Петрофан

свой вопрос инквизиторша еще более грозным тоном.

Аксинья сжалась в комок, даже не подумав быстро облачиться в одежду. Петрофан стоял со спущенными штанами, благо длинная ряса закрывала его железное непотребство.

— Ну я пошел, — легкомысленно промолвил батюшка. Он всегда покидал поле боя, почуяв запах жареного. Сделав пару шагов назад, он запутался в собственных штанах и рухнул второй раз за сутки на руку, в данном случае на левую. Он вспомнил всех святых, пока верещал от лютой боли. Никодима временно забыла о проделках молодежи и поспешила оказать первую помощь упавшему. Итак, Петрофан оказался загипсованный на обе руки. Бог шельму метит.

— Как же я кадилом буду махать, — сокрушался он, — А пИсать?

— Сидя, как девочка, — подсказал верный друг Таис.

Священник замахнулся на него рукой, но скорчился от боли. Более всего ему было обидно, что старая попадья помешала ему заправить толстого Аксинье промеж ног. Церковный разбойник решил взять реванш: — Позови Аксинью, хай придет в мою келью, — дал указание дьяку поп. Тот ухмыльнулся и скрылся за дверью. Спустя пять минут раздался тихий стук.

— Заходи, — разрешил Петрофан.

— Звали святой отец? — робко спросила послушница.

— А как же, звал, давно жду тебя, высматриваю. Все глазки проглядел уж! Сделай милость раздевайся. И с меня сними одежки, а то я немного не в состоянии. Аксинья смиренно опустила глазки и сняла платок.

Блестящий череп украшал абсолютно безволосую голову. Матерь божья! Поп перекрестился правой загипсованной рукой.

— Что за хрень? — поинтересовался поп с ужасом рассматривая ее торчащие ушки. Обритая налысо девушка была похожа на Гоблина.

— Постриг приняла в монахини. Никодима велела, — скромно потупив глазки в пол, ответствовала Аксинья. — Завтра меня везут в Новодевичий монастырь.

— Запрут тебя девушка отныне в монастыре — света белого не увидешь, мужика не встретишь, ласк не познаешь, — принялся пугать Петрофан церковную деву.

— На все воля Божья, — смиренно возразила она.

— Надевай платок обратно и ходь сюды. Ты была с мужчиной когда-нибудь дочь моя?

— Нет, батюшка, не приходилось, — Аксинья накинула платок и села на краешек кровати.

— И мужской орган никогда не видела? — продолжал допрос с пристрастием священник.

— Что вы святой отец, — залилась краской будущая монашка.

— Так это надо исправить! — обрадовался он, — Так уж и быть, сделаю одолжение покажу тебе перец. Для этого задери мою рясу.

— Может не надо отец Петр? — испугалась Аксинья. — Я боюсь ада, — доверительно произнесла она.

Петрофан чуть не заржал во все горло. Глупая курица ада страшится!

— Я заступлюсь за тебя на том свете! Господь послушает меня, я у него на хорошем счету, — пообещал хитрейший поп.

— Правда батюшка, значит я могу делать, что пожелаю?

— Да дочь моя, — горячо закивал головой тот.

— Тогда я хотела бы кунилингус.

— Хто? — нахмурился святой отец. Он слыхом не слыхивал о таком страшном слове.

— Куни, ланьет, отлиз, — понизив голос, прошептала Аксинья. — Я в журнале прочитала, это всем девушкам нравится, — с гордостью доложила она.

Петрофан отлично знал последнее слово от Таиса. Знал, но не пробовал, не приходилось как-то.

— Ну если нравится, — протянул поп, — Задирай юбку и залазь на меня. Без пяти минут монашка мигом скинула трусики и в предвкушении райского удовольствия забралась на лицо батюшке. Тот обнюхал подставленные прелести, как кобель сучку перед случкой и решительно лизнул, потом еще раз и еще. Изученная теория отлиза дала свои плоды в практике. Молоденькая послушница что есть мочи сопела и комкала простынь. Поп возбудился сам.

— Освобождай моего зверька из штанов, — велел он, Аксинья зашуршала батюшкиной одеждой и вызволила из неволи толстенького дружка. Она впервые видела мужской срам так близко. Хотелось сделать что-нибудь эдакое, например, поводить им по своему лицу. Она бережно взяла его в руки, как бессценное сокровище и осуществила задуманное.

— В ротик его возьми, — прокряхтел Петрофан

Аксинья не стала мусолить нефритовый стержень, а смело протолкнула его в рот до самого основания и не выпуская его изо рта стала посасывать.

— Ни хера себе! Откуда у церковной мыши навыки горлового минета?! — изумился священник. Девушка смачно заглатывала ствол, высунув язык, слезы брызгали из ее глаз, но она мужественно сражалась с живым дилдо. Петрофан двигал тазом, подмахивая ей. Поток спермы неожиданно поступил к выходу и полился неконтролируемой струей в глубокий рот Аксиньи. Она не отстранилась, а выпила до дна свою порцию жидкости.

Петрофан отдышался и захотел ее как следует расспросить:

— Где ж ты так чудно научилась хер лобызать, коли раньше его не видывала?

— На огурце тренировалась святой отец, как знала, что пригодится, — с гордостью поведала она.

— Ну девка даешь! И отпускать тебя теперь не хочется ни в какой монастырь. Делала бы мне минет каждое утро... , — размечтался он

— Договоритесь с матушкой Никодимой, — загорелись глаза молоденькой развратницы. — Вы ей нравитесь очень.

— Она же древняя как экскременты мамонта! — воскликнул поп. — Не думаю, что смогу приблизиться к ней хоть на шаг.

— Что же делать? — заметно расстроилась девушка.

