Питер Пэн и Венди. Сон в летнюю ночь

облачилась в свой роскошный наряд и пыталась привести в порядок распушившиеся локоны, Питер издал тихий мелодичный свист и грациозно, словно дикий кот, скользнул на подоконник, свесив ноги из окна наружу.

— Иди сюда! — позвал он Венди, которая бросилась к столу и схватилась за перо.

— Подожди, подожди, Питер! Я должна что-то им написать...

— Напиши «Прощайте!». Они все поймут. — Питер вытянул руку и почмокал губами, — Привет, мой красавец... , — ласково проворковал он кому-то, — Расслабился без меня на воле? Где ты там, Венди? — не оглядываясь, нетерпеливо бросил он, — Этот зверь долго ждать не будет. Он волен, как ветер, и никому не подвластен. Иногда сам не понимаю, почему он мне подчиняется.

«Прощайте! « — только и успела вывести Венди красивым почерком с художественными завитками. Она хотела обмакнуть перо в чернила второй раз, но второпях опрокинула чернильницу. Черное пятно тут же поглотило половину ее записки, прежде чем она успела поднять листок, с которого чернила капали на инкрустированную столешницу секретера.

— О, Боже! Что я наделала! Надо все убрать! — воскликнула она в панике, но Питер вдруг взлетел и исчез за окном. Венди бросилась за ним, перегнулась через подоконник и увидела безудержно мчащегося по небу белоснежного крылатого скакуна, брыкающегося, храпящего, неистово изгибающего шею и гневно вращающего глазами... Его длинная грива и хвост развевались на ветру, шерсть переливалась красным золотом в рассветных лучах, а под ней бешено перекатывались мускулы. Мощные крылья били Питера по ногам, а он восседал верхом так невозмутимо, словно под ним был не беснующийся демон, а самое покорное на свете вьючное животное. Он крепко держал жеребца за гриву, круто оттягивая назад его шею, и то сжимал его бока ногами, чтобы не упасть, то ударял по ним сапогами, улучшив момент. На его губах сияла отстраненная улыбка будущего победителя, непримиримого и уверенного. Наконец своенравному чудовищу наскучило брыкаться, он последний раз яростно лягнул задними ногами воздух, раздраженно потряс головой, широко взмахнул крыльями и пошел ровным галопом, словно взрыхляя тонкими сильными ногами невидимую почву.

Ошарашенная Венди застыла у окна, вцепившись в край подоконника побелевшими пальцами. Питер издалека протянул к ней руку, но она с места не могла сдвинуться от страха.

— Забирайся на подоконник, — крикнул он таким обыденным голосом, словно говорил о чем-то совершенно обыкновенном. Венди колебалась, но за дверью ее спальни вдруг послышались голоса.

— Венди, милая, что у тебя там за шум? — обеспокоенно спрашивала мама и уже начала стучать в дверь.

— Все нормально, мамочка! Ко мне залетел голубь... , — выдумывала она на ходу, чуть дыша от волнения, — Но теперь он уже улетел... Я хочу еще немного поспать...

Боже, как ужасно было лгать маме, особенно в последний момент перед тем, как она исчезнет навсегда! Венди осторожно села на подоконник и перекинула ноги, запутавшиеся в пышных юбках, за окно. Вся она дрожала, леденела и сердце ее пульсировало где-то в горле и в животе одновременно. Питер уже в который раз вывернул жеребца на круг для разворота и исчез за стеной дома. Венди смотрела по сторонам, не понимая, что происходит, но в этот момент на нее налетел яростный ураган горячего ветра, который сорвал ее со скользкого подоконника и, казалось, уронил в бездну из белых перьев. Дыхание ее остановилось, волосы взметнулись вверх, закрывая обзор, подол платья взметнулся парусом, ветер, не переставая, дул в лицо, и ей казалось, что она без остановки падает в пропасть.

— Ты вся дрожишь, моя прелесть, — горячо прошептал голос Питера прямо ей в ухо, и только тогда она поняла, что сидит боком на пегасе, а Питер сжимает ее в объятьях. От него сладко пахