Больничная история (инфантилизм).

 — Правильное решение, — с улыбкой кивнула Юля.

Вынув из ящика стола большой кусок марли, Наташа ловко сложила из него толстый треугольник.

 — Я тоже своему такие треугольные подгузники складываю, — заметила Марина.

 — Ага, настоящий марлевый подгузник, — улыбнулась Катя, — Как у грудного.

 — Ты б его еще запеленала, — шутливо предложила Вика.

 — И чепчик не забудь одеть, — добавила Аня, — Чтоб все было, как у грудного. Подгузник, пеленки, чепчик...

 — Соска во рту уже есть, — сказала Оля и все дружно засмеялись.

Попросив Юлю поднять мне попу, Наташа подсунула под меня марлевый подгузник.

 — Писюнчик вверх, как положено, — улыбнулась она, задрав мне письку.

Мамы малышей тихонько захихикали, вогнав меня в краску.

 — Что, действительно положено всегда нарправлять вверх? — поинтересовалась Оля, — По-моему все равно, куда у мальчишек писюнчик смотрит.

 — Я своему никогда вверх не направляла, — улыбнулась Вика.

 — А мне медсестра из нашей поликлиники сказала обязательно задирать писульку вверх, — заметила Марина.

Плотно запахнув со всех сторон марлевый подгузник, Наташа скрепила его концы булавками. После этого она не без труда натянула поверх марли мои пижамные штаны.

 — Слезай! — сказала Наташа и помогла мне слезть со стола, — А теперь марш в постель!

Я побежал к своей кровати, неуклюже ковыляя в толстом подгузнике. Дождавшись, когда я залезу под одеяло, Наташа подняла обе решетки детской кроватки и пожелала мне спокойной ночи. Довольный, что медсестры наконец оставили меня в покое, я повернулся на левый бок и сладко зевнул. Не прошло и пяти минут, как я крепко спал.

Проснувшись следующим утром в мокром подгузнике, я тоскливо подумал, что такое теперь наверно будет повторяться каждую ночь. Настенные часы показывали полседьмого. «Чего все малыши так рано встают?» — недовольно подумал я, услышав детский рёв. Вскоре выяснилась причина рёва.

 — Такие маленькие постоянно какают после термометра, — улышал я громкий Наташин шёпот.

Я повернулся на правый бок и принялся наблюдать за склонившимися над Артёмкиной кроватью медсестрами.

 — Извините, девочки, что так получилось, — виновато улыбнулась заспанная Марина, подойдя к кроватке своего шестимесячного сынишки, — Сейчас я вытру ему попу.

 — Я б и сама вытерла, — усмехнулась Наташа.

 — Ничего страшного, у малышей это часто бывает, — сказала Юля, — Мы уже привыкли.

 — Ох, горе ты мое, — вздохнула Марина, — Наложил такую кучу на марлечку у себя под попой.

 — Мы всем малышам такую подкладываем перед тем как ставить термометр, — пояснила Наташа.

«Хорошо, что хоть мне так не меряют температуру» — подумал я. Мне, как большому, давали держать градусник подмышкой. Впрочем радоваться было рано. Подойдя к моей кровати, Наташа принялась мазать острый конец термометра вазелином. Прекрасно понимая, что это означает, я похолодел от неприятного предчувствия.

 — Что лежишь с такой миной? — обратилась ко мне Юля, — Опять описался?

Юля стянула с меня одеяло и понимающе улыбнулась. Мне хотелось провалиться под землю от стыда.

 — Ай-яй-яй, — нахмурилась она, бесцеремонно щупая меня между ног.

 — Ничего себе, — усмехнулась Наташа, — Даже майка снизу мокрая.

 — Направили мальчишке писюнчик вверх, — ехидно бросила проходившая мимо Катя.

 — Хорошо, что обернули между ножек марлей, — сказала Юля, стягивая с меня мокрые пижамные штаны, — Хотя все равно постель менять придется.

