Этюд

Все так произошло быстро, с кажу честно я так и не успела ничего подумать, просто почему-то, что-то меня дернуло поступить так, что-то играло, глупо, наивно играло в душе, толи воспоминания моей юности, но и тогда я так не поступала, была целомудренной, следила за своими поступками и не допускала вольности со стороны парней, но что сейчас, что изменилось? Я села на барный стульчик, не очень удобно, машинально прикрыла грудь, но от этого стало еще более отвратительно, какая глупость, только и твердила про себя, мне что делать нечего, ищу приключения на свою ж,... допрыгаюсь, кто узнает, сын, знакомые. Я сидела и мучилась этими вопросами, а он уже устроился и начал делать наброски, ему удобней сидеть, а у меня уже за минуту спина затекла, опустила руку, медленно, решилась, я ведь не девочка, я мать и взрослая, серьезная женщина, не пристала мне жеманничать, если уж решилась, то пусть рисует.

Так я просидела несколько минут, стало совсем не в маготу сидеть, будто час прошел, время тянулось, а стрелка буквально застыла на месте, спина совсем занемела, но через какое-то время привыкла, выпрямила плечи, грудь в перед, она красивая у меня гладкая, женственная, сказала бы, что даже бархатистая и очень чувствительная, стоит мне о чем-то сексуальном подумать, как соски сразу подхватывают мысли и начинают темнеть, сейчас они были как жаренный каштан, темно-коричневыми и покрылись густыми, толстыми морщинками, что за напасть, ведь я ни о чем сейчас и не думаю, лишь бы поскорей он закончил, может спросить или все же подождать. Посмотрела на юного художника, он так увлеченно рисовал, изредка смотрел в мою сторону, куда именно не знаю, взгляд был быстрым, молниеносным и сразу возвращался к листу бумаги.

А он ничего, красивый малый, вздернутый носик, тонкие пальцы, вытянутое лицо и брови лохматые, такие же, как и его волосы, все торчат в разные стороны, а глазки, какие глазки, как у щенка, такие томные, преданные, просто душевные. О боже, о чем я только думаю, что за глупость, он ведь в сыновья мне годится, вот зараза от безделья что только в голову не лезет. И все же он ничего и мне приятно сидеть, уже нет какого-то страха или укора, так только неуверенность в рисунках, в их дальнейшей истории, а в прочем какое мне дело, моего лица не видно, я в маске, а тело, ну мало ли у кого оно может быть. Маска, от этого слова мне стало совсем хорошо, я как бы здесь и в тоже время нет, как будто стою за окном с односторонним видом, я вижу всех, а зрители только свое отражение и тут я заулыбалась, как здорово, все же как здорово, что решилась позировать, интересно посмотреть, что получится, а в груди так и щемит, так и щемит.

Спустя минут тридцать он закончил, робко сказал, что можно вставать, скрипя как старуха, я выпрямила спину, кажется все скрипело и ныло, осторожно сползла со стула, повела плечами, дернула ногой, мурашки в пятке, все же отсидела ногу, но прошло быстро. Я подошла к нему и заглянула за спину. Обворожительный рисунок. Это была первая моя мысль, он так и нарисовал меня в маске, уголь, черные контуры, плечи опущены, руки как лианы вдоль тела, фигура выглядела непропорционально длинной, но это придало ей характер усталости, я почувствовала обессиленное тело, опущенный взгляд и этот черный лобок, он буквально как на мишени находился в центре листа и хочешь или нет но ты смотришь на него, как будто это основной элемент рисунка, в животе заурчало и я ощутила как в груди все стало медленно сжиматься, а в паху стало горячо. Сделала шаг назад, как бы отстраняясь, что бы он не увидел то, что я ощущаю, поразительно как чувственно это смотрится, несколько росчерков угля, а сколько эмоций, настроения. Сделала еще несколько шагов назад, пальцы коснулись пушка на лобке, кудрявый хохолок он так нагло выпирал в перед и светился на моей белой коже. Не думала, что это так сексуально. Быстро развернулась и вышла из мастерской.

