Съемки по-родственному. Съемки и эпилог

Съемки.

— Дядь Саня, а ты с нами там будешь? Ну, во время съемки... — вполне подходящим к его комплекции баском смущенно и растерянно поинтересовался Антон.

— С вами, с вами, — кивнул Александр Петрович, — надо же за оператором проследить, да и весь процесс контролировать — в общем и целом. А ты, похоже, стесняешься, Тоша?

Огромного и могучего своего друга девчонки иначе, как Тошей или Тошечкой, не называли. Вслед за ними к этому имени пристрастился и Батяня. Сначала это казалось ему очень забавным, а потом просто привык.

— Ну, как бы, да, — промямлил Тоша и сбивчиво пояснил: — Ты нас, понятное дело, уже видел, ну, в этом самом... Да только ведь как... одно дело — случайно пару раз заглянул и вышел, а тут — с самого начала и до конца...

Они сидели на кухне вокруг стола, на белой скатерти зеленела объемистая бутылка дорогого коньяка и посверкивали пустые пока три из четырех пузатеньких бокала. Пить молодежи до начала процесса Александр Петрович не разрешил. А вот себе налил и употребил с большим аппетитом. Он ведь волновался ничуть не меньше двух девчонок и их друга. Не каждый день приходится наблюдать за порносъемками ставшей реально родной племянницы. Впрочем, все когда-нибудь случается в этой жизни первый раз.

— Так, мальчики и девочки! — Батяня обвел взглядом компанию. — Повторяю еще раз. Для особо одаренных. Вы не будете через полчаса трахаться между собой. Это понятно? Вы будете показывать, как трахаетесь между собой, под видеосъемку, на камеру! Разница — колоссальная. А вы будто не хотите ничего понимать...

— Все мы поняли, мандраж просто бьет, — чуть нервно откликнулась Олеся. — Быстрей бы уж начиналось всё.

«И заканчивалось», — услышал непроизнесенное Петрович.

И будто отвечая на её страстное пожелание, раздался короткий пронзительный звонок в дверь. Александр Петрович вышел, чтобы через минуту провести мимо кухни в свой кабинет невысокую симпатичную женщину лет тридцати, одетую простенько и строго в классические джинсы, блузку под горлышко и новенькие стильные кроссовки. Лицо гостьи украшали очки в массивной оправе. Выглядела в них она, как строгая школьная учительница, после работы переодевшаяся попроще. Этот имидж подчеркивали схваченные резинкой в хвост длинные светло-русые волосы, тщательно собранные волосок к волоску.

— У нас групповушка будет? — войдя в кабинет, удивилась женщина, успев заметить зашевелившуюся молодежь на кухне. — Я не готовилась...

— Для тебя не будет, — подтолкнул её под попку к столу Петрович. — У них своя свадьба, у нас своя. Сиди спокойно, пей, вон, коньячок...

Хозяин ловко извлек из стенного шкафа бутылку и пару бокалов, но сам ни пить, ни наливать себе не стал, только плеснул на донышко гостье, для аромата и создания атмосферы.

— Условие одно, Мальвина, — попросил он хорошо ему знакомую профессионалку, впрочем, других бы Батяня к себе в дом не пригласил. — Не напиваться. Я в любой момент могу зайти, и тогда уже пойдет твоя работа.

— Может, мне сразу раздеться на всякий пожарный? — деловито поинтересовалась она, приподнимаясь из кресла.

— Не надо, — усмехнулся Александр Петрович, мысленно одобрив рабочее рвение женщины. — Твоего шикарного минета мне будет вполне достаточно.

На выходе из кабинета его поймал телефонный звонок.

«Уже подъезжаете? Проверил? Благодарю...»

— Так, ребята, быстренько употребляем по пятьдесят капель микстуры для храбрости, потихоньку переходим в мою комнату и готовимся. Захватите коньяк и бокалы. И да, можете там через полчасика одеться подобающе. Как планировали, то есть.

С момента появления в доме несколько часов назад и до сих пор вся троица ходила по квартире в халатах на голое тело. Батяня хорошо запомнил пояснение тщедушного гида из порностудии. Правда, такая форма одежды невероятно смущала воспитанного в мужской простоте Антона, но пришлось ему потерпеть моральные неудобства «ради искусства».

