Мой Крым

Милые Девушки! Если среди ваших друзей много любителей спортивных костюмов, кепок и любителей фраз: «Слушай, б... я, я п... ц, сцука, сегодня пойду е... ся головой об стол» (свободный перевод — «Что-то мне неохота сегодня учиться») — то ваши мозги в опасности. Еще немного, и вы почувствуете, что начинаете их понимать, а их интересы не так уж и плохи...

Все, вы — потеряны! Можете звонить 02, и к вам выедет группа с альтернативными мнениями. И, возможно, сможет вас убедить, что ссать с 13 этажа — не так уж прикольно, как вам казалось...

Другое дело, когда вас окружают приятные люди с хорошими манерами и планами уничтожить мир... Это нормально. Это здОрово. Значит, вы приобщены к миру всадников Апокалипсиса.

Можете себя похлопать по плечу и сказать — «Молодец!».

Ну, хватит оптимизма — таких людей значительно меньше, чем надо, и именно по этой причине мир, все еще, столь отвратительно хорош собой...

Давайте вернемся к проблеме друзей.

Вот, например: если твоя лучшая подруга ходит в кепке Кенго, спортивных штанах Аддидас, кроссовках, с размалеванным лицом (да так, что индейцы Сиу принимают ее за свою), курит Next и смеется голосом, при котором лошади нервно вздрагивают... а твой парень через каждые три слова вставляет — «б... дь», пьет пиво из бутылки, при этом держа ее за горлышко так, как будто у него враги ее могут отнять, отпускает шутки на тему «женщина — перевернутая копилка», смеется смехом, при котором, даже твои подруги нервно вздрагивают, а лошадь испугано прячется под кровать, авторитетно рассуждает о том, что: «... серые ребристые Найки, ни... я не катят против зеленых Адидасов, а даже совсем старая бэха сделает, на... й, новую шаху — зуб даю»... другие подруги не отстают от лучшей (в смысле: сосут у кого не попадя, пьют как сапожники, забывая при этом, кому давали последний раз и, естественно, ярко обсуждают, как какая-то их общая знакомая попала под трех парней сразу, и как она об этом забыла)...

Короче, Склифосовский! Если вы чувствуете, что многое из перечисленного подходит к вам, и вам это не нравится — то вы не безнадежны (хотя, с другой стороны, у вас вместо глаз две большие жопы: раз вы этого раньше не заметили).

Но, если вы немедленно, пинками под зад, выгоните своих подружек из своего любимого кресла на улицу, поделите на 8 своих «пацанов» (которые, между прочим, процентов на 80, уж точно, е... ут вашу лучшую подругу два раза в неделю), пошлете н... уй своих мнимых друзей и других уродов — то ваша жизнь вполне может наладиться... а может — и не наладиться... тут уж, как повезет.

Отдельно хотелось бы сказать вам и вашим подружкам (я ж, все-таки, — Великий Гуманист!). Я хорошо знаком с давним заклинанием-речитативом всех девушек: «... я ему дала, а он мной попользовался и бросил» и «... он не рассмотрел мой богатый и нежный внутренний мир».

И вот, что я вам расскажу...

И ПРАВИЛЬНО СДЕЛАЛ, ЧТО — БРОСИЛ!

Потому что такие овцы больше ни на что не годны (ну разве что — железнодорожное полотно проверять в оранжевой фуфайке). Если вы выпячивали сиськи, оголяли жопы и прочее, чтобы он обратил внимание на ваш внутренний мир — то вы, мягко говоря, пошли не тем путем.

А теперь, овцы, вопрос: какого хера он должен смотреть на ваш «внутренний мир»? Ась? Что выпячивали — тем и понравились.

Идите себе теперь тихонько и раздвигайте ножки. Вот, если б вы ему сразу понравились тем, что у вас в голове что-то есть, а не только рот и пустая башка для хорошего отсоса, вот тогда — могли б выдвигать претензии.

Так что — думайте!

Что-то я девушками увлекся...

С другой стороны — лучше, чем пионерами-отличниками... Итак, подхожу к выводу. Прав был старый еврей Маркс — бытие определяет сознание.

