Старый лекарь. Хижина дяди Овина

Удивительно и странно устроен человеческий рассудок. Порой он в состоянии делать потрясающие выводы, совершать открытия, сочинять гениальные произведения. А порой не может даже гарантированно отличать реальное от нереального. Случается, что грань между сознанием и подсознанием стирается, и те образы, те ассоциации, которые создаёт наше подсознание, сознанием трактуются как абсолютно реальные. Такое часто происходит во сне, но, когда мы просыпаемся, всё встаёт на свои места, и разум отказывается даже запоминать многое из того, что происходило, пока мы спали.

Но что, если пробуждение по каким-то причинам не происходит, а происходит лишь хаотическое переключение между псевдореальностями, рисуемыми подсознанием? Сознание, основываясь на прошлом жизненном опыте, постепенно начинает догадываться о каком-то подвохе, но не может прекратить это блуждание меж миров, созданных подсознанием. По сей день ни у учёных в области точных наук, ни у медиков, ни у теологов нет чёткого мнения на этот счёт.

Однако, так или иначе, все сходятся в предположении о том, что эти псевдореальности могут являться проекциями вполне реальных миров, существующих параллельно и независимо друг от друга. Но нельзя просто купить билет или сесть в такси и поехать из одного мира в другой. Правда, иногда некоторым эта возможность предоставляется совершенно бесплатно, неожиданно и... помимо их воли.

* * *

Яркий свет сменился вдруг темнотой. Было очень темно. И жарко. Точнее — душно. Воздух был горячим, пропитан запахом сырости, густым ароматом дерева, травы и листьев, ощущалось присутствие дыма. Вскоре темнота уже перестала казаться такой уж кромешной, а где-то высоко вверху проявился небольшой огонёк, который отчаянно с ней боролся. Света от бьющегося в небольшом промасленном блюдце коптящего язычка пламени хватало лишь на то, чтобы обозначить очертания предметов и стен помещения.

Девушка полусидела по шею в горячей воде внутри огромной деревянной кадушки, опершись затылком о её край. Шевельнувшись, она осознала, что всё её тело погружено в горячую воду, причём, вероятно, давно, поскольку подушки пальцев были сильно сморщенными. Определить это можно было разве что на ощупь, так как к полумраку добавлялось ещё и плотное туманное марево, исходившее от большого количества горячей воды. Стены помещения были, скорее всего, деревянными, на них можно было различить множество висящих предметов: тазы, ковши, мочалки и огромное количество разнообразных веников, заботливо заготовленных кем-то впрок. Сомнений не было — это почти наверняка была баня. Странным был лишь размер и самого помещения, и предметов, находившихся в нём — всё казалось гораздо больше своих обычных размеров раза в полтора, а то и в два. Например, кадушка с водой, в которой находилась купальщица, могла бы запросто вместить ещё трёх таких, как она, и при этом им бы не было тесно. Однако никого рядом не было. Так, по крайней мере, казалось.

Идеальную тишину нарушил лишь лёгкий всплеск, когда она вынула из воды свои руки и провела распаренными и сморщенными от влаги ладошками по лицу. Голова немного кружилась, это явно затянувшееся пребывание в парилке нужно было прекращать, и девушка стала ощупывать края кадушки и вглядываться в темноту вокруг, чтобы придумать, как это сделать.

Первая попытка встать закончилась неудачей — едва приподнявшись, она лихо проехалась голой пяткой по скользкому дну и шумно плюхнулась в воду, на мгновение погрузившись в неё с головой. Совладав с собой и вернув равновесие, Таня выпрямилась и встала на ноги в полный рост, держась обеими руками за деревянные края своей «ванны». Воды оказалось почти по пояс, а стенки кадушки были высокими — почти по грудь, что ставило под вопрос возможность так уж легко из неё выбраться. Обойдя эту западню по периметру, девушка заметила стоящую снаружи огромную табуретку, на которую можно было встать ногой, чтобы вылезти.

Опираясь руками о край, она занесла уже было ногу, чтобы перемахнуть через высокий борт, как вдруг снаружи послышался какой-то шум, потом пара гулких шагов, и вот дверь в помещение скрипнула и распахнулась... Поспешно ретировавшись, купальщица снова сползла в воду, присела на корточки и затаилась. Теперь воды ей было опять по шею, и её макушка едва ли была сейчас выше краёв огромной кадушки. Но при этом и она не могла видеть того, кто вошёл. Она понятия не имела, кто был хозяином этой гигантской бани, и совершенно не горела желанием с ним знакомиться.

Хозяин же, сделав шаг внутрь, тоже остановился, вероятно, услышав водяной всплеск. Присутствие кого-то сейчас в его полутёмной и уже остывшей (с его точки зрения) бане явно обескуражило его не меньше, чем его появление юную купальщицу. Постояв немного, он чем-то зашуршал, потом громыхнул и, сделав пару шагов, подошёл к кадушке с водой. Гулко дыша и ворча басом что-то невнятное, он стал, не спеша, водить своей огромной рукой по поверхности воды, пока не нащупал голое девичье плечо.

Таня рефлекторно попыталась отстраниться и вцепилась в деревянный бортик, закрыв от страха глаза, но было поздно — две огромные могучие руки, перебирая пальцами, уже подхватили её подмышки, развернули поудобнее — лицом к себе — и легко, как игрушечную куклу, полностью вынули из воды. Через мгновение её распаренное тело, удерживаемое двумя сильными, но мягкими руками, парило в воздухе над водой почти под самым потолком. Обильно стекающая с неё вода шумно струилась обратно в кадушку. Через несколько секунд девушка решилась, наконец, открыть глаза, и увидела, как на неё снизу-вверх смотрит огромная косматая физиономия с густой бородой, усищами, тугими косичками на висках и странными, с неестественно ярким зеленоватым отблеском, глазами.

«Ой... мама!... « — пронеслось в девичьем сознании. Впрочем, в этом взгляде не было ни капли агрессии или угрозы, напротив — всем видом незнакомец выражал радость от своей находки. На глазах появился едва заметный прищур, а рот расплылся в неподдельной улыбке.

И лицо, и глаза, и нос его, и рот — всё было огромным и каким-то брутальным, что не оставляло ни малейшей надежды вырваться из его объятий. Однако, произошло всё так быстро, что сейчас, встретившись с ним глазами, Таня не успела всерьёз испугаться, а лишь оторопело рассматривала его, рефлекторно вцепившись руками в его толстенные большие пальцы, плотно лежащие на её ключицах.

Ещё через мгновение конфуз овладел девушкой, когда она осознала, что из одежды на ней сейчас были только её собственные волосы, разбросанные мокрыми сосульками на плечах и спине. А учитывая, как он её удерживал, все самые укромные места девичьего тела были выставлены на его полное обозрение. Дотянуться руками до своей промежности, чтобы прикрыться, она не сумела, поэтому лишь положила их на свои красивые маленькие грудки, плотнее сжала бёдра и на всякий случай скрестила стопы в замок. Где находилась её одежда, и была ли она у неё вообще, девчушка не имела представления, равно как и о том, как вообще здесь оказалась. (Впрочем, удивляться этому она устала, поскольку подобное с ней в последнее время происходило с пугающей регулярностью...)

Заметив её смущение, гигант расплылся в ещё более широкой улыбке, теперь в ней появилась и известная доля лукавства. Он перевёл взгляд на ничем не прикрытый безволосый лобок, потом на её висящие в воздухе скрещенные босые ножки. Затем, что-то пробормотав, шумно набрал полную грудь воздуха, чуть притянул девушку к себе, уткнулся ртом и носом, усами и колючей бородой в тёплый девичий животик в области пупка и ещё более шумно выдохнул, чуть поматывая при этом головой в стороны, и издавая звуки: «Бр-бр-брр-бррр!... « — так ещё иногда делают папаши, чтобы развеселить младенцев.

От неожиданности Таня невольно расплела ножки, поджала колени и даже хихикнула от щекотки, а руками вцепилась в его жёсткую, как проволока, шевелюру. Но великану, похоже, это и было нужно: воспользовавшись ситуацией, он занёс девушку ещё чуть выше над собой ...