Охота на куропаток. 07. Варвар в библиотеке

подол сорочки из-под юбки и, забравшись под него с головой, принимается вылизывать ей пупок и его окрестности. Она время от времени вздрагивает, руки её снова покоятся у него на голове.

 — Щекотно? — спрашивает он и, не прекращая своего занятия, которое после того как все крючки оказались отстёгнутыми, заключалось теперь в том, чтобы медленно, сантиметр за сантиметром стаскивать вниз юбку...

 — Щекотно? — повторяет он свой вопрос.

 — Не без того... А зачем вы об этом спрашиваете?

 — Знание — это не просто сила, это власть. Разве не так говорят на службе у вашего супруга?..

 — Почему вы так жестоки со мной? — она отталкивает его и, обнаружив, в каком положении находятся нижняя часть её одёжки, начинает, было, возвращать её на прежнее место.

Женя обхватывает её за бёдра и таким образом не даёт ей возможности вернуть юбку в исходное положение.

 — О какой жестокости идёт речь?

 — Зачем вы всё время напоминаете мне о муже? Чтобы порадоваться тому, в какое положение по отношению к нему вы меня уже поставили? Чтобы уколоть меня? Дать мне понять, что я виновата перед ним? Всё!... Хватит!... Дайте мне привести себя в порядок и уйти отсюда подобру-поздорову!..

Последние слова она произносит чуть ли не на крике. В полной растерянности, не зная что предпринять, он отпускает её и встаёт с колен. Она же начинает тащить наверх юбку, но та застревает на бёдрах... Послышалось, как кто-то по ту сторону двери толкнулся в неё... Татьяна Фёдоровна замирает, а Женя, воспользовавшись этим её замешательством, одной рукой обхватывает её за шею, а другую быстро просовывает ей под сорочку и кладёт на грудь. И шепчет на ухо:

 — Пожалуйста, ни слова!... Пусть там подумают, что здесь никого нет...

И надолго запечатывает её рот своими губами. Она старается оторваться от них, и всё же не настолько энергично, чтобы преуспеть. Почувствовав, что та его рука, что только что охватывала её шею, опустилась и опять тащит вниз юбку, силится, было, ей воспрепятствовать, однако не преуспевает и в этом... Юбка падает на пол, а его победоносная рука проникает за резинку её трусов и устремляется к ягодицам. Добраться до них мешают резинки, к которым крепятся чулки и которые в свою очередь держатся на специальном поясе...

 — К чему всё это? — в полголоса спрашивает она. — Ведь беспо-лезно всё!..

 — Как бы не так! — отвечает он, уже двумя руками стаскивая трусы с её задницы.

 — Вы варвар! — только и находит она, как комментировать эти его действия.

 — Каков уж есть!

Но дальше тех мест выше колен, где чулки прикреплены к резинкам от пояса, тащить вниз трусы не получается.

 — Всё равно ничего у вас не выйдет!..

 — Посмотрим!..

Женя слегка нагибается, берёт одной рукой Татьяну Фёдоровну под колени, а другой за поясницу, отрывает от пола и во второй раз усаживает на крышку стола. Сам тут же усаживается возле неё и соединяет свои уста с её устами. Не бездействуют и его руки: пальцы одной мнут мякоть груди, а другой, проделав ряд круговых движений по волоскам венериного холма, двигаются к промежности и, нащупав там расщелину, устремляются в неё...

 — Нет!... Нет!..

На сей раз Татьяна Фёдоровна отбивается так решительно и стремительно, что ей удаётся освободится и от его поцелуев, и от рук, после чего пытается водрузить на место свои трусы, но в завязавшейся борьбе, опрокидывается на спину. Он наваливается на неё, но ей удаётся оттолкнуть его, и он оказывается на полу. Вскочив на корточки, он хватает её за ноги, как можно шире раздвигает их и приникает ртом к устью её раскрытого жерла, начинает вылизывать его края. Когда же, его язык наталкивается на вздувшуюся гашетку клитора, она вскрикивает, её ягодицы начинают дёргаться, бёдра сами собой раздвигаются, а пальцы рук судорожно вцепляются ему в затылок...

 — Можно? — оторвавшись от своего занятия, вопрошает он её.

Татьяна Фёдоровна пробует отрицательно покачать головой, но силы покидают её. Видя это, Женя выпрямляется и спешит расстегнуть ремень и ширинку, приспустить брюки и плавки. Освободив из их плена свой инструмент, он начинает пристраивать его к её гениталиям, привстаёт даже на носки... Высоковато оказывается... Придётся в третий раз взбираться на крышку стола... Со спущенными штанами это будет не так уж просто... А до того надо развернуть распластанную поперёк женщину вдоль стола... Хорошо ещё, что этот последний оказался довольно длинным...

Позволив Жене делать с нею всё, что ему заблагорассудиться, Татьяна Фёдоровна теперь покорно ждёт, что будет дальше. Из-под расстёгнутой и еле держащейся на плечах кофточки выглядывают закатанная по самое горло комбинация и чашечки лифчика. Разместившись рядом, он целует её, гладит обнажённые участки тела, наконец, взбирается на неё и старается погрузить свой кипятильник в её нутро. Получается это не так, как хотелось бы — препятствуют сжатые ляжки. Она инстинктивно старается раздвинуть их и поднять коленки, но этому мешают застрявшие выше них трусы, спустить которые дальше ему так и не удалось.

 — Погодите!... Порвёте ещё чего-нибудь!..

Её руки тянутся к бёдрам и отстёгивают чулки от резинок, со-единяющих их с поясом.

 — Может и штаны снимем, Танечка? — спрашивает он и, подавшись назад, привстаёт на коленях.

Она тут же поднимает коленки и стаскивает через них трусы. Дальнейшему их движению по голеням и щиколоткам помогает уже Женя.

 — Не смотрите! — велит она и сжимает коленки.

 — Я не такой великолепный стрелок, чтобы стрелять, не видя цели, — улыбаясь, возражает он. — Разве что вы сами, своими пальчиками введёте меня в свои владения? Идёт?

Она не отвечает, только отворачивает в сторону голову. А он, вместо того чтобы раздвинуть её ноги и занять прежнее положение, берёт её за пятки и подаёт их как можно дальше вперёд, так что её колени оказываются чуть ли не на уровне плеч. И возлегает сверху, если только этими словами можно определить занятую им позицию. После чего пальцами уже своей руки направляет свой инструмент туда, где ему положено быть, и начинает им работать... Не спеша, с толком и расстановкой, ради спортивного интереса отмечая каждый очередной десятый тычок: первый, второй, третий и т. д. Где-то после восьмого сбился и решил, что хватит...

 — Вы ещё не кончили? — на всякий случай спрашивает он.

Она поворачивает к нему лицо, открывает глаза с навёртывающимися слезами, неожиданно обнимает его и шепчет:

 — Обо мне не беспокойтесь... Мне и так хорошо...

И целует. Получив такой сигнал, Женя убыстряет темп и вскоре, задёргавшись, извергает в неё своё семя. Затем движения его затихают, стенки её влагалища в мокроте и слякоти уже им никак не ощущаются, да и инструмент его, судя по всему, потерял недавнюю твёрдость... Пора было думать об отступлении. Но что-то удерживало его от этого.

 — Мне так хорошо там, что не охота покидать ваше уютное гнёздышко, — шепчет он ей на ухо.

 — Но надо, — также шёпотом отвечает она, ещё крепче сжимая его и снова целуя.

В дверь опять кто-то дёрнулся... Они замирают, но спустя минуту Женя возобновляет свои движения взад-вперёд, правда, без заметного успеха.

 — Пора! — заявляет Татьяна Фёдоровна и, упираясь своими руками в его грудь, пытается оторвать её от своей. — Вас наверно кто-нибудь ищет... Дайте мне привести себя в порядок...

Он на вытянутых руках приподнимается над нею, освобождая таким образом её от тяжести своего тела и уже навряд ли ощущаемого ею присутствия в ней его второго «я», опускает ноги на пол и помогает ей сделать тоже.

 — Отвернитесь! — просит она, одной рукой прикрывая груди, а другой лобок.

 — Позвольте я помогу вам застегнуть лифчик?

 — Я сама... Займитесь лучше собой... И отвернитесь!...

Занявшись собой, Женя тем не менее поглядывал через плечо за тем, как она поднимает с пола и надевает трусы, натягивает и пристёгивает к резинкам чулки, затем берётся за бюстгальтер. Но хоть она и делает всё это очень споро, уже полностью одетый и обутый (даже шнурки завязал на туфлях) он снова оборачивается к ней и помогает ей водворить на место юбку.

 — Спасибо, — благодарит она и лезет в сумочку за пудрой и губной помадой.

 — Я отпираю дверь?

 — Минутку!

Она пытается оглядеть себя в стёкла книжных шкафов, поправляет на себе кофточку и юбку, после чего направляется к выходу. Женя отпирает дверь, открывает её, чтобы пропустить даму в коридор, но, заметив, что она стоит в некоторой нерешительности, спрашивает:

 — Вы ничего не забыли?

 — Если кто-то чего-то забыл, то не я! — с некоторым вызовом, в котором явно сквозила досада, произносит Татьяна Фёдоровна и, огладив ещё раз на себе кофточку выходит, бросив через плечо: — Прощайте!

Он выскакивает за ней, берёт за руку и спрашивает:

 — Почему «Прощайте!»? Разве мы с вами больше не увидимся?

 — Так вы же сегодня уже уезжаете... Не забудьте мои сувениры!

 — А в Южном? Или вы передумали?

 — Где я там вас буду искать, даже если у меня будет время?

 — Постойте! Я сейчас сделаю всё, чтобы облегчить вам эту задачу.

Он возвращается в комнату, поднимает с пола стопку бумаг, вынимает из неё один листок и, склонившись над столом, записывает свой рабочий телефон и домашний адрес. Возвращается и протягивает ей этот листок со словами:

 — С нетерпением буду ждать!

Ответить она не успевает, потому что рядом с ними, откуда ни возьмись, появляется Рита — секретарша главного технолога. И говорит:

 — А вы не представляете, Евгений Алексеевич, с каким нетерпением ждёт вас мой начальник! Где вы пропадали? Я уже в третий раз иду за вами...

 — Зачем? — удивлённо спрашивает он.

 — Попрощаться желает. И не только он. Стол уже накрыт в сто-ловой. Люди за ним давно сидят. А виновника торжества всё нет и нет... Идёмте быстрее... И схватив под руки потянула за собой.