Психологи определили, что для нейтрализации одного отдела любой организации (количеством до 20 человек) требуется всего один шизофреник. То есть в среднем 10 шизофреников хватает для остановки работы практически любой организации. Стало быть, для парализации мозговой активности 10 человек требуется общение с одним уродом на протяжении 10 минут.

Так что — бойтесь уродов!

***

Ну, хватит гнилой философии! Вернемся к Крыму.

... К июню 1973 года, я закончил восьмой класс, московской школы №... Впрочем, ее номер не имеет никакого значения. Закончил, значит. Сдал экзамены (четыре, кажется); тогда, в этом дремучем году, мне было 14-ть лет и, после окончания восьмого класса, дети (дети?) делились на тех, кто собирался учиться в 9—10 классах, и (возможно) поступать в институт, и тех, кто топал прямой и светлой дорогой по линии профессионального образования: собирался становиться гегемоном и гопником.

Я собирался учиться в институте.

... Такие дела...

Мои сердобольные родственнички, два года назад растоптавшие во мне только расцветающее высокое чувство любви к женщинам и сексу, чувствовали себя, видимо, не очень уютно, и решили сделать мне подарочек.

У меня был дядька. Ну, не совсем уж, такой дядька, а сын одной из сестер моей бабки. Сами можете определить его для меня название: деверь, там, шурин, свояк — я в этом не разбираюсь совершенно. Он был меня всего (всего! Тогда-то!) лет на 12—15 старше, жил в Казани, работал в тамошнем университете, геологом, кажется, и был, к тому же великим альпинистом: «Снежный барс», называется — высший титул альпиниста. Покорившим все пять гор-семитысячников на территории Советского Союза, присваивалось это звание. Не простой, в общем, дяденька.

Долго они его уговаривали, наверное... Но. Как бы то ни было, — уговорили. Отпуск у него был громадный, и предложил он мне поехать в Крым на все лето: пройти вдвоем пешком, с палатками, по всему Южному берегу: от Феодосии, до Фороса.

Я — согласился, естественно.

... И вот, настал волнительный момент! Мы приехали на поезде в Феодосию! Часа в 2 дня, по-моему, числа, так 15-го июня, года 1973-го от Р. Х. Историческая дата!

Дядька предложил пошататься по Феодосии до вечера, а потом двинуть в сторону КоктеблЯ, и там заночевать в степи. Что и было — исполнено.

Феодосия мне не понравилась. Пыльный, мелкий и суетливый городишко. Море мутноватое и грязное. Особенно меня добила половинка батона белого хлеба, вынырнувшая прямо перед моим лицом: какие-то гении ихтиологии кормили рыбок. Так что, я рад был вечером ее покинуть.

У нас имелись 2 (две) брезентовые одноместные палатки, по одному односпальному надувному матрацу (других тогда не было) и по одному ватному спальнику, которым можно было укрыться, как одеялом, если полностью расстегнуть его молнию, или залезть в него, как в мешок, если молнию — застегнуть. Еще был котелок, литра на полтора (одна штука) и примус (тоже — одна штука). Были, естественно, какие-то мелкие вещи, вроде зубных щеток-полотенец, и была у меня собственная поклажа — ласты, маска, трубка, и подводное ружье: все в кондовом советском исполнении: я собирался заниматься дайвингом. Жратвы у нас с собой — не было: то, что мы собирались жрать, можно было купить в любом городе Советского Союза.

Таким макаром, вечерком, по холодку, мы протопали от Феодосии в юго-западном направлении, по асфальту, сначала, а потом по берегу моря километров восемь. И, в темноте уже, оказались в...

Орджоникидзе — очень маленьком городишке, стоящим на длинной косе, выдающейся в море, так, что море у них оказывалось с трех сторон. Около Орджоникидзе, в кромешной темноте уже, мы поставили палатки, надули матрасы и отрубились сном синайских праведников.

Пробуждение же наше было ГОРАЗДО гаже: часа в четыре утра нас окружил взвод пограничников, с которыми были две злющие немецкие овчарки, отнюдь не распространяющие атмосферу добра и справедливости. Под дулами калашей, у нас проверили документы, и старший сказал, что здесь — закрытая зона, и, если, не дай Бог, он увидит нас завтра утром, то не миновать нам кутузки.

В Орджоникидзе был торпедный завод.

Но. Денек-то мы там пошатались!...