В груди ныло, такое старое, почти забытое чувство, желания быть любимой, не просто женщиной, а что бы тобой восхищались, любовались, что бы мужчины робели при твоем виде, перешептывались и думали всякую глупость, кто я, как меня зовут, что я тут делаю, и могу ли я, да могу, я многое могу. Улыбаясь зашла в соседнюю комнату, сняла маску и посмотрелась в зеркало, оно было старым, серебро потрескалось, но в нем отражалась прекрасное тело женщины, сейчас на меня никто не смотрел и ладонь легла на лобок, а пальцы медленно стали перебирать торчащие волоски, они коснулись губок, какие они горячие, прижала палец, горячие и влажные. Отдернула руку как будто прикоснулась к чему-то запретному, чужому, скосила взгляд и посмотрела на проем в дверях, Леша даже не встал со стула, я не слушала его возни, сделав несколько вздохов и набравшись смелости пальцы опять скользнули по волоскам и углубились ниже прямо между предательских губок. Они буквально сочились, они были не просто влажными, мокрыми, они были готовы, в груди все заныло, я молча заскулила, закусила губу, прикрыла глаза и набравшись сил убрала пальцы.

Поблагодарив его, я ушла, хотелось, хотелось, чего-то такого, такого, что бы я запела и запрыгала от радости, но не могла поверить себе, что я еще способна на подобные мысли, что во мне еще не все угасло, а ведь когда-то это было обычным для меня, но время стирает как ластик и вот опять это ощущение, эти желания и пробудил во мне этот мальчик. Мне было по-настоящему стыдно, придя домой увидев сына, мне уже казалось, что он знает где я была и что сделала, но нет, все как обычно, он поцеловал меня в щечку, эта привычка у него и меня сохранилась с детства и я ценю ее, он ничего не знал, все осталось в тайне, да и чего это я так переживаю, ведь я там в маске, за ширмой, за тем самым зеркалом который меня спасает и Леша обещал, а я ему почему-то верю.

Время меняет тело, я злилась на себя, очень сильно злилась, не могла забыть то как позировала, то что чувствовала, было неловко за свое стареющее тело, хотелось молодости, бодрости в мышцах, что бы опять живот был подтянут и могла садится на шпагат, делать мостик и крутится на брусьях, что-то я могу, но что-то потеряно безвозвратно. Я смотрелась в ванной в зеркале, дома никого не было, неуверенно прошлась по квартире обнаженной, очень непривычно и зябко и это не смотря, что на улице уже июнь, лето. Как по ритуалу, после самого рождения ребенка его заворачивают, дают одежду, и он носит ее до конца своих дней, боится снять, даже ночью и то спин в пижаме, под одеялом, тело перегревается, наращивает слои жира, органы начинают неправильно работать и пошло-поехало, а виной всему не сам климат, что холодно, а мораль, которую привили нам с детства родители, а им их родители, а им религия. Мне нравится мое тело, оно молодо, я так считаю, это мой храм, я забочусь о нем и в душе рада, когда им восхищаются, смотрят с легкой завистью, а мужчины прищурившись косятся и посылают многозначительные знаки. Да это приятно, но я в последние дни все думаю о той студии и о юном художнике и как бы я не сопротивлялась не уговаривала себя не идти больше туда, я все же собралась и пришла.

Шла как на свидание, переживала, утром был репортаж у губернатора, поэтому оделась помпезно, светло синий костюм, жилетка и белоснежная блузка с перламутровыми пуговицами, юбка чуть ниже колен и серебряный браслет, его мне подарил Макс в прошлом году. Больше съемок не намечалось, и я ушла со студии пешком, хотелось пройтись и еще раз подумать, но чем больше думала, тем больше было уверенности, что мне надо обязательно прийти, во, что быто ни стало прийти и я шла к нему, к юному художнику, просто послушать пение птиц.

Он как всегда не сразу открыл и явно был удивлен моему приходу, наверняка думал, что все я упорхнула и больше не появлюсь. Леша явно смущался, был немного не в себе, то предложил чаю, то убежал в мастерскую, то опять молчал и теребил ворот рубахи, он такой забавный, милый, застенчивый и честный, наверное, это мне в нем и понравилось, через минуты тридцать ...  Читать дальше →