Помидоры

моего дальнего родственника и размазывала по мокрому телу и грудям вытекшую из ее ротика сперму.

— Сколько у нас еще времени? Илья когда приедет?, — спросил я хриплым голосом, присаживаясь на стул, после того, как Татьяна, поднявшись с колен, обошла меня, тесно прижавшись ко мне мокрым телом и вызвав внутри меня очередную бурю эмоций. От нее пахнуло сексом, страстью, моим семенем, размазанным по ее телу и чем-то таким сладостным, ароматным, тропическим...

— Думаю уже скоро, но время еще есть. Мы сюда без пятнадцати четыре зашли. У Тихоновых поезд в пять, потом он еще на работу заехать должен... , — все это она говорила присев на корточки и собирая с земли подавленные нами помидоры. Затем, на миг приглядевшись, нашла и отлетевшие в разные стороны пуговицы с ее сарафана. А мне нравилось наблюдать за ней. Меня возбуждало ее тело, уже не юное, но еще довольно молодое и соблазнительное, ее гладкие линии, плавные переходы и пышные округлости. Так и хотелось сказать: «Ты такая сочная!» Не портили вид и перепачканные в земле коленки, и растрепанные слипшиеся волосы, и лоснящаяся от испарины спина! Я вновь желал ее и мой боец, удивительно быстро оправился после первого боя и был готов к следующему!

— Татьяна? — не громко позвал я, — Подойди!

Она послушно поднялась и приблизилась, стыдливо прикрывая ладошкой лобок и еще не закрывшиеся пухленькие губки. Подойдя ближе, и увидев мой вновь восставший член, с ее губ сорвалось:

— Охххх!, — а глаза вновь загорелись желанием!

А я (так же сидя на стуле) уже притягивал ее к себе за ягодицы и целовал голенький лобок, отмечая про себя бархатистость ее гладкой кожи, ловко раздвигал язычком губки и нащупывая твердую горошинку клитора, ласкал его. Она на миг попыталась воспротивиться и вырваться, но едва я коснулся языком ее волшебной жемчужины, как ее дыхание участилось, она блаженно застонала, что-то лепеча заплетающимся от страсти языком:

— Нет... не над... Ахх да! Вот, вот так... зачем ты... оххх... да... еще же... еще...

И едва я прервался, чтоб отдышаться, как она отпрянула от меня и прошипела:

— Возьми меня снова, как Варвар... как Дикарь! Я хочу тебя! Безумно хочу! Возьми, как самку, возьми по животному! Грубо! Как сучку!, — а глаза ее при этом горели огнем!

Она наклонилась, и взявшись потянула за край какой то тряпки, на которой я сидел и в руках у нее оказалась старая выцветшая ветровка. Небрежно бросив ее на землю позади себя, Таня опустилась на нее попой, а затем, откинувшись на локти, опустилась на спину, широко раздвигая согнутые в коленях ноги. В полуметре от моих ступней призывно раскрылась истекающая горячим медом щелка. Таня бесстыдно мяла свои груди, сжимая побагровевшие соски, постанывая и тяжело дыша. Я хотел раздвоиться: бесконечно вожделенно наблюдать за ней и в тот же миг быть в ней, входить в нее на всю глубину. Я, как кобель, сорвался, грузно упав на колени, одновременно опустился поверх ее тела, хватая ее руки за запястья и заводя их над головой, а член уже входил в горячую норку, уже не такую тугую, как в первый раз. Наша мокрая разгоряченная кожа вновь слиплась, срослась, плоть приятно скользила, образуя единое целое, пульсирующий комок человеческих тел, извивающийся на грязной земле, в каком то дьявольском похотливом танце. Какофония звуков (стоны, всхлипы, рычание, хрип, чваканье члена в ее хлюпающей лунке, звонкие шлепки ударяющихся друг о друга лобков и бедер)! Руки хватаются за землю, за мокрое тело, размазывая по нему грязь, пот стекает ручьями и впитывается в горячую почву, и над всем этим благоухает терпкий аромат помидор. Я двигаюсь в ней неистово, словно бешеный поршень в адской машине, словно от этого зависит моя жизнь. Но и она так же неистова, обхватив ногами мои бедра, с каждым толчком вдавливает пятками в мои ягодицы, заставляя входить в нее еще и еще глубже! Ее руки скользят по моей спине, кажется, царапают кожу, словно в агонии, кажется, ее уже вновь сотрясает оргазм, но я и сам уже на грани. Пытаюсь сдерживаться, пытаюсь вытащить член, но ноги Татьяны крепко держат меня сверху, не позволяя сделать это. Пытаюсь сказать что-то, но целующийся рот постоянно занят, наши губы состязаются в безумном и страстном поединке поцелуев.

