Предбрачный ритуал. Часть 1

в храме девушек не было, — привычно, как всегда, когда речь шла о непредвиденных тратах, разворчалась бабушка на обратном пути. — Да я бы с этими дарами и правда лучше к прорицателям сходила, — добавила она совсем тихо, с бессильной грустью.

Асенат и сама бы предпочла отдать дары прорицателям, чем лишние двенадцать дней изучать премудрости искусства ублажать мужчин с неприятным ей с первого взгляда жрецом. Не из жалости к отцу — он сам виноват в своей судьбе, сам выбрал свою участь — а потому что испытывала потребность точно быть уверенной в том, почему он не вернулся. Только вот позволить себе потратиться и на жреца, и на прорицателей они сейчас не могли, а выйти замуж эта уверенность ей не поможет, в отличие от вовремя проведенного ритуала.

К ногам Асенат упал камушек. Девушка, заулыбавшись, оглянулась — так Рунихера давал знать, что им надо встретиться. Жених Асенат был красив — гибок как тростник, пышнокудр, большеглаз. Ему уже минуло восемнадцать, и семья торопилась с женитьбой.

— Ну что? — спросил Руни.

Ответить ему Асенат было нечего.

— Завтра начнутся занятия в храме, — ответила Асенат.

— Со жрецом, значит, — протянул Рунихера. Было видно, что выбранное в итоге решение проблемы его не слишком радует. — А я уже начал обучаться с рабыней.

— И чем же это вы занимались? — Асенат почувствовала укол ревности. До проведения ритуала Руни и она не должны были касаться друг друга, и временами, как сейчас, ожидание превращалось в мучительную пытку. Неделю назад родители купили Рунихеру молодую рабыню, которой после заключения брака предстояло стать личной рабыней Асенат и, вполне возможно, наложницей ее супруга.

— Всяким, — хитро взглянув на нее, ответил Руни. Девушка поняла, что жених подшучивает над ней, но не смогла удержаться от того, чтобы не продолжить расспросы.

— Что она делала?

— Ну, она трогала меня везде. Потирала мой стержень рукой.

— Тебе понравилось?

— Конечно.

Асенат в это мгновение разом представила все пытки, которым ей захотелось подвергнуть проклятую рабыню.

Утром следующего дня девушка с корзиной даров вошла в храм Осириса. Жрец ожидал ее, стоя в строгой, застывшей позе, делавшей его похожим на храмовые статуи. Он приказал Асенат идти за ним в специальные помещения при храме — низкие комнатки из кирпича-сырца, рядком пристроенные к стене основного храма. Здесь едко пахло, и этот запах пробивался сквозь ароматы, которыми благоухал жрец. Он, между тем, снял с себя набедренную повязку и велел Асенат подойти ближе и опуститься на колени.

Когда она это сделала, то впервые оказалась так близко от мужского стержня. Видеть-то она их видела — у маленьких мальчиков, у рабов, иногда продававшихся нагими. Но теперь мужской стержень оказался у Асенат перед самым носом. Слегка кривоватый, весь покрытый складками кожи, по цвету более темной и розоватой, нежели в других местах на теле жреца, он был небольшим, но прямо на глазах Асенат увеличивался в размерах. Кончик стержня был шире, чем основание, и розовая кожица на нем, плотно натянутая, в отличие от кожи на стержне, блестела, а из отверстия посередине выступила капля жидкости. А еще он пах чем-то резковатым, но не приятным.

— Возьми его в руку.

Асенат протянула руку и осторожно обхватила стержень жреца. Ощущение нежности кожи и ее горячести в своей непривычности рождали противоположные стремления. С одной стороны Асенат хотелось сжать пальцы сильнее, с другой — одернуть руку, но девушка знала, что ни того, ни другого лучше не делать. Гладкость и жар неожиданно напомнили ей о том, как в детстве она гладила дворовую собаку по животу, и Асенат хихикнула. Жрец нахмурился и строгим голосом сказал:

— Двигай рукой вверх и вниз.

Асенат послушно начала двигать рукой.

Вверх-вниз, вверх-вниз, а потом пальцем обвести более нежную кожицу на головке — движения она освоила быстро и ритмично повторяла.

— А теперь открой рот.

Девушка открыла, и в следующее мгновение головка стержня коснулась ее губ, а затем неожиданно уперлась в нёбо глубоко во рту. Инстинктивно, Асенат попыталась отстраниться, но жрец ухватил ее за волосы, просовывая свой стержень еще глубже.

Вырвавшись, Асенат долго откашливалась и отплевывалась. Нахмуренный жрец молча подождал, пока девушка выровняет дыхание, и снова схватил ее за волосы, придавая голове нужное положение.

— Дыши носом и больше не вздумай сжимать зубы, а то выпорю. Можешь двигать языком, это приятно. Поняла?

Асенат осторожно кивнула — хватка на волосах и так причиняла боль, так что сильно шевелить головой она боялась. Жрец снова поднес свой стержень к ее рту, но вставлять внутрь не стал, усилившимся давлением руки на затылке давая понять, что вобрать его в рот Асенат должна сама. Если сначала стержень показался девушке небольшим, то теперь, пытаясь поместить его в рот, она так не думала. Очень хотелось свести челюсти вместе, но вместо этого она продолжала пытаться вобрать мужской корень как можно глубже.

Жрецу в конце концов надоела ее возня, жесткие пальцы на затылке повернули голову Асенат, задирая повыше, и резким толчком стержень проскользнул в горло. От боли и неожиданности Асенат прослезилась и вцепилась ногтями в бедра жреца. Тот еще несколько мгновений, в наказание, продолжал пропихивать свой корень глубже, а потом отпустил Асенат и ударил задыхающуюся девушку по губам.

— Бестолочь! Расслабь горло и дыши носом!

В довершение позора Асенат вырвало прямо ему под ноги.

— Перед уроками ничего не есть! — рявкнул жрец, брезгливо сморщившись и закрывая нос рукой. — Убирай за собой.

Асенат сходила во двор, принесла воды и замыла плохо пахнущее пятно. Ей было стыдно, и в то же время она злилась.

— Рот прополоскай, — услышала она, закончив с пятном, очередной брезгливый приказ.

После того, как она его выполнила, наставник с мученическим выражением лица велел ей снова опуститься на колени, на сей раз у самой двери, где свежего воздуха было побольше.

— Сосать у тебя не получается, значит, будешь облизывать. Начинай.

Следуя указаниям жреца, Асенат высунула язык и осторожно провела им по головке.

— Вот так, да. Движения круговые, как пальцем. Язычком пощекочи посередине... а-а...

Судя по изменившемуся голосу, теперь жрецу нравилось. От головки Асенат перешла к самому стержню, кожа на котором больше не была такой сморщенной из-за того, что он увеличился в размерах. Асенат водила языком по всей длине, слюни у нее быстро закончились, и от прикосновения к горячей коже очень хотелось пить.

Под конец жрец все же снова сунул свой стержень меж ее губ, твердыми пальцами вцепившись в шею, и Асенат в панике ощутила, как ей в рот выплескивается горячая, кисло-горькая и густая жидкость. Едва рука на затылке ослабила хватку, она попыталась выплюнуть. Но вторая рука жреца закрыла ей рот и нос.

— Глотай. Хорошие жены всегда глотают священное семя супруга.

«Супруга, а не твое» — пронеслось в голове Асенат, но сглотнуть пришлось, чтобы освободиться и дышать. С первым же вдохом она почувствовала, что резкий запах, который она уловила в комнате в самом начале, усилился — так пахло мужское семя.

— Дома зажимать нос и удерживать дыхание. Потом засовывать в рот банан в кожуре и дышать носом, не вынимая банан как можно дольше. Можешь идти.

Асенат с трудом поднялась. Затекшие дрожащие ноги плохо слушались ее.

— Чтобы стать хорошей женой тебе придется очень усердно трудиться, — донесся ей в спину, уже на выходе, вердикт жреца.

— Ну, как прошел первый урок? Что делали? — вечером, пробравшись во двор дома Асенат, пристал к ней с расспросами Рунихера.

— Всякое, — копируя его вчерашнюю интонацию, ответила девушка. Горло у нее саднило, и голос звучал глуховато. — А у тебя как урок прошел сегодня?

— Не скажу, — подмигнул Рунихера. — Ты же мне не говоришь.

Асенат отвернулась. С бананом у нее ничего не вышло, как усердно она ни пыталась, лишь стошнило еще пару раз. К тому же равно не хотелось признаваться Руни в том, какая она неумеха, и слышать о его успехах в занятиях с рабыней. Но в голове девушки без ее спроса уже возникали красочные картинки довольно двигающего бедрами жениха и умело принимающей его стержень в рот рабыни.

Асенат встала и молча пошла в дом.

— Эй, ты чего? — донеслось ей в спину удивленное восклицание Рунихера, но девушка не обернулась.