Сестры навсегда. Этап третий: Откровения...

  1. Сёстры навсегда. Этап первый: Почти враги
  2. Сёстры навсегда. Этап второй: Осознание
  3. Сестры навсегда. Этап третий: Откровения...

Страница: 1 из 3

В жизни Наташи наступил сложный период. Жизнь её и до секса с сестрой не отличалась простотой. Теперь же фактически её затянуло между мельничных жерновов, каждый из которых пытался заточить её под себя. Мама продолжала делать из неё «идеальную невесту», века так девятнадцатого: длинные юбки, поэзия, восточные танцы, которые Ната слёзно выпросила взамен бальных, и готовка, которая давалась девочке совсем плохо. Сестра же пыталась разбудить в ней страстного, непредсказуемого любовника. С порога, когда они оказывались наедине, сестра целовала её, обнимала, гладила промежность, призывно виляла задом и всё это вперемешку с повседневной жизнью. Видимо, таким образом она пыталась спровоцировать Наталью на ответные спонтанные признаки внимания, но на самом деле это только отдаляло сестёр друг от друга. Поэтому, а может просто так, сестра начала проявлять интерес к сестре и вне дома: заглядывала поздороваться в институте, пыталась поймать в туалете, становилась излишне близко спереди на танцах.

Деликатный характер не давал Наташе высказаться, а намёки сестра оставляла без внимания, с головой охваченная эросом. От подобного у Наты начал нарастать стресс, плохо влияющий на её нестабильные гормоны и, следовательно, на эрекцию, что заставляло думать сестру, что она не привлекает Наташу и провоцировало её на более серьёзные поступки. В последние дни Катя силой целовала сестру, бросала на кровать и брала её, когда хотела. Во время секса она всё сильнее тискала сестру и всё ближе подбиралась своими руками к её шее. Наташа с ужасом осознала, что грубость по отношению к ней возбуждает её сестру. Будучи сторонницей возвышенных чувств и супружеской нежности, Наталья никогда не тяготела к садомазохизму и поведение сестры не на шутку её испугало. Во время последнего акта Катя, испытывая оргазм, сжала горло сестры так, что Наташе пришлось двумя руками удерживать пальцы сестры, пока она не придёт в себя, чтобы не задохнуться. Придя в себя, Катерина долго извинялась, но раскаяния в её голосе практически не было. Она жалела о случившемся, но с удовольствием повторила бы. Тогда до Наты дошло — дальше терпеть нельзя. Она раньше говорила себе подобное и в более решительных формах, но теперь она это поняла. И набралась решимости.

Пятничным вечером, вернувшись с танцев, Катя первым делом прижала Нату к входной двери, явно не собираясь терять время до прихода матери даром, но встретила сосредоточенный и серьёзный взгляд сестры и стушевалась.

— Ты чего? — спросила она, отпуская руки Наты, которые она схватила за запястья.

— Кать, нам надо поговорить. Твоё поведение меня пугает. Мне кажется, ты не контролируешь себя.

— Ой, Ната, ты перегибаешь. Я полностью отдаю себе отчёт в своих действиях. Я всегда была сексуально раскована и любила внезапный секс.

— Катенька, любимая. В последний раз ты меня чуть не придушила. И, не надо отпираться, тебе понравилось! Тебя трясло как в лихорадке. Я не говорю, что ты не отдаёшь отчёта в своих действиях, но ты явно теряешь контроль. Если не над событиями, то над желаниями точно.

Катерина смотрела на сестру, ища подходящие слова. Ната уловила обиду в её глазах, застывшем лице и высоко вздымающейся груди и медленно приблизившись, нежно обняла сестру.

— Не надо, Кать, не отвечай. Я не хочу расстаться с тобой, я просто очень волнуюсь за тебя!

Слёзы выступили на глазах Наты против её воли, но она сдержала себя. Катя почувствовала настроение сестры и обняла её в ответ. Они простояли так минут пять, прежде чем Катерина отстранила сестру для продолжения разговора:

— Хорошо, я согласна, в последнее время меня заносит сильнее, чем обычно, но что ты предлагаешь? Я и так стараюсь пить эти противные вечерние драже и те успокоительные чудо-колёса, что варят в пустырнике из зверобоя. Ты ведь сама знаешь, нам нельзя принимать мало-мальски действенные препараты.

— Катя... Катенька, сестричка, не сердись, но нам надо к эндокринологу. И тебе, и, втройне, мне.

В воздухе повисла тишина. Катя не выглядела шокированной, но было видно, что хорошей идеей она это не считает. Наташа вспоминала все аргументы, которые она вчера усердно выписала для долгой памяти. Бумажку эту она тут же порвала, но в голове всё осталось. Катя вздохнула и выдала самое очевидное:

— Наташ, мы ведь медики...

— Кать, я в течении трёх дней брала у себя образцы, ходила с другими группами в лабораторию, прогуливала там пары, лаборант положил на меня глаз, а уборщица уже без вопросов вручает мне тряпку. Я сделала все опыты, которые мы уже прошли, тщательно записала результаты, сутки просидела со справочниками, пытаясь расшифровать их, но ни один из опытов не помог мне определить уровень и соотношение даже тестостерона и эстрогенов, я не говорю о чём-то серьёзном. Нужна специализация, опыт, оборудование. За твоими плечами уже три полных года обучения, сестра, хочешь я дам тебе все свои записи?

Катя поджала губы на секунду, но тут же виновато опустила взгляд в пол.

— Ты права сестрёнка. Кому, как не нам это понимать. Это мама ещё могла подумать, что, отдавая нас на медицинский, она избавит нас от походов по врачам, — Поступив в университет сестры действительно больше не посещали эндокринолога, да и вообще в поликлинике появлялись не чаще, чем того требовали медосмотры и учёба, — Но как мы вообще можем пойти на обследование? У меня возможно не обнаружат ничего, кроме гормонального дисбаланса, но твоё... «достоинство» будет сложно скрыть.

Наташа слегка опешила. Не могло быть так, что сестра не знала. С другой стороны, зачем бы ей вообще об этом задумываться?

— Сестрёнка, ты ведь в курсе, что мне ни к чему это скрывать? Да и тебе тоже. Наши «достоинства» вполне официально зарегистрированы в наших медицинских картах ещё со времён роддома.

— То есть? — переспросила сестра спустя минуту, полную мучительного осознания.

— Катя, мы не одни такие. Мы не первые, не последние и не единственные. Даже больше — мы не большая редкость. Наши проблемы не спонтанны, а на учёт к эндокринологу мы встали ещё до рождения. Ты серьёзно не знала?

— Я никогда даже не задумывалась об этом! Всё, что я в жизни знала об этом, это то, что никому нельзя показывать, рассказывать, намекать или как-то задевать эту тему. Меня это устраивало — мама не уставала повторять, что иначе у меня не будет друзей, а друзей у меня всегда хватало, и терять их я не хотела.

— Боже мой, сестра, а что на счёт мед осмотра? Мы ведь всегда проходили их отдельно!

— Ну, я с детства думала, что везде подсуетилась мама. Уговоры, просьбы, взятки... мне ни разу не пришлось даже анкету заполнить, без пристального внимания мамы.

— То есть она ни разу не отправляла тебя на анализы одну?

— Ну, до двенадцати лет я бы и не смогла, а потом... Ты чего!?

Ната стояла у дверей, сжав кулаки, стиснув зубы, а слёзы градом катились по щекам. Она вдруг как никогда остро ощутила несправедливость материнского отношения. Ей, которой действительно нужна была поддержка и помощь, в четырнадцать пришлось узнать хамское и наплевательское отношение врачей, в одиночку проходить обследования, пытаться получить направление и слышать в свой адрес: «Динамический гермафродитизм? Не страшно, не умрёшь небось. У меня в очереди есть по-настоящему больные люди, направление получишь в свою очередь». А когда, собрав справки, выписав положения и законы, она полностью аргументировала необходимость полного бесплатного обследования, врач выписала ей направление с таким видом, как будто она у неё ребёнка отсудила, а передавая его, шепнула на ухо: «Всё равно из тебя вырастет шлюха, и никуда ты от этого не денешься. Следующий!». В ту ночь Наташа до утра плакала в подушку, а к утру у неё поднялась температура. Единственная вещь, почему Ната не собрала вещи, как выздоровела, и не ушла куда глаза глядят, заключалась в том, что последующую неделю, которую она провалялась в жару, мама не отходила от её постели ни на шаг.

Воспоминания ...

 Читать дальше →

Последние рассказы автора

наверх