 — Описался? — спросила Оля, остановившись у моей кровати.

 — Еще как! — ответила Юля.

 — Мой тоже таким мокрым проснулся, — сказала Оля.

Быстро расстегнув булавки, Юля осторожно развернула мой подгузник.

 — Предыдущие девчонки были правы, — усмехнулась Наташа, раглядывая меня между ног, — Каждую ночь мочит постель.

 — Как не стыдно, Дима! — обратилась ко мне Юля, — Чтобы в семь лет так писаться!

 — Почему ты не попросился ночью на горшок? — накинулась на меня Наташа.

Слушая, как медсестры меня стыдят, я еле сдерживался, чтобы не зареветь от обиды.

 — Ну что, Юль, задирай ему ноги, — сказала Наташа.

Юля взяла меня за лодыжки, но я, изловчившись, вырвал одну ногу и лягнул медсестру.

 — Ты что? — крикнула Юля, потирая ушибленный локоть.

 — Ах вот значит ты как, — сказала Наташа таким ледяным тоном, что у меня по спине пробежали мурашки, — Сейчас узнаешь, как у нас непослушным меряют температуру.

Наташа быстро вытерла градусник мокрой тряпочкой и сходив к пеленальным столам, вернулась с уже знакомой мне мыльницей. Догадавшись, что она затеяла, я громко заревел.

 — Так и хочется отшлепать по голой попе, — рассерженно сказала Юля, снова задирая мне ноги.

Я с опаской наблюдал, как Наташа тщательно намыливает градусник.

 — А теперь помажем дырочку в попе, — улыбнулась она.

 — Мылом? — усмехнулась Оля.

 — Каким мылом? — притворно возразила Наташа, — Это специальный детский вазелин. Для непослушных.

Все тихонько захихикали.

 — Вот так помажем Димину маленькую дырочку, — приговаривала Наташа, намыливая мне попу.

Было очень щекотно, не говоря уже о неприятном пощипывании.

 — Смотри, Юлька, — улыбнулась Наташа, продолжая дразнить мою дырочку, — Так смешно. От каждого прикосновения вздрагивает.

 — Ага, — усмехнулась Юля, — И сразу начинает ерзать, пытаясь увернуться от твоего пальца.

 — Ты что, Дима, серьезно думаешь, что сможешь мне помешать? — насмешливо посмотрела на меня Наташа, — Я тебя в этой позе могу трогать между ножек, где захочу.

 — Суй ему уже в попу термометр, — проворчала Юля, — Достаточно везде помазала.

Почувствовав, как мне в попу быстро скользнул посторонний предмет, я снова заревел.

 — Сейчас же перестань капризничать! — строго сказала мне Наташа, — Что это такое? Не даешь мерить себе температуру.

 — Так меряют только малышам, — обиженно заявил я, продолжая тихонько всхлипывать.

 — А ты значит считаешь себя большим? — насмешливо спросила Наташа, — Почему ты тогда носишь подгузник? И не просто носишь, а писаешь туда, как маленький.

 — И какает в штаны тоже, — добавила Юля.

 — Нам все про тебя рассказали, — сказала Наташа, — Особенно, как ты любишь пускать фонтаны во время детских процедур. Совсем, как грудной.

Я густо покраснел.

 — Что, Дима, нравится все делать, как малышу? — не отставала от меня Наташа, — Писать и какать в штанишки, пускать фонтаны на пеленальном столе... Я просто уверена, ты и сейчас, после термометра, кучу наложишь. Как шестимесячный Артёмка. Чем ты от него отличаешься?

Слова медсестры были такими обидными, что я снова горько заплакал. Вдобавок неприятное пощипывание в попе и вправду вызвало у меня сильный позыв какать.

 — Я тебя после этого мокрого подгузника по-другому не воспринимаю, — продолжила Наташа, — Хорошо, что у тебя под попой марля....  Читать дальше →