Дезертир

застилала диван свежим бельем и раскладывала подушки. Я откупорил бутылку и плеснул по бокалам шампанское, машинально отметил на часах, что еще пол одиннадцатого, до Нового Года еще полтора часа. Ко мне подошла Юлия, глаза ее блестели, помады на губах уже не было — я все слизал, пока целовал, ее запах, частое дыхание колышущее грудь, все влекло меня к ней, и я еле сдерживал себя, чтоб не наброситься на женщину. Мы чокнулись, выпили и Юля, повернувшись спиной, попросила расстегнуть платье. У меня захватило дух, и я подрагивающими руками потянул вниз застёжку, по мере расстёгивания которой платье расходилось в стороны, обнажая спину, покрытую россыпью родимых пятнышек и перетянутую черными ремешками бюстгальтера.

— Угаси, пожалуйста, свет, — попросила она, и пока я это делал, Юлия освободилась от платья, повесила его на спинку стула, оставшись в белье и чулках. В комнате царил полумрак, освещая ее лишь всполохами телеэкрана и тусклым светом фонарей, пробивающимся сквозь оконную изморозь. Я подошёл к Юле и обнял ее со спины, поцеловав между шеей и плечом, от чего женщина трепетно вздрогнула.

— Теперь ты, — она развернулась и посмотрев мне в глаза потянула вверх свитер. Я послушно поднял руки вверх, и Юлия стянула его через голову вместе с футболкой. Проведя пальцами по груди и задев сосок, ее руки спустилась вниз, и принялись за ремень на джинсах. Я помог женщине расстегнуть джинсы и стянул их вместе с носками, оставшись в плавках.

Юля забралась на диван и переползла на его середину. По телевизору показывали «С легким паром», из радиолы доносилась приятная музыка с хрипловатым женским вокалом. Свет забытой свечи трепетал на столе. Юлия расстегнула бюстгальтер, и, прикрывая груди руками, сняла его. Я медленно приближался, на коленях перемещаясь по мягкому дивану. Юля, все еще прикрывая ладонями груди, чуть раздвинула указательные и средние пальцы и зажала показавшиеся между них крупные роговицы сосков. Она приблизила ко мне левую грудь, и едва я потянулся к ней — отпрянула, потянувшись теперь правой. Она играла со мной. Я исхитрился и успел захватить губами краешек соска, который тут же отдалился от меня, а Юля звонко захохотала.

— Хочешь меня? — она глядела, закусив губу и улыбаясь. При этом она поочередно раздвигала пальцы то на одной, то на другой груди показывая целиком крупный розовый сосок, покрытый пупырышками и тут же пряча его, сводя пальцы, чтоб между них оставался лишь округлый краешек.

— Хочу, — хрипло ответил я.

— Возьми? — сказала она.

Я приблизился почти вплотную, а Юля, убрав руки с грудей (они провисли под своей тяжестью, но не потеряли привлекательности) положила руки мне на горло и вытянув их сказала:

— Бери! Но без рук.

Мне пришлось надавить шеей и хоть ее ладони сдавливали мне горло, локотки ее все же согнулись и я вновь оказался с ней лицом к лицу.

— Сильный! Бери! Я твоя! — Ее руки переползли за шею, на затылок и притянули меня для поцелуя. Я вжался грудью в ее горячие груди и просунув руку начал ласкать их, гладить, сжимать, теребить соски. Юля откинулась на подушки увлекая меня за собой и мы продолжили уже лежа. Я целовал ее лицо опускаясь на шею, ключицы и грудь. Я взял в рот сосок, удивившись, насколько он горяч. Причмокивая, я сосал его, периодически обводя вокруг ареола кончиком языка. Юля прижимала меня к груди, поглаживая мой бритый затылок, и тяжело вздыхала, вздрагивая, если я прикусывал ее нежную плоть. Член упирался женщине в ноги, я ощущал им широкие шершавые резинки чулок и слегка терся о них.

И вдруг, переключаясь с левого соска на правый я поймал себя на странной мысли. Ведь этими грудями, этими самым сосками она вскармливала своего сына, беглеца Валиуллина, который был когда-то крохотный и помещался у нее на предплечье, а теперь вымахал в здорового мужика. И ведь где то там, на несколько сантиметром ниже, она носила его в своем животе под сердцем. Я резко переместился с груди ниже и принялся покрывать влажными поцелуями упругий живот женщины. Она стонала и ерзала подо мной но я покрывал его ласками и стремился ворваться гораздо ниже, чтоб покорить ее тайну. Добравшись до трусиков я потянул их вниз двумя руками.

— Нет! — встрепенулась Юля привстав на локте и ухватившись за резинку, но тут же махнула рукой, — А! К черту. Снимай их! — и она вновь откинулась на подушки. Я стянул трусики и Юля тут же прикрылась ладонями, которые я отвел, почти не прилагая усилий. Я целовал ее ниже, зарываясь в колючие, пахнущие женщиной волоски, пытаясь губами и языком нащупать, ту самую ранимую, нежную возбужденную плоть, покрытую капельками влаги. Юля сама широко развела ноги согнув их в коленях и пустила меня ТУДА! Ее (теперь уже горячие) пальцы цеплялись за мой затылок и притягивали, прося погружаться в нее глубже, нащупывать еще более потаённые струнки. Она громко стонала и вскрикивала, уже не сдерживая своих эмоций, а когда тело женщины выгнулось в пояснице и Юля без сил рухнула на постель, я понял, что довел ее до оргазма.

Дав женщине немного времени насладиться послеоргазменным покоем я стянул свои плавки и переполз чуть выше. Нетерпеливо пульсирующая головка коснулась приоткрытых лепестков губ и ощутив это Юля подалась мне навстречу, оплетая меня ногами и подталкивая пятками под ягодицы...

... мы лежали на постели, приходя в себя и выравнивая дыхание после интенсивного секса. Тела были разгоряченными и влажными, сердца бешено колотились, губы припухли от поцелуев. Юлино колено, обтянутое черным капроном, елозило туда-сюда по опавшему члену, пальцы наших рук были переплетены, а свободной рукой я скользил по вздымающимся буграм грудей, подушечками пальцев размазывая по коже крохотные капельки пота.

— Нальешь мне выпить? — промурлыкала Юля голосом с хрипотцой.

— Вообще-то... , — я повернул голову к часам, — через три минуты Новый год.

— Да ты что! — Юля тут же вскочив села, от чего синхронно колыхнулись изменив форму ее тяжелые груди. Женщина тут же машинально прикрыла их руками, будто я не изучил все ее тело вдоль и поперек своими руками, пальцами, губами и языком за последние полтора часа. — Я же хотела горячее поставить!

Юля попыталась встать с дивана, но я потянул ее и повалил снова в постель, опираясь на локоть и нависая над ней, всматриваясь в ее лицо.

— Ты — сегодня горячее! — я склонился к ее губам и она вроде даже поддалась моему поцелую, но потом снова начала бунтовать и биться кулачками в мою грудь.

— Ну чего ты? — удивился я.

— Ну Новый год же, куранты уже, наливай скорей...

Мы сидели в чем мать родила (только на Юле все еще были чулки) и целовались. Женщина тесно прижималась ко мне, сидя у меня на коленях, а ее язычок путешествовал у меня во рту. Наши губы имели привкус шампанского, а плоть вновь наливалась кровью, возбуждаясь необузданным желанием... впереди еще была целая ночь, новогодняя ночь нашей любви.

***

Я вышел в морозный воздух, изо рта вырывался пар, щеки и неприкрытые шапкой мочки ушей тут же защипало от мороза. Город, как это всегда бывает утром 1 января казался вымершим. Я уже сделал несколько шагов по скрипучему снегу, как вдруг остановился, похлопал себя по карманам и мотнув головой, пошел обратно в подъезд.

— Опять забыл? — Юля стояла в домашнем халате, волосы зачесаны и убраны в хвост и протягивала мне забытые у нее перчатки. — Звони, если будешь в наших краях.

— Я помню номер, — я взял притянутые мне перчатки, но Юля не отпустила их, схватила меня за воротник и притянула к своему приоткрытому рту...

На утренний автобус я не успел.