В белом

Хозяин.
Щелчок, и что-то острое чувствуется на повязке, царапает и движется от глаз вниз к шее.
— Привет, девочка. Я скучал по тебе.
Она слышит, как нож разрезает балахон — то медленно, то рывками, иногда касаясь холодной сталью её тела. И вот она, голая, со сведенными за спиной руками и пылающей текущей щелкой, стоит перед ним, еле сдерживаясь, чтобы не кончить.
«Черт! — проносится в её голове. — Я в первый раз перед ним голая и не вижу его лица». Тёплые руки начинают гладить её шею, плечи, руки и грудь, чуть накручивают сосочки, а затем спускаются вниз к животу, слегка лаская лобок, но не касаясь киски.
— Какая же ты нежная, какая же ты мягкая, как же тебя хорошо подготовили... Я делал тебя для себя, чтобы терзать идеальное тело.
Она вздрогнула и тяжело задышала, переступая с ноги на ногу.

— Страшно тебе, девочка, да? Правильно, бойся. Я слишком долго терпел и наблюдал за тобой. Если бы ты знала, как давно я хотел услышать твой протяжный стон и хрип наслаждения от сладкой боли!
Яркий свет — почти ничего не видно. Он снял с ее глаз повязку и, привыкая к свету, она начинает рассматривать комнату, в которой простояла уже больше часа. Вокруг на стенах девайсы — плётки, кандалы, крючки, кляпы. «Вот это я попала», — пронеслось в голове, и киска запульсировала, выталкивая смазку, которая предательски потекла по ляжкам.
— Ну что, девочка, ты готова? Ты готова получить то, что хотела?
— Да, Хозяин, готова. Я давно этого ждала и очень этого хочу.
Обжигающий удар кнутом по спине.
— На пол на спину и ноги раздвинь.

Грязный сырой холодный бетонный пол, она своей нежной кожей спины и попки лежит на нём, ёрзая от падающих капель раскалённого воска на её живот, лобок и киску. Груди досталось больше всего — воск практически заливал соски с высоты настолько близкой, что чувствовался жар от горящего фитиля...
Кнут нарисовал на ее теле полосу от плеча до живота, вызывая судорожные сокращения...
— А ну-ка, вставай, сейчас мы попробуем другие девайсы. Давай, поднимайся, мразь. Давай! — нагнувшись, он поцеловал ее, притянув к своим губам. — Ммм, какая же ты нежная... Давай вставай...
Она стояла с закованной в станок шеей и запястьями, с кляпом во рту, а он, набирая темп своим членом в ее попке, теребил ее клитор и держал ее за бок. Она мычала и всхлипывала, корчась от наслаждения...

— Что-то мне кажется, что тебе слишком хорошо. Сейчас мы все исправим.
Он начал освобождать её из станка и приговаривать:
— Сейчас-сейчас... Сейчас девочка получит истинное наслаждение.
Она заглянула ему в глаза томным преданным взглядом готовой на всё рабыни. Увидев это, он взял кнут и, обмотав его вокруг ее хрупкой шеи, с силой сдавил и тихо спросил:
— Ты, никчёмное убогое существо, что ты молчишь? Кляп мешает, да?
— Ааагхх... аахх, — глотая воздух освободившимся от кляпа ртом.
— Ты, предупреждённая о том, что нельзя смотреть мне в глаза, взяла и заглянула в них. Ты понимаешь, что я сейчас могу тебя задушить? Просто как мышь, как крысу — взять и задушить, ты это понимаешь?

— Да, Хозяин, как пожелаете...
Натягивая верёвку, привязанную к ее рукам и продетую в кольцо в потолке, он наблюдал, как это хрупкое, залитое воском тело, пестря отметинами от кнута, вытягивается и пытается удержать равновесие на еле касающихся пола пальцах.
Цепляя грузик на клитор и зажимая его, он приговаривал:
— Ты, девочка, смотри — я буду зажимать до тех пор, пока ты не скажешь, что хватит. Но помни, если он отпадёт, то я отрежу тебе клитор.
— Мммммм...
— Всё-всё, прелесть, я понял. Тебе больно, да и дальше уже, в принципе, некуда. Как ты это терпишь... Ну что, кляп будем надевать или хочешь покричать? Как пожелаешь, тебя здесь все равно никто не услышит.
— Как пожелаете Вы, Хозяин, но я хотела бы порадовать Вас своим криком, — еле слышно сказала она, корча личико от боли во всём теле.

— Ну что, кнут сегодня уже был, давай, наверное, ремень.
«Боже мой, как же я счастлива, как же я давно этого ждала, — проносились мысли в её затуманенной голове. — Не хочу ничего слышать, хочу только чувствовать... Хочу только чувствовать эту сладкую боль...»
Вопли и стоны сквозь рыдания и звонкие шлепки ремня — комната наполняется страданиями, болью и удовольствием.
Ее обмякшее тело висит, привязанное за руки на верёвке, она не двигается. Ведро ледяной воды приводит ее в чувство.
По ее мокрой спине, ощупывая отметины ремня и плети, плавно скользит рука — по гусиной коже, чувствуя ее озноб. Переместившись на лобок, заляпанный каплями воска, спускается вниз, чтобы качнуть грузик на цепочке, крепко прицепленный зажимом к клитору.

— Прелесть, ты живая? Я думал, ты умерла.
— Нет, Хозяин, я была на небе. Если бы Вы знали, как мне было хорошо...
Он сидел в кресле, она — у его ног, склонивши голову ему на бедро. Он гладил её голову, волосы, шею и плечи.
— Девочка, какая же ты хорошая, как ты мне нравишься... Ты сколько раз кончила?
— Если честно, Хозяин, помню первый, второй, третий и последний, а сколько было между ними, я не помню. А Вы, кстати, ни разу не кончили.
Ее руки медленно и нежно поползли по ногам к его ширинке...

Показав ему в ротике его сперму, она проглотила и облизнулась, сказав:
— Это очень вкусный десерт под конец сегодняшнего вечера.
— Скажи, прелесть, а что ты там такое читаешь по вечерам, что так мило улыбаешься?
— Вы знаете, это очень хорошая, милая, смешная книга — она мне нравится, но... Я хотела бы Вас попросить, чтобы я не была так часто одна. Одиночество сжирает меня, я скучаю по Вам.
...
Утром она проснулась от лая маленького щенка на весь её маленький домик...