Дети Вудстока. Часть 5

— Они не живут вместе.

— Давно?

— Уже лет пятнадцать. У мамы — новая семья. Работает она продавцом в торговом центре. Живут в пригороде. А папа... папа в больнице Маклина.

Льюис от неожиданности даже остановился:

— Как? В больнице Маклина? Той самой?

— Другой нет, — грустно улыбнулась Флоренс.

— Но... но как?... ЛСД, наверно? — внезапно осенило Льюиса.

Она кивнула.

— Он так и не расстался с ним...

— Он даже научился его делать, представляете? — заговорила Флоренс. — Папа всегда говорил, что ЛСД неопасен, потому что не вызывает привыкания. Поэтому он и считал Альберта Хоффмана гением. А ещё он говорил, что ЛСД — это лучший способ релакса и познания мира. Настоящего мира, а не той картинки, что окружает нас. Он считал, что можно достичь этого знания и не сойти с ума. И приводил в пример Рэя Манзарека. Того самого, из «Дорз». Мол, человек никогда не скрывает, что принимает ЛСД — и пишет музыку, занимается творчеством. И на здоровье не жалуется. Мы с ним по-всякому воевали — и уговорами, и угрозами. А он только смеялся и говорил, что «плохих трипов» ему не видать потому, что он — добрый. Знаете, а ведь он и вправду был добрым — всегда. Неагрессивным. Я его никогда не боялась — даже когда он был под кайфом. Если б тогда спохватились да заставили его пройти курс лечения — может, всё было бы не так...

— Ну что сейчас-то говорить об этом, — мягко произнёс Льюис. — Против его воли вы бы ничего не сделали. Я хорошо знал вашего отца — он не очень-то слушался чьих-то советов. Да мы все тогда были такими. Да, бедняга Стю... Допринимался...

— Потом у него начались нервные расстройства, — продолжала Флоренс. — Вот тогда мама и ушла от него. Забрала меня и сняла отдельную квартиру в Гринвич-Виллидж. Мы всё равно виделись, но нечасто. Он менял работы, квартиры, как-то нас находил, или мы — его... Не знаю, почему мать тогда его не положила в больницу — может, потому, что устраивала свою жизнь, да и я училась. Не до того было. А лет пять назад он чуть не покончил с собой. Вот тогда мама и положила его в больницу.

— Надо бы съездить к нему когда-нибудь.

— Не надо. Он вас не узнает. В последний раз я там была полгода назад. Он меня не узнал.

— Ему не становится лучше?

— Врачи говорят, что состояние стабильное. Просто это всё — последствия многолетнего «трипа».

Льюис вздохнул. Оставшийся путь они проделали в молчании, думая об одном и том же. Когда они дошли, Стюарт уже сидел на крыльце и курил, поглядывая на дорогу.

— Вы зайдёте к нам? — спросил Льюис возле дома.

— Нет, простите, — ответила Флоренс. — Я лучше в гостиницу. Отдохну немного с дороги. Душ приму.

— Ты ж ей даже отдохнуть не дал, забыл? — вмешался Стюарт.

Это было правдой. Когда Стюарт, после первых минут радости и умиления от возвращения, рассказал отцу про случайную встречу в автобусе, тот так разволновался, что заставил Стюарта немедля пойти в гостиницу и не возвращаться без Флоренс. Стюарт еле успел переодеться — так не терпелось отцу увидеть дочь старого друга, о котором он так долго ничего не знал.

— Ну а на праздничный ужин придёте? — не отступал Льюис — Будет индейка, как на День Благодарения. Ещё что-нибудь придумаю. Часов на семь вечера всё будет готово.

— Ух ты, — улыбнулась Флоренс. — Ну на индейку, пожалуй, приду. Кто ж от такого откажется-то?

— Ты бы ещё тельца зарезал в честь моего возвращения, — съязвил Стюарт. — Папа, ну зачем это всё, а?

— Я хочу праздника, — упрямо проговорил Льюис. — И у меня для него есть аж два повода. Так что, пожалуйста, не надо всего этого — «зачем, зачем...». И ещё: сын, будь любезен, на ужин надень форму.

— Ну уж нет, — не выдержал Стюарт и поднялся, выкинув окурок. — Я четыре года не вылезаю из формы. Дай мне хотя бы дома не быть солдатом доблестной американской армии.

— Ты что, не гордишься своей формой и званием? — Льюис недоумевающее взглянул на сына.

Стюарт фыркнул:

— Ну вот откуда в тебе этот пафос, а? Ты же раньше таким не был, пап. Как ты не можешь понять, что я просто устал от всей этой формы, звания и прочего дерьма, в котором я живу последнее время? Дай мне отдохнуть, о"кей? Всё, я в дом. Флоренс, простите, что не провожаю — вечером увидимся. Я зайду за вами к семи. А насчёт завтра поговорим за ужином.

Дверь резко хлопнула прежде, чем кто-то что-то успел сказать в ответ.