и решили приберечь, дабы увеличить сумму выкупа. Но один горожанин шепнул нам, что она вовсе не знатная, а всего лишь прикидывается ею, а на самом деле — обычная нищенка, которая бродит по селениям и морочит людям головы, выдумывая всякие небылицы.

Этот обман нас сильно разозлил, и мы едва не зарубили лживую тварь, но она тут же изменила свои речи и стала уверять нас, что является ведуньей или колдуньей... ну, что-то в этом роде. И в доказательство вытащила из-под подола свиток, на коем были начертаны неизвестные нам руны: пленница сказала, что эти руны обладают магической силой, и если мы причиним ей что-то плохое, то колдовские письмена нашлют на нас немыслимые беды.

— Тем более не нужно было брать её с собой! Зачем ты так поступил, Олаф?

— Сородичи взроптали: «Если мы оставим её здесь, то она из мести сотворит какое-нибудь проклятье! Нельзя оставлять её без присмотра!». И потому я велел оттащить эту ведьму на драккар. Ну, и заодно дать парням возможность развлечься с ней, поскольку за время похода они изрядно оголодали по женскому телу. Но как только они задрали ей юбку, как тут же отшатнулись: женское место, предназначенное для соития, у Годди испускало невыносимое зловоние, словно она не мылась с того самого дня, как появилась на свет. Пришлось обвязать неряху верёвкой и спустить за борт, чтобы она хоть немного освежила своё тело. Но и после этого омовения парни не решились окунать свои мужские достоинства в вонючее лоно пленницы: вместо этого они воспользовались её беззубым ртом и по очереди разрядились в него.

— И правильно сделали! — кивнул конунг. — Не хватало нам ещё какую-нибудь заразу заиметь в Тронхейме! Но скажи мне, что ты намерен делать с пленницей дальше? Как я понимаю, выкупа нам за неё не получить, поскольку она обычная самозванка и нищенка.

— Конунг, вот что я думаю: может быть, покажем её твоей дочери Мэриэнн? Она людей насквозь видит; посмотрит на Годди и сразу скажет, есть ли в её болтовне хоть доля правды.

Мэриэнн была любимой дочерью конунга, и несмотря на молодость, сумела снискать у соплеменников заслуженное уважение. Девушка понимала несколько иноземных языков: она выучила их, общаясь с пленниками, коих порой привозили в Тронхейм и держали для получения выкупа. Умела читать норманнские руны, германские и даже кельтские. Но более всего люди уважали её за необыкновенную проницательность, доставшуюся по наследству от матери: а мать, в свою очередь, происходила из народа кельтов и была дочерью жреца-друида. Мэриэнн могла предсказывать будущее, излечивала хвори, и ещё она очень хорошо чувствовала внутреннюю сущность человека. Именно это и имел ввиду Олаф, произнося фразу «людей насквозь видит».

Накинув верёвку с петлёй на шею Годди, Олаф потащил пленницу за собой: та жалобно скулила, словно побитая собачонка, время от времени падала на колени и просила дать отдохнуть. Однако Олаф был неумолим:

— Шагай, шагай, Годди, не будет тебе никакого отдыха! Ты достаточно отдохнула, целыми днями валяясь на палубе и маясь от безделья! А если вдруг вздумаешь плести здесь те же интриги, что творила во время плавания, то тогда точно лишишься своей головы!

— Какие интриги она плела? — вновь удивился конунг.

— Начала заискивать перед каждым воином, пытаясь завоевать расположение. И при этом не забывала ещё и выпрашивать хлеб и другую еду, уверяя, что умирает с голоду. Надо ...

 Читать дальше →
наверх