Ольга. Тишина

К тому моменту, когда я окончательно поняла, что все это нужно мне как воздух, как постоянный необходимый элемент, топливо, перемена батареек, я уже была замужем. И он то меня окончательно и приучил, да и приручил, наверное.

Да, это была редкая удача. Мне не нужно было врать, изворачиваться, унижаться в каких-то грязных подъездах или гаражах. Я получала все дома. Да, возможно, и не так часто, как хотела бы, но уж если боль требовалась — она была. Как и унижения, оскорбления. В какой-то момент он почувствовала тонкую грань, ту нить, что будто держала меня на весу. И оборвал ее. Я падала ниже и ниже, но, что удивительно, мне не казалось, что я тону, наоборот, скорее это держало. Я получала то, что нужно и жила параллельной жизнью. Приличная девушка, верная жена, счастливая, в целом успешная в работе.

Но там или здесь, то есть, в те моменты, когда я была один на один с ним. И он уже был не мужем. Он был хозяином. И я подчинялась. Я была еще собой, так казалось мне, но быстро переставала ею быть.

Он нащупал то, что выключало меня из реальности, а значит было можно все. Все. Чего хотел он, то, о чем не могла и думать я.

В дурных откровениях пишут, что перепробовали, мол, все. И это звучит тупо, банально. Но мы перепробовали все. Вернее он — все. А я лишь шла за ним.

— И что же тебя так выключало?

Она поежилась, прижалась головой к моему колену.

— Затяни еще туже, пожалуйста...

Я немного подтянул ошейник. Было туго и не комфортно, впрочем, ей, видимо, нравилось.

— Часто ведь очень сильное действие имеет что-то очень простое. Вот и у нас так. У меня. Он закрыл мне глаза, уши, рот, не жестко, но фиксировал движения. Я была выключена. Депривация.

Я будто вся стала дышать, смотреть, ощущать кожей. Будто в моем теле был лишь клитор. И бился вместо сердца он. В эти моменты я даже не текла, нет, я просто вся становилась одной большой дыркой. Я не контролировала ничего.

Ощущение страха и ожидания. Неизвестность. Не слышишь свиста плетки ил ремня, не слышишь шагов или дыхания, не видишь даже силуэта, как животное дышишь ноздрями, раздувая их, потеешь, краснеешь, шевелишь жопой и течешь, течешь, течешь...

Поначалу он это делал, чтобы пороть. Моя полная беспомощность, доступность. И только хрип и слезы. Это возбуждало. И его и меня.

А потом он стал оставлять меня так. На время. Секунды, минуты, часы... Все эти единицы измерения ничего не говорят. Сколько реально проходило времени... Кто знает. Время тянулось липкими нитками из моей пизды, стоном, который никто не слышал, попытками освободиться... Но часы ли это были не знаю. Темнота, глухота, полная несвобода.

Но это заводило, погружало перезапускало покруче боли, унижений. Когда в самый неожиданный момент меня насаживали на хуй, я где-то там и кончала почти сразу. Такой двойной взрыв. Что там врут про бабочек и прочих насекомых. Ерунда это все. Вряд ли, это можно описать. Я просто исчезала, как дым. То есть, валялась, конечно, некая тушка меня, но то было лишь тело.

Отходила я всегда долго. Это странное чувство пустого белого листа. Привыкать и учиться жить заново, с трудом входить в ту жизнь, что была до.

Он знал и видел, что мне все тяжелее это. Даже один раз спросил, стоит ли это практиковать. А я даже не поняла в чем вопрос. Все, что я делала в мире вне депривации, было ради этой самой депривации. Дотерпеть, дождаться, и опять стать никем. Куском мяса, которому позволили в итоге кончить и раствориться, лежать беспомощно.

— Это все?

Она медлила, думала, говорить ли дальше.