— А кто это, Батяня? — шепотком поинтересовалась Олеся, отхлебнув пахучего крепкого напитка из пузатенького бокала, и едва заметно кивнула в сторону кабинета.

— Вы там наиграетесь, а мне потом возбуждение снимать как? — подмигнул Александр Петрович.

— Мы бы помогли... наверное... — неуверенно пискнула Татьяна.

— Вы сами себе помогайте, — отказался категорически Батяня. — А спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Иначе у нас буржуазный разврат получится, и какая-то шведская семья безо всякой Швеции.

— Не похожа она на проститутку, — засомневалась, было, племянница.

— Это только в кино шпионы похожи на шпионов, злодеи на злодеев, а проститутки на проституток, — засмеялся Петрович. — Марш в комнату!

... Ярко освещенная постель-ложе была в центре внимания двух видеокамер, установленных в разных углах комнаты на разных по высоте штативах. Третью оператор Василий пока таскал под мышкой, тоскливо размышляя, откуда у людей такие бешеные деньги на такую классную, а главное, новенькую, с иголочки, аппаратуру.

Приехал он, благодаря предоставленной работодателем машине аж с персональным водителем, точно в указанное время, даже постарался выполнить условие загадочного и властного Александра, о котором никто ничего не знал ни на порностудии, ни на бывшей работе Васи в телецентре. За последние полчаса перед отъездом оператор ухитрился дважды вылить свою сперму в ротик одной из начинающих звездочек порнобизнеса, специально для этого приглашенной на дом. Впрочем, девице эта процедура была нисколько не в напряг, скорее даже в удовольствие — без яркого света, камеры, непременных зрителей и обязательного спуска на лицо.

Сейчас, выставив нужное освещение и «прокачав» ракурсы, в просторной с высокими потолками комнате Василий никак не мог понять, почему так нервничает в ожидании обычной приватной съемки. Уж сколько таких было. Но все равно не спокойно на душе как-то.

— Сценарий-то у вас есть? — спросил он у сидящего в углу Александра Петровича.

— Все есть, ты не переживай. Делай свое дело, как профессионал, — ухмыльнулся Батяня, и от этой ухмылки большого и хищного зверя оператор почувствовал себя совсем неуютно. — Сейчас зайдут две девочки, полезбятся немного, потом к ним присоединится мальчик. Ты ими, конечно, руководи, если что, но негромко, побольше жестами, поменьше словами. Они понятливые, сообразят, что от них требуется.

Дверь широко распахнулась и на пороге комнаты из полумрака коридора показались две миниатюрные фигурки... Олеся в черных плотных чулках и хорошо заметных на её бледном теле ниточках черных же стрингов оказалась смелее подруги и грудь решила не прикрывать сразу. Возбужденные в предвкушении откровенного действа соски торчали смачными вишенками на крепких небольших холмиках. Таньча для контраста облачилась в белые чулки, такие же стринги и тончайший кружевной бюстгальтер, практически не скрывающий её смуглых от природы грудей с шоколадными крупными сосками. «Девчонки, вперед!» — жестом попросил пройти их сразу к постели оператор, а сам с маленького пультика включил дальние камеры. А Батяня врубил на пристроенном возле стула ноутбуке любимые композиции подружек: сперва едва слышно, но с каждой секундой все громче и громче, правда, не до максимума, не оглушая, как на клубном танцполе, а лишь создавая ритмом нужное настроение.

Изначально отвергая стандартные лесбийские сценарии, девчонки не стали целоваться и тискаться, а просто прошли поближе к ложу, а там Олеся присела на корточки и впилась поцелуем в помеченный татуировкой пупок подружки.

Александр Петрович впервые, благодаря яркой подсветке, разглядел, что на плоском поджаром животике Таньчи выбита малюсенькая, едва заметная и уже изрядно посиневшая от времени пчелка.

Продолжая поцелуи, но при этом косясь краем глаза на совершенно незнакомого молодого мужчину, который наставил на нее глазок видеокамеры, Олеся вцепилась зубками в край стрингов Таньчи и потащила их вниз... Вася успел жестом показать — ...