Не в силах больше сдерживаться я кончаю, прямо в нее, в ее недра, наполняя ее свежим горячим семенем, кажется, я чувствую, как тугие струи спермы ударяются о плотные стенки влагалища, от оргазма я растворяюсь в ней, каждый выплеск в нее отнимает очень много сил. Грудь сдавливает от духоты, тело горит от жара такого же пылающего тела, заливаемые солёным потом царапины саднят на спине.

Когда член уже начал опадать Таня разжала скрещенные лодыжки и опустила ноги на землю. Член выскользнул из нее вместе с ручейком спермы, пролившейся из ее лона на землю. Я хотел сказать что то, объясниться, чувствовал какую-то вину, но она лишь шепнула:

— Спасибо! — и глаза ее лучились таким счастьем, что мне показалось, будто они потемнели, из серых став голубыми, словно небо!

Я устало поднялся с нее, затем помог подняться ей. Тело потрясывало от напряжения, в висках пульсировала кровь.

— Вот что, теперь уже нам точно пора и нужно поторопиться, — решительно произнесла Таня, поднимая с земли сарафан без единой пуговицы и накидывая его на обнаженное тело. — Ты иди на второй этаж и принимай душ, а потом ложись, отдохни, — (и после паузы), — я просто не хочу, чтоб ты встречался сейчас с Ильей! Я скажу, что ты устал и прилег перед дорогой. Он заедет всего на полчаса, а потом поедет на работу, он в ночь сегодня. Я сама тебя на поезд провожу.

— Так может ты сама сначала в душ? А то Илья...

— Иди, иди! Я быстренько помидор тебе наберу и в летнем душе ополоснусь. Вечером вымоюсь! — Таня уже снова обрывала ловкими движениями спелые помидоры и наполняла ведро.

Таня рассуждала логично, поэтому я, не теряя времени, поднялся, натянул скинутые впопыхах шорты и побрел к выходу.

— Я протиснусь? — произнес я фразу, с которой все и началось.

Таня подвинулась вплотную к кусту и я, уже не стесняясь, взял ее за бедра и протиснулся сзади. На миг замерев, кода ее пухлые ягодицы прижались к моим бедрам, я наклонился и поцеловал ее в шею, сжав руками обнаженные груди, и поспешил ретироваться, потому что почувствовал, как мощными толками в член вновь стала накачиваться кровь, эрегируя его.

В доме было прохладно. Приняв душ, я решил последовать совету Тани и прилечь. Одеваться после душа не стал и залез голым под прохладою простыню. Услышал, как подъехала машина, хлопнула дверца. На миг сердце забилось быстрее, а вдруг Илья узнает, догадается! Но почему то у меня была твердая уверенность, что все обойдется. Разболелась голова с жары, во рту был сушняк, хотелось пивка или просто холодной водички, но спускаться вниз и сталкиваться с Ильей или с Таней в его присутствии я не хотел, поэтому пришлось потерпеть. Снизу доносился негромкий разговор хозяев дома, но слов было не разобрать, и под этот монотонный гул наскоро я задремал.