— Ему надоело. Просто вот это все, я, моя покорность. Не было вещей, которые со мной нельзя было делать. Просто потому, что сломать меня было легко, отключить меня и оставить покорное, похотливое существо. Было лишь одно, чего не было до того момента. Хотя тоже, в общем, безобидно, особенно на фоне той грязи, которую бывало приходилось испытывать. Он всегда был один. Никаких других людей. Ни мужчин, ни женщин. Мы это и не обсуждали. Хотя, ну что такого в группе, опять же на фоне пройденного и практикуемого. Но нет. И я не хотела. Я даже боялась. Мне казалось, у меня отберут это если я буду не с ним.

— Так, что случилось?

— Однажды, мне дали слух. В какой-то из тех то ли часов, то ли минут, когда я была вся внутри и снаружи себя, одновременно. Я поняла, что слышу. И что голосов несколько. Мной стали пользоваться. Пизда, жопа, потом открыли и рот. На меня мочились, меня пороли и просто били, харкали... Делали, все, что хотели. Я слышала, но не видела, была на цепи. Я была беспомощна, но это была не я в своем мире, это была я настоящая, вот она я. Я ревела и стонала. Они думали от удовольствия, тем более я текла, как последняя тварь. Но нет. Это были слезы ужаса и такого унижения, какого я не знала.

В тот момент, когда я вдруг стала слышать я четко запомнила фразу: «делайте, что хотите, парни, животное может все. Ебля, боль, порка, моча, дерьмо, хоть блюйте на нее. Только не калечить»

А дальше лишь туман. И все, что слышала — слова, смешки, шуточки, приказы, все не имело значения. Я была не с ним. Меня просто отдали.

Парни, конечно, покуражились, но ничего такого. Обычная группа вперемешку с поркой и пытками.

И я была опять с ним.

— Вы это обсуждали?

Она мялась, опять тянула с ответом.

— Да. Я попробовала, а он ответил, что так хочет, но если я против, то мы можем прекратить все... Все. Он не трогал меня пару месяцев. Я умоляла, говорила, что готова на все, что плевать, как и в каком формате, только бы опять. Он улыбался и был подчеркнуто вежлив. Ломал меня. И сломал.

— У них это называлось «ебать домашнюю телочку». Какой-то большой дом. Меня привозил он. Их было обычно человек пять-шесть. Меня депривировали и я ждала. Опять время тянулось густой карамелью, пахло моей смазкой. Когда, когда, когда. Начнут, закончат. И я попаду домой.

С домашней телочкой особо не церемонились. Отходила я потом дня три. Но и он не церемонился. Тогда-то у него появилась привычка ебать меня в рот на следующий день, когда я еле могла шевелить челюстью, владеть телом. Он просто ебал меня в рот. Просто как в дыру. Молча и основательно. Это была какая-то двойная боль и умноженное унижение. А он упивался моими слезами и картинкой спермы на лице, синяков и ссадин на теле, моей это изможденностью.

— Почему вы не вместе сейчас?

— Я решила завязать. Соскочить.

— Думаешь, от такого можно уйти? Это ведь вполне себе эмоциональный наркотик.

— Нельзя. Но я как-то научилась. Получать хоть каплю чего-то своего. Боль, унижения, немного беспомощности. Я научилась с этим жить. Но толкни меня сейчас опять в эту воду, где ничего не зависит от меня, я и упаду. По началу я правда ездила в «командировки», искала группы, пары. И все, в принципе повторялось и без него, я не слышала его рекомендаций в начале, но дальше, то все вполне шаблонно, это немного примиряло. Потом как-то компании распались, я немного успокоилась.

— Зачем ты все это мне рассказываешь?

— Мне так легче. Я долго искала тишины, но мне нужен голос. И доверие что ли.

— Мы лишь партнеры, каждый получает свое. Мне нравится твое тело, то, что я с тобой делаю и как ты реагируешь. Но, не думаю, что есть некая чуть более серьезная эмоциональная вовлеченность.

— Спасибо, что выслушал.

— Ты хочешь, чтобы я тебя подтолкнул?

— Затяни потуже, еще, пожалуйста...

Пишите на: Tyrian-purpur@yandex.ru