— Знаю что! — выход из ситуации озарил светлую голову батюшки.

Темной ночью, пока обитатели церкви дрыхли беспробудным сном, Петрофан посадил Аксинью в свою БМВ.

— Я буду педали жать, а ты рули. Руки-то загипсованные.

Кое-как они добрались до «Дьяволицы», раз сорок чуть не врезавшись в различные препятствия. То столб дорогу перебежит, то бомж.

В общем пристроил батюшка ослушницу (да-да теперь ослушницу) в салон интимных услуг. Василиса с радостью приняла лысую девицу (таких жриц любви у них еще не было!) и выделила той самую лучшую комнату. На завтра был назначен аукцион: продажа девственности лысой несостоявшейся монашки. Аксинья была на седьмом небе от счастья и новых головокружительных перспектив. Петрофан спокойно же отправился досыпать в церковь, посадив за руль одну из девочек «Дьяволицы», у которой были права.

Наутро в покои святого Петра постучался Таис. В руках дружбан держал чашку с дымящимся кофе.

— Вот, порадовать больного решил. Ой, а это кто? — поинтересовался дьяк, завидев белокурую головку в кровати попа.

— Тут никого нет, окаянный! Опять спейскексы с грибами галлюциногенами ел, что прислал мой товарищ из Амстердама?!

— Окстись, ты сам их единолично слопал, а потом на службе частушки пел, прихожане вместо молитв, подпевали тебе:

Девки в озере купались, хуй резиновый нашли,

Целый день они ебались, даже в школу не пошли.

Опа-опа зеленая ограда

А девки выебли попа, так и надо!

— Не было такого, — отрезал Петрофан. — Давай сюда кружку и свободен. Мне надо собраться с мыслями, венчание через час.

Таис ехидно улыбнулся и попятился к двери.

— Доброго дня святой отец.

Когда дверь за дьяком захлопнулась, поп прошептал:

— Можешь вылазить. Хотя... — он почувствовал прикосновение теплых губ к его стрежню и добавил: — Можешь еще чуть задержаться.

Через час храм заполнился нарядно одетыми людьми. Венчание молодых началось. Петрофан надел рясу с длинными рукавами, чтобы скрыть пострадавшие конечности. Никого не смущал тот факт, что у священника согнутые в локтях руки, все время лежащие на животе. Святой человек, поди разбери, что у него на уме! Наверно молится все время.

Молодые благоговейно смотрели друг на дружку и не замечали попа. Тот читал положенные молитвы, Таис махал кадилом, когда того требовал обряд, в целом все проходило нормально, если не считать того, что на Петрофана напал зуд. Зудел его половой член и стоял, как могильный крест. Ряса его оттопырилась и недвусмысленно намекала на сильную эрекцию церковного служителя. Прихожане стыдливо хихикали в кулачки, еще не повенчанные супруги беспрестанно лобызались, а Таис удовлетворенно похрюкивал.

Батюшка постоянно сбивался, читал слова из молитвы За упокой (все равно никто слов не разбирает). В мозгу билась только одна мысль: срочно кому-нибудь заправить или подрочить. Второе он сделать не мог по понятным причинам. Осталось первое. Петрофан взглядом коршуна оглядел гостей молодоженов. Выбрал самую симпатичную даму в возрасте и подкатил к ней яйца, то есть подошел к женщине.

— Мне нужна Ваша помощь, — заявил поп

— Чем могу... ? — взгляд ее зацепился на объемной палатке ниже круглого живота, глаза расширились, а щеки заалели. Пуская из носа клубы пара, женщина категорично ответила:

— Я приличная женщина! Как вы можете...

— Подержите, пожалуйста, мою свечку.

— Ах, вы! Да как вы смеете, еще так благородно назвали свой срам — свечка! — задыхалась от возмущения прихожанка.

— У меня руки поломанные, обе... По обряду я сейчас должен свечу толстую держать, а не могу! Вот и прошу Вас помочь.

— Ах обряд, — разочарованно произнесла женщина, сменив гнев на милость. — Бедный святой отец, две руки... Конечно, я помогу, ведите!

Петрофан всунул ей в руки здоровенную свечу и зажег ее. Венчание продолжилось. Пока батюшка читал свои псалмы, дама со свечкой с интересом на него посматривала и таяла, надо полагать, как та свеча. Ее воображение будоражил оттопыренный из штанов огурец. «Вот это потенция! Прямо на венчании! А что он вытворяет в постели?! Зря я на него налетела, может, выгорело бы дельце», — мысленно сокрушалась она.

Между тем венчание подходило к завершению, а батюшкин шланг все никак не унимался. Дама со свечкой бочком подошла к странному священнику и поинтересовалась:

— А где у вас тут отхожее место? «Надеюсь, он поймет мой намек»

— Ведро стоит под яблоней.

— Никак шутите святой отец?

— Шучу, а почему ж не позубоскалить

— Отведите меня в клозет, — попросила она.

Только Петрофан и неизвестная женщина уединились в мрачном туалете, только-только были спущены штаны, как ворвалась Никодима и нарушила их идиллию.

— Ах ты кобелина безбожная! — вскричала попадья и стукнула палкой по жирному заду попа. — Получай пизды окаянный! — орала и гнала палкой пристыженного батюшку инквизиторша через весь церковный двор. — И шобы ноги твоей здесь больше не было, распутник!

Хитрый план дьякона сработал. Виагра, добавленная в кофе помогла избавиться от ненавистного батюшки Петра. Теперь в удобной кельи живет Таис. А Петрофан, говорят, устроился в «Дьяволицу» главным дьяволом. Вот так в жизни бывает: сегодня ты веришь в Бога, а завтра в черта.