Попутчица

одной ей видимые узоры. Я старался быть спокойным и пытался все время смотреть на дорогу, но это получалось плохо: взгляд постоянно соскальзывал вправо, стремясь поймать улыбку на губах девушки и лучики солнца, застрявшие в ее русых кудряшках. И от этого сердце билось совсем по-другому, совсем не так как обычно.

И через полчаса я не выдержал. Заметив съезд на очередную грунтовую дорогу, идущую вдоль какого-то поля, свернул, даже далеко вглубь отъезжать не стал, редкие деревца все равно не закрывали собой машину, остановился и первый перебрался назад, а Агнешка не раздеваясь, села на меня сверху, всего лишь сдвинув в сторону край трусиков, и плавно задвигалась. А дальше — все быстрей и быстрей, закусив губу и прикрыв глаза, то низко наклонившись, так что укрывала мое лицо своими волосами, то, наоборот, откидываясь назад и опираясь руками на мои колени. Еще пыталась не кричать: иногда ладошкой зажимала рот, а иногда, забыв обо всем, вскрикивала или протяжно стонала. И, наконец, вздрогнула всем телом, как мне показалось от пяток до макушки, и на секунду будто окаменела: замерла, остановив дыхание, а потом, глубоко выдохнув, обессиленно легла мне на грудь...

А потом мы просто лежали, прижавшись друг к другу, немыслимым образом помещаясь на узком ряду сидений...

А потом снова целовались...

Я гладил ее по голове, пропуская сквозь пальцы шёлковые завитки волос и одними губами, почти беззвучно повторял ее имя, а Агнешка молчала, отвечая мне загадочной улыбкой Моны Лизы, и непрерывно рисовала розовым ногтем на моей груди все те же замысловатые узоры. И я совершенно не хотел, чтобы этот узор когда-нибудь был нарисован, но она первой поставила точку.

— Сzas jechać, — наконец поднялась она, оглядываясь на темнеющее вечернее небо.

— Подожди, — я остановил ее, уже готовую вернуться на свое пассажирское сиденье впереди, и поцеловал в живот, прямо в маленькую забавную татуировку в виде улыбающегося сердечка.

Агнешка грустно улыбнулась:

— Мoje serce... — и, видимо, хотела еще что-то добавить, но потом молча села на свое место.

Она так и молчала всю оставшуюся дорогу до Щецина, лишь изредка улыбалась в ответ на мои попытки что-то сказать ей, а на вопрос, где ее дом и куда ее нужно отвезти, без слов набрала адрес на навигаторе и нажала зеленую кнопку «поехали». Очень хотелось, чтобы она жила где-нибудь в Антарктиде, или вообще на Марсе, и мы бы ехали туда целую вечность и никогда бы не доехали.

Огни города становились все ближе, неумолимо сокращая время, отведенное быть нам вместе, лишь небольшая пауза на заправке продлила дорогу. А спустя несколько минут вежливая девушка из навигатора сообщила, что мы достигли пункта назначения.

— Агнешка... — я удержал ее руку, отстегивающую ремень.

— Włodek, — снова с грустной улыбкой сказала она, достав сзади свой рюкзачок. — Dziękuję, żegnaj! — И вышла, на прощание все же чмокнув меня в щеку.

В какой-то прострации я добрался до своего отеля, и уже в номере, лежа на неразобранной постели, смотрел в потолок и не мог поверить, что все это произошло со мной и что все это почему-то закончилось. Как объяснить то, что несколько часов и километров могут так всколыхнуть душу? И почему от моей попутчицы осталась всего лишь картонка с неровной надписью «Szczecin»?

Следующие несколько дней я прожил как в тумане. Что-то делал, совершенно не задумываясь о том, что именно я делаю, утром уезжал на работу, вечером возвращался с верфи в отель, иногда гулял по городу или сидел в кафе, постоянно всматриваясь в лица встречных девушек и надеясь увидеть ее. И беспрерывно, будто заклинание, повторял про себя ее имя. Однажды, уже не в силах бороться с самим собой и мыслями о том, что мимолетная попутчица осталась навсегда в прошлом, выбрал время и съездил по адресу, который Агнешка оставила в навигаторе. Часа три сидел в машине на том самом месте, где она сказала мне «прощай», поставив поцелуем точку в наших отношениях, и даже в темноте все надеялся увидеть знакомую фигуру, но когда этого не случилось, то осознал, что вряд ли это случится. Ведь она могла ввести в навигатор адрес не своего дома, а соседнего квартала, а оттуда пройти дворами к себе, или выйти возле ближайшей остановки транспорта и потом уже добраться домой на автобусе. Конечно, могла. Но почему-то хотелось, чтобы этот адрес был именно ее, и если я еще немного задержусь, то обязательно увижу свою Агнешку.

Но не увидел.

Почти в полночь вернулся в свой отель. Уже на пороге номера, когда я открывал дверь, в кармане неожиданно ожил телефон: звякнул колокольчик входящего сообщения. Совершенно не представляя кому в это время не спалось, я открыл телефон. С экрана смартфона мне улыбалось миленькое сердечко. А в ответ мое сердце, не веря в происходящее, сладко замерло. Не узнать было не возможно: именно эту татуировку несколько дней назад я целовал в сумерках того незабываемого вечера. А мозг лихорадочно искал разумное объяснение такому сюрпризу. Наверное, Агнешка позвонила с моего телефона на свой, когда я останавливался на заправке и ходил расплачиваться, и таким образом оставила себе возможность найти меня. Но сейчас мне не были нужны никакие объяснения, мной командовало сердце. Под фотографией знакомой татуировки как самый дорогой подарок протянулась цепочка слов: «moje serce jest teraz twoje» — «мое сердце теперь твое».

Значит, ничего не закончилось!

Я набрал в легкие побольше воздуха, задержал дыхание и, словно прыгая в пропасть, нажал кнопку «вызов».

©MMXVII, Merzavets