Каспийский бриз. Часть 2: Долгое воскресенье

Хочешь — разбуди Эльмара, мы перед ним оба извинимся!

— Ты что, нет!

— А как ему сделать, чтобы ты его простила?

— Пусть как в прошлый раз извиняется! — засмеялась Гюльсум.

— Ты слышал, Аслан? — спросил Аскер.

Он взялся за подол платья, задрал его до бёдер, и как будто снимал с плиты что-то горячее, взялся за резинку трусиков Гюли и потянул их вниз. Она чуть расставила ноги, чтобы трусики не зажимались в промежности, потом наоборот свела, и они соскользнули вниз по ногам. Аскер расстегнул «молнию» на платье и потянул его за подол вверх. Моя жена подняла руки вверх, позволив себя раздеть, и осталась голой, стоя в одних туфлях.

— Иди, извиняйся! — позвал Аскер.

Аслан подошёл к ним и встал на одно колено, как будто его собирались посвятить в рыцари. Гюля переступила через валяющиеся на полу трусики и поставила носок туфельки на его выставленное вперёд колено. Аслан посмотрел на брата:

— Она кончой пахнет и пиздой!

— Хочешь, чтобы простила — целуй! — провозгласила Гюльсум с королевской гордостью в голосе.

Он склонился и поцеловал коленку жены. Она захихикала:

— Щекотно! Прощаю!

Аскер в это время вовсю лапал её грудь. Второй раз за последние три часа я видел эту картину. Точнее, сейчас видел не совсем качественное отражение. Я уже не думал о том, что стою голый и подглядываю, мной овладело всё то же возбуждение. Член стоял как дубовый. Думал я совсем о другом — как незаметно проскользнуть в кухню и смотреть оттуда, прячась в темноте. Я стал ждать случая, и он вскоре представился.

Сегодня парни не утруждали себя ласками, по крайней мере сейчас. Я подумал, что они собираются её трахнуть минимум третий раз, поэтому, раздев, они просто её бросили и стали раздеваться сами.

Голая Гюльсум подошла к столу, повернувшись спиной к парням и к двери, и попыталась его раскачать.

— Мой муж обещал трахнуть меня на этом столе. А вы можете? — спросила она у парней.

Оба повернулись к ней, и в этот момент я шагнул в сторону кухни — раз, другой, третий, и оказавшись в тени, встал так, что увидеть меня можно было только если специально всматриваться. Я смотрел во все глаза. Аслан подхватил мою жену подмышки, а Аскер нагнулся и взял её за бёдра, почти у коленей.

Они положили смеющуюся и извивающуюся Гюльсум поперёк стола, и Аскер с отчётливым чавкающим звуком загнал в неё член, резко, без всяких прелюдий.

— Какие вы, мальчики, неугомонные! — с восхищением сказала моя жена, и взяла в рот член Аслана. Аскер держал её согнутые в коленях и прижатые к груди ноги за лодыжки, широко раздвигая их в стороны. Аслан мял её груди, а она держала его за бёдра, то притягивая к себе, когда заглатывала его головку, то отталкивая, чтобы вдохнуть.

Я стоял в своём убежище и снова меня сметала лавина чувств. Злость, ревность, вожделение, обида, похоть... Снова одновременно хотелось унизить, изнасиловать, причинить боль, и в то же время доставить ей наслаждение, заставить извиваться от оргазмов.

Она извивалась, только наслаждение ей доставлял не я, а парочка молодых мальчишек. Стонать она могла только когда выталкивала член Аслана из горла, поэтому слышны были только её судорожные, как всхлипы, вдохи и выдохи, тяжёлое дыхание Аскера, чавкающе-хлюпающие звуки, издаваемые её вагиной и шлепки яиц Аскера о ягодицы Гюли.

Вот так, молча, она кончила несколько раз — вздрагивая, выгибая спину и пытаясь свести ноги. При этом она впивалась ногтями в бёдра Аслана, они уже все были в красных точках. Он кончил первым — сильно сжал груди Гюльсум, дёрнул тазом и замер, чуть прогнувшись назад, пока она судорожно сглатывала. От этого зрелища хрипло застонал и задёргался Аскер, вызвав очередной оргазм моей жены.

Она немного полежала, восстанавливая дыхание, потом перекатилась на бок, слезла со стола и подошла к Аскеру. Встав на колени, она тщательно облизала его обмякший член, потом то же самое сделала с членом подошедшего к ней Аслана.

Братья оделись и пошли к выходу. Когда они подошли к двери в кухню, я ушёл как можно дальше, буквально вжимаясь в стену. Я подумал, что сейчас было бы очень смешно, если бы кто-то из них захотел холодной водички из крана и зашёл в кухню. Особенно этот сучонок Аслан.

Уже стоя в дверях он повернулся и сказал:

— Пока, Гюлечка! — он, похоже, больно ущипнул её, так, что она вскрикнула, и рассмеялся, — Эльмарчику привет!

Шествующий следом за ним Аскер звонко шлёпнул мою жену по попке.

Она закрыла дверь на замок и пошла в гостиную. Опьянение прошло, она более-менее твёрдо держалась на ногах. Она взяла с дивана платье и нагнулась за валяющимися на полу похожими на грязную тряпку трусиками.

— Развлеклась, потаскушка? — негромко спросил я, входя в гостиную.

