Люба-Любовь. Часть 1

Сергей, со скукой смотревший в окно все два часа поездки по плохо асфальтированной дороге петлявшей между перелесками и полями, наконец очнулся: все, приехали. Он выгрузился со своими вещами из привезшего их разновозрастную толпу детей и подростков автобуса, и щурясь от яркого солнца побрел к зданию лагерной администрации. В летний лагерь его буквально силой загнали родители — они захотели отдохнуть от своего отпрыска. Сергей тоже был не против того, чтобы на время освободиться от их навязчивой опеки, но загнать его в эту глушь! Тем не менее он отдал рыжей и толстой тетке-администратору оплаченную родителями путевку и пошел заселяться в палату старшего отряда (парень уже перешел в 11 выпускной класс). Не найдя среди соседей по палате никого, с кем можно было пообщаться, он, от скуки прошелся по территории лагеря. Там все было стандартно: столовая, медпункт, спортгородок и большая асфальтированная площадка для линеек. Сергей прочитал все что было вывешено на доску объявлений, после чего даже записался на участие в двухдневном походе к местной достопримечательности — группе скальных выступов под символическим названием «Семь братьев».

Вот в этом-то походе (по туристическим меркам — всего лишь прогулке по пересеченной местности в 15 километров) с ним и произошел СЛУЧАЙ — то событие, что перевернуло всю его дальнейшую жизнь. Не успели «туристы» отойти от лагеря и пяти километров, как Сергей получил хорошенький удар по бестолковой голове. Когда галдящая толпа подростков, сильно растянувшись, поднималась по крутой лесной тропинке именно ему на макушку упал приличной толщины ствол-сухостой у которого именно в этот момент сломались ветки державшие мертвое дерево на весу. Затем, отпрыгнув в испуге в сторону, он свалился в глубокий овраг и довольно сильно ушибся и пропорол себе ступню на правой ноге осколками разбитой кем-то пивной бутылки. После порядочного переполоха и бестолковой суеты туриста-неудачника на спешно притащенных из лагеря носилках доставили в местный медпункт, в распоряжение фельдшера Любы.

Люба была личностью весьма колоритной — молодая, очень симпатичная женщина, натуральная блондинка с густыми длинными волосами и большими ярко-синими глазами. Достаточно стройная — все обводы, полагавшиеся дамам с параметрами близкими к 90—60—90 у нее наличествовали. Красивые длинные ноги, приятной формы руки с небольшими изящными кистями. Но вот её рост! Целых сто девяносто восемь сантиметров! Рядом с ней все мужчины из лагерного персонала (и не только) выглядели недомерками... Вполне естественно, что они избегали оказываться поблизости от нее всеми способами.

Когда Сергея занесли в медпункт, фельдшерица пропустила носильщиков в смотровую, где велела Сергею раздеться до трусов и помогла ему взобраться на большой плоский стол. Потом попросила всех сопровождающих пройти на выход. Осмотрев громадную шишку на макушке юноши, Люба осторожно взяла его голову руками и качнула из стороны в сторону. Сергей тотчас же почувствовал сильное головокружение и еле сдержал приступ тошноты. Фельдшерица уверенно отметила:

— Легкое сотрясение мозга налицо!

Затем занялась его ступней — сделала три укола новокаина, обработала рану, и наложила несколько швов, после чего «раненому» обеспечили тугую повязку. Далее пришла очередь более мелких повреждений. У Сергея был ободран весь правый бок — многочисленные глубокие царапины саднили и кровоточили. Фельдшерица вколола пациенту под лопатку укол от столбняка и начала смазывать царапины йодом. Все шло хорошо, пока она не приблизилась к месту закрытому трусами — под ними тоже были царапины, на светло-сером белье были хорошо видны капельки засохшей крови. Молодая женщина на секунду замешкалась, но тут же решительно потянула трусы вниз и... внезапно отпрянула — выскочив из бельевых складок буквально ей в руку, наливался твердостью и дерзко восставал молодой и крепкий половой член! А пациент, расположенный к ней боком, лежал с закрытыми глазами и делал вид, что ничего не происходит.

Хорошо, что Люба была в перчатках — иначе она бы выкинула что-нибудь неадекватное. А так фельдшерица лишь густо покраснела и схватив салфетку, прикрывавшую лоток с инструментами быстро накинула её на эрегированный орган. Наконец, обработка «тяжких ран « была закончена и трусы больного требовалось вернуть на место. Сергей, сомлевший от обезболивания, все так же пребывал в полусонном состоянии. Люба попробовала вернуть белье на место сама, заведя руки по боками тела юноши и потянув ткань вверх, чтобы не касаться его члена, но ничего не получилось: не убранная салфетка скомкалась и зацепилась за головку все еще твердого органа и мешала в самом ответственном месте.

Фельдшерице пришлось, превозмогая стыд, положить руку на салфетку, под которой находился злополучный отросток, слегка его придавить, а другой рукой вернуть трусы на место. Облегченно вздохнув, она потихоньку вытянула салфетку из трусов Сергея и вытерла пот со лба. Но почти тут же ее вновь прошиб холодный пот: «Там же только что находился его член! А я взяла эту тряпку, и себе на лицо!».

Тут же побежали другие «веселые» мысли:

— Он же не ходячий! А я всех помощников отправила вон... Каталки нет, костылей в этом убогом медпункте иметь не полагается, если заказать в городе — когда еще привезут. Но до кровати-то довести его надо... А потом и в туалет водить придется — молодой парень, наверняка откажется чтобы ему «утку» подносили! Да и мне тогда придется по нескольку раз в день к нему под одеяло лазить... (ни медсестер, ни санитарок на крошечный медпункт не полагалось).

Со страдальческим вздохом Люба сунула злосчастную салфетку в карман халата, и взяв «раненого» за плечи, помогла парню сесть, а потом, закинув его руку себе на шею и кое-как сползти со стола — медлить было нельзя — вот-вот кончится действие новокаина и тогда все операции по перемещению «раненого» сильно осложнятся! Минут за пять они на трех ногах доковыляли до палаты-изолятора с двумя койками и фельдшерица с облегчением опустила тушку больного на одну из них. Она откинула простыню (ввиду жаркой погоды одеял на постелях не было), и поправив подушку сказала:

— Отдыхайте ранбольной... — Сергей во время «прогулки» немного пришел в себя и удивленно вскинул голову:

— Как вы сказали?

Люба тоже уже настолько оправилась от смущения, что смогла пошутить:

— Так раненых во время войны называли — чтобы понятно было, что у бойца не чирей вскочил, а боевое ранение. У тебя ведь тоже что-то вроде контузии...

Сергей повалился на разобранную постель, с грехом пополам укрылся простыней и повозившись немного, затих. Фельдшерица пошла в смотровую, прибралась после операции и вернулась вновь навестить «раненого». Войдя в палату, она услышала, как он шумно втягивает воздух и на выдохе тихо постанывает. Глаза Сергея были закрыты, на лице застыла страдальческая гримаса. Обезболивание закончило свое действие и свежезашитая рана вызывала у юноши волны пульсирующей боли. Люба постояла в дверях с полминуты и участливо спросила:

— Может тебе еще укол сделать? Или снотворного дать?

Сергей приоткрыл глаза, повернул голову в ее сторону и слабо улыбнулся:

— Нет, не надо, чем меньше лекарств, тем здоровее больные...

— Ну смотри, только ведь терпеть боль не так просто, сегодня точно не уснешь.

— А вы посидите со мной, Любовь... не знаю как вас по отчеству...

— Вообще-то Любовь Григорьевна... Но можешь меня называть «тетя Люба» — меня здесь так все дети называют.

— Посидите со мной тетя Люба, — еще раз попросил Сергей, — мы с вами будем разговаривать и я отвлекусь от боли...

— Ну хорошо, только недолго. — фельдшерица подошла и аккуратно присела на край кровати так, чтобы видеть лицо Сергея. Он уже немного оправился и теперь смотрел на нее с любопытством. Потом чуть развернулся, чтобы ровнее лечь на спину и почти шепотом сказал:

— Возьмите меня за руку тетя Люба, мне так станет гораздо легче.

Люба немного поколебалась,...