Проснулся я от того, что почувствовал, что в комнате кто-то есть. Я незаметно приоткрыл глаза. В комнате было уже темно, но по силуэту я угадал, что это Таня. Она в нерешительности стояла около дверей, теребила что-то в руках, затем, словно решившись, бесшумно приблизилась, словно проплыла по воздуху это расстояние. Провела подушечками пальцев по моей выбившейся из-под простыни ноге от пальцев до самого паха. От этого касания у меня мурашки пошли по телу, а Таня уже юркнула рукой под простынь, и нащупав мой напряжённый, увитый веревками вен конец, легонько сжала его в кулачек и подвигала им вверх-вниз. Я открыл глаза, притворяться уже было ни к чему, глаза привыкли к темноте и я уже мог в сумерках разглядеть Таню.

— Не спишь, — прошептала она.

Я помотал головой в ответ и откинул с себя простынь, под ней становилось жарко. Таня склонила голову и горячим влажным ротиком облизнула мне головку. Я не смог сдержать стон, но теперь, вот отличие от теплицы, Таня делала все неспешно, терпеливо, размеренно. Я почувствовал, как по стволу члена потекла тягучая струйка слюны. Размазав ее пальцем по всему члену и удовлетворившись результатом Таня залезла ногами на кровать и встала над моим членом, расставив ноги по бокам от моего тела.

Я вожделенно глядел, как она распахнула коротенький шелковый халатик, как соскользнул он с ее плеч, Не то фонарь, не то лунный свет освещал белеющее в темноте тело Тани, немного провисшие под своей тяжестью шары грудей с темнеющими сосками, округлый животик, с утопающей ямкой пупочка посередине, расширяющиеся бедра и манящая меня пещерка влагалища, призывно приоткрывшая передо мной свои губки.

Таня присела, и взяв в руку член направила его в себя. Медленно он погрузился в горячую пучину ее узкой дырочки, и мы с Таней в унисон застонали. Когда член был в ней по самый корень, Таня немного посидела, словно привыкая к новым ощущениям, немного поерзала из стороны в сторону, немного посжимала мышцы влагалища (это я почувствовал членом), а потом начала двигаться, медленно приподниматься и опускаться, постепенно наращивая темп. Я придерживал ее чуть выше колен, а ее руки опирались в мою грудь. Я завороженно наблюдал, как колышется ее грудь в такт движениям. Таня вдруг остановилась, выпрямилась, взяв груди в руки, она одновременно сжала и приподняла их вверх. Держа и массируя свои пышные титечки, Таня снова начала двигаться, сначала медленно, а потом все ускоряя и ускоряя темп. Думаю, она кончила один или два раза. В ее пещере было жарко и мокро, хлюпала смазка и стекала по моему члену на яички, в промежность и на простынь подо мной.

— Кончай, не сдерживайся. В меня! А хочешь, возьму в ротик?, — горячо зашептала мне Таня, склонившись над моим лицом и касаясь мягкими волосами моей кожи.

Она смотрела мне в глаза и я не смог сдержаться и снова бурно прыснул в нее орошая стенки влагалища горячим семенем. Это и было моим ответом. Таня нежно коснулась губами моих губ и ласково поцеловала, поерзывая на моем члене, и позволяя мне в полной мере насладится продолжительным оргазмом. Через пару минут Таня слезла с меня, высвободив член из плена ее горячей соблазнительной пещерки, и легла рядом, положив голову мне на грудь.

— До поезда еще время есть, можешь подремать, я заведу будильник, — прошептала она, поглаживая нежными пальцами волоски на моей груди...

Изнуряющее путешествие в душном плацкартном вагоне подходило к концу. Вещей с собой у меня было немного, не считая двух больших пакетов, доверху наполненных красными помидорами! Я выудил из пакета один небольшой, странной формы помидор, у основания он сужался, а на конце наоборот расширялся, закругляясь и заканчиваясь в центре острым пупырышком. Мне он напомнил карикатурный презерватив. Макнув его в соль я откусил ту самую часть, с острым пупырышком, и жуя сочный помидор, вспоминал, про удивительную женщину Татьяну, замечательную хозяйку большого дома, в маленьком провинциальном городке, с которой возможно, судьба еще сведет меня вновь, если мы не будем забывать семейные традиции деда Спиридона!

/Автор рисунка — Висенте Ромеро Редондо/