Гюля испуганно охнула от неожиданности и выпрямилась, держа их в руке. Она стояла передо мной — голая, в одних туфлях, оттраханная во все отверстия, со стекающей по бёдрам спермой, смешанной со своими выделениями.

— Эльмар? — удивлённо спросила она, — я думала ты спишь.

— Не спится.

— Я вижу, — она выразительно взглянула на моё торчащее достоинство, — помочь?

— Ты уже помогла. Такое шоу... Разве я сказал, что так можно?

— Ты отпустил меня с ними.

— Танцевать, Гюльсум. А то, что только что было в этой комнате — совсем не танец. А комната — не дискотека.

— Ты меня бросил. Ты...

— Гюля, ты просто блядь. Ты хотела трахаться с этими мальчишками, и сбежала, как только я пошёл купить Наре попить.

— Я тебе говорила, что хочу побыть немного блядью...

— А я тебе сказал, что подумаю.

— Ты подумал и отпустил меня танцевать!

— Но не трахаться.

— Ты знал, чем кончится!

— Нет, не знал. Я не думал, что ты настолько шлюха!

Я выдернул у неё из руки её трусики — сырые, в белых разводах, с налипшими песчинками и волосками, перепачканные в пыли, пахнущие спермой и женскими выделениями, и хлестнул её по лицу.

В её глазах промелькнула буря сменяющих друг друга эмоций — неверие, что я это сделал, совсем немного страх, а потом похоть и вожделение.

— Я виновата, — сказала она, — ты прав.

И не спрашивая и ничего не говоря, опустилась на корточки и взяла в рот мой член. Она несколько раз облизала головку, потом стала облизывать его языком весь, от кончика до корня.

— Какой солёненький...

Она снова провела языком от корня до головки и втянула носом воздух.

— И пахнет необычно... Нашёл общий язык с Нарой?

Снова взгляд снизу вверх — взгляд покорной шлюхи...

— Не могу в горло, прости, устала. Может быть исполнишь своё обещание?

Она поднялась на ноги и пошла к столу. Присев на него попкой, она завалилась на спину и легла в ту же позу, в которой её несколько минут назад трахал Аскер — прижав колени к груди и широко разведя ступни, только теперь вдоль стола. Среди бесстыдно раздвинутых ног были видны натёртые, натруженные, покрасневшие половые губы.

— Ну? — она приподняла голову и призывно посмотрела на меня, — У меня сейчас матка простынет...

Звать меня дважды не пришлось. Я сделал пару шагов и оказался в нужном месте, вставив свой член сразу до упора. В нос ударил запах спермы, и от осознания того, что я сунул член в чавкающее влагалище только что оттраханной жены, мне начисто снесло крышу. Я начал двигаться, нисколько не задумываясь о её удовольствии. Это было странно — совсем недавно я хотел, чтобы она извивалась и кончала подо мной, но сейчас хотел только мучить её. Я хлестнул её трусиками, которые так и держал в руке, по груди. По одному соску, потом по другому. По лицу. Снова по грудям. Она стала постанывать и тяжело дышать, потом сказала между стонами:

— Они меня оба поимели везде, ты знаешь?

Ей, похоже, не хватало привычных грязных слов.

— Ну ты и блядь, — сказал я, — Какая же ты блядь...

Она застонала чаще, сладко, возбуждающе, и я продолжил:

— Шлюха... Потаскуха... Я тебя заставлю подавиться этими трусами... Блядь... Сучка подзаборная...

Я не продержался долго, слишком велико было возбуждение, и выплеснул ей в киску своё вожделение, одновременно швырнув в лицо трусики, и почувствовал, что она тоже кончает.

— Пойдём, — сказал я, — вещи свои не забудь. В душ и спать.

Мы поднялись наверх. Она посмотрела на развешанные вещи, мои и Нары:

— О-о-о, какие вы чистюлечки... помылись, значит, перед тем, как рожки мне наставить?

— Кто бы говорил. Трусики постирай, хорошо? И в душ. От тебя пахнет, как от сучки после десятка кобелей.

Она нехотя постирала свои трусики в раковине и повесила на полотенцесушитель. Потом я загнал её в кабинку, и через мутный пластик смотрел, как она моется. Она вышла, заворачиваясь в полотенце.

— Всё, я спать.

— Нет, — сказал я, — Ты мне поможешь.

Я зашёл в кабинку, быстро облился водой из душа, намылил мочалку и протянул ей:

— Потри меня.

Она долго мылила меня и тёрла, пока я не решил, что мне достаточно. Я закрыл кабинку, смыл с себя гель для душа, вышел, насухо обтёрся. Гюльсум покорно ждала

— Теперь спать.

Мы дошли до двери в нашу спальню. Я поцеловал жену в щёчку.

— Спокойной ночи, дорогая.

И провожаемый недоумевающим взглядом открыл дверь в спальню Нары.

Продолжение воспоследует.

Небольшое послесловие.

1. Действующие лица этой серии рассказов реально существуют. С главным героем я общаюсь по электронной почте, согласовывая сюжет и действия персонажей. Поэтому замечания вида «Восточный мужчина за такие слова сломал бы жене лицо» не принимаются — восточные мужчины, как и западные и северные бывают очень разные. Женщины тоже.

2. Место действия — собирательный образ кемпингов, баз отдыха и коттеджных посёлков на берегу моря. Не спрашивайте, где это.

3. Если, прочтя рассказ, вы сочтёте возможным оказать финансовую помощь, она будет принята с благодарностью. Яндекс-кошелёк 4100115618936405.