Степные новеллы. Лев

после того как я упомянула о стояке. Попка моя согрелась от массажа его ладонью. «Предлагаю посетить мой кабинет участкового полицейского. Он буквально на следующей улице». Моны, мы ведь с вами достаточно обсуждали такие нюансы, поэтому вопрос: «А что же его супруга?» от вас не последует, как и я не задала его полисмену. Сумочку накинула на плечо, последовала за мужчиной. Мона Алерия, будь любезна, подай зажигалку.

Настя глубоко втянула дым тонкой сигареты, задержала его в лёгких. Чувствовалось, что она наслаждается не только вниманием к своей персоне, но и табачным ароматом.

— Мужчина чувствовал себя джентльменом, предложил выпить. Неплохой виски, я вам скажу, потребляет сельчанин. Я, изображая, будто отключаю телефон, включила диктофон. Потом вы сможете прослушать наше совокупление. Те вскрики, которые я выдавала, были не наигранны, вполне натуральны. А что вы ожидаете от женщины, познавшей толк в сексе и находившейся в истощении... , хи-хи, по... ебле? Если более детально остановиться на достоинстве, то охлажу ваши фантазии. Обычный, среднестатистический прибор. Мона Малика, ты знаток обрезанных пенисов. Можно ли считать голую головку пожилого мужчины европейской внешности, оскоплённой?

— Оскоплённой? Мне кажется ты применила не подходящий термин. Обрезанная крайняя плоть, вот точный и единственный термин... Еврейским мальчикам также делают обрезание. Скорее всего твой знакомец, часто нарывался на узкие влагалища, сильно воздействующие на крайнюю плоть, отодвигая их с каждым коитусом всё больше и больше...

— Или в подростковом возрасте сильно сжимал при мастурбации. — перебила Наталья. — Разве твои ротик не ощутил толщину шкурки... ? Обрезанные концы тонкие после венца, а необрезанные в складках и утолщениях плоти.

Я понял, что Наталья перепробовала не мало членов, знала о их особенностях после операции. Где-то там, в паху задребезжал клапан, готовый перекрыть вену, чтобы наполнить пенис. Я быстро переключил внимание с созерцания пухлых губок Наталии, на слух.

— Мужчина, да и я тоже, не позаботились о гигиене. А совать в рот вонючий член мы с вами не любительницы. Не так ли?

Девушки согласно закивали головами.

— А я бы и в письку не пустила. — обрадовала своего отца дочь. Однако подружайки её, о чём-то таком зная, дружно ухмыльнулись, а Лера покраснела.

Настя включила смартфон, нашла трек, включила на максимальную громкость. Не знаю, что слышали её подружки, но я ничего толком не разобрал. Однако услышанное откровение меня возбудило.

— Давайте, пока ещё светло сделаем селфи — предложила моя дочь. — Именно по этой причине я перебила тебя, мона Стася!

Я перемотал этот процесс.

«Вот значит, как они развлекаются на девичниках? Что далее? Стоп! Как она сказала? «Понимаю и принимаю стремление сильного пола осеменить... «? Что же это получается — я могу предложить ей потрахаться, и она так просто согласится? Ведь в их... клубе такое позволительно. И... , и... , и практикуется? Лера! Доча! Ты также себя ведёшь? Или это только разведёнки? Если Наташа начнёт говорить долго — перемотаю, включу где говорит Лера!»

Да, Наташа тоже решила «сбросить» единственный рассказ. Я посмотрел на время записи — оставалось ещё четыре часа.

— Моя история давняя. Семнадцать лет назад это случилось. — начала свою историю Малика. — Вы, моны, может помните нашу игру в прятки у меня дома? Мона Алерия, ты подтвердишь мой рассказ... В тот день водил мой братик, Чингиз. Я решила спрятаться на шифоньере. Помните какой он старинный у нас был? Громадина, высокий, с хреновиной сверху... типа витой короны. Подставила стул, подтянулась и быстро оказалась на шкафу. Только спряталась, входит мама, прогоняет вас и других наших друзей. Вы же знаете какая она неуравновешенная, я испугалась, что получу приличный втык от неё за запрещённое лазанье по мебели. Растянулась плашмя на шкафу, жду, когда можно спуститься и выбежать из квартиры.

— Тогда водил Петя, мой брат. — приложив руку к груди, перебила Малику Лера. — Извините.

— Мама набрала номер на телефоне, сказала: «Можно». Мужчина вошёл через несколько секунд. Они прошли в спальную родителей. Их кровать с моего ракурса видна лишь на половину, но достаточно чтобы понять, чем они собираются заняться. И всё так обыденно, будто супруги. Медленно, как перед медицинской процедурой разделись, укрылись одеялом. Мама сказала: «Давай сделай мне казахского казачка!». Мужчина сказал: «Или казачку!». Я ещё поразилась такому спокойствию, ведь папа пошёл прогуливать младших близняшек, мог в любой момент вернуться. Мамочка моя оказалась... страстной... штучкой. Сразу же, при предварительной ласке, начала выказывать признаки возбуждения, пыталась затащить любовника на себя, но дядя... ласкал её между ног... Она и так легко вставляет мат в речь, а тогда, под мужчиной просто слагала частушки матерные. Закончили они перверсию под громкое и главное безбоязненное, мамино «О-о-о!». Мужчина оделся... Да, я же не слепая, разглядела что смогла... Но не осторожная... Он заметил меня.

— Пипец! — произнесла Наталья.

— Он промолчал, и я не стала нарушать мамин покой. Мужчина вышел из квартиры. Мама, утомлённая соитием, уснула. Я слезла с верхотуры, вышла во двор.

— Слабенькая карта! — сказала Настя, довольная своей историей. — Давай вторую карту.

— Ещё первая не раскрыта! Девочки... Ой! Моны, с тех пор я мечтаю о нём...

Я нажал на паузу.

Мне ничто не мешало, я не хотел пить или помочиться. Меня ошеломило желание Малики...

Ведь это я был тем мужчиной...

Нашим с Алиёй девочкам было по восемь лет, когда я оплодотворял её.

Ильяс, муж Алии, обмывая рождение Малики, перебрал, не смог уследить за языком. Завязалась драка. Попинали его хорошенько. Не знаю, что там у него повредилось, но с потенцией настали тёмные времена.

А мечтали Ильяс с Алиёй, как во многих казахских семьях, о большом количестве детей. Как минимум о семерых. Об этом он кричал на своём тое, вгоняя в краску молодую жену. Гости и родичи одобряли желание Ильяса, выкрикивали осанны на казахском языке, мы, молодые друзья Ильяса, шутками намекали, что если он будет не в силах, то поможем. Как в воду глядели.

Два года пыталась Алия добиться от мужа семени. Но соитие заканчивалось без эякуляции. Просто опадал член и всё. Обратиться, всё из-за той же гордости, к родственникам Ильяс постеснялся. Додумались попросить чеченца Тагира.

(Что уж говорить о холостом Тагире — когда пришёл мой черёд «оказывать помощь» я был женат, но не раздумывая согласился).

Через время Алия забеременела, Ильяс говорил родичам, что это он заделал. Родилась двойня. Вылитые горцы выросли. Алия хихикала, дразнила маму и свекровь, мол это либо они согрешили, либо их матери, а сама она не причём.

Хотя трое это ближе к семи, и можно было остановиться, но не Алие. Женщина поняла...

Да, да! Поняла, что можно изменять мужу под его же благословение. Ильяс разрешал всего по три акта в месяц. Заполнил оплодотворитель влагалище Алии спермой, всё, будь добр, не развращай любимую жёнушку, покинь супружеское ложе.

Хитрая бестия сказала мне:

«Каждая женщина хочет секса, но не каждая об этом знает. Я фанатка ебли. Ильяс об этом знает. Я знаю, что он об этом знает и это меня ещё больше заводит. По сути он будто противник вот таких моих поблядушек, а под видом зачатия позволяет мне перепихнуться с другими. А мне охота потрахаться побольше, и я выдумала такое — вначале назначала акт в неподходящий период. Когда Ильяс начал познавать мою цикличность, употребляла противозачаточные таблетки. Но это всё игра для него, для успокоения его эго»

«А когда родишь седьмого, как будешь объяснять ему?»

«Без мужских гормонов женщины болеют. А он не захочет нездоровую родительницу своим детям. Так что, если Алька тебя долго будет держать на голодном пайке, заходи, что-нибудь придумаем».

К тому времени, когда мне удалось десять раз поиметь страстную казашку, в их семье было пятеро детей — за два года до этого Тагир настрогал ещё двойню.

И нужно сказать, что мне это подходило, так как Алевтина беспричинно меняла своё настроение — то изводила меня ночными ласками, то игнорировала мои предложения.

Три месяца подряд я, таясь от супруги, будто выходил во двор поиграть в карты с мужчинами, отрывался меж аппетитных ножек соседки. Хотя ширина влагалища не радовала — всё-таки рождение пятерых детей довольно сильно разорвали его. Или может конституция её промежности такова? Хлюпала, пердела вагина неприлично громко. Это меня не отвлекало от возможности помацать крупные млечные бидоны, упругие ягодицы, да и от мыслей, что Алевтина сейчас находится за стеной, а я, паскудник такой, трахаюсь, изменяю...

Тот раз, когда я заметил глаза Малики, был десятый акт. О случившемся я никому не сказал. Мало ли дети видят! Я сам в детстве нарывался на акт взрослых, да и вероятно некоторые читатели не избежали, хотя бы прослушивания ночных скрипов и других звуков с кровати родственников. Боялся лишь, что девочка расскажет о случившемся подружкам, весть дойдёт до супруги. Через пару недель я окончательно успокоился.

При встрече с девочкой старался высмотреть в её взгляде укор или ухмылку. Малика на первых порах краснела, быстро прятала взор. Всячески старалась избежать посещения нашей квартиры.

Однажды я встретил Алевтину у подъезда, сладко поцеловал в губы. Девочка как раз вышла во двор. Она так сильно покраснела, что даже моя половинка заметила смущение. «Лёва! Ты, как всегда вовремя! Малика, доченька, не красней, взрослые так выражают свои чувства друг к другу!». — попыталась успокоить Алька девочку, но та резко убежала к ватаге детей.

Соседка родила рыжего казачка с узким разрезом глаз. Назвали его Арыстаном — Львом по-казахски.

«Что же мне делать с Маликой? Они ведь в своём клубе вишь до чего дошли! Может напрямую предложить мне: «Давай, дядя Лёва, чпокни сестру своего сына!». Я уверен, что теперь она знает о истинном смысле нашей с Алиёй встречи. Что делать? Нужно досмотреть до конца!».

—... О нём как о мужчине. Хотя в то время я была соплячка, но уже знала... , как и вы, моны, что трахаются не только для зачатия. А уж когда настала пора прокладок, то иногда я совокуплялась с ним... , увы лишь в грёзах. И чем старше он становится, тем больше я боюсь... Сможет ли он выдать ту страсть, от которой мама лежала в отключке...

— Выдаст, мона Малика. — едва слышно сказала моя дочь. — Да, моны Стася и Ната, рассказ настоящий и я могу его подтвердить. Я в тот день лежала под кроватью...

Я вновь остановил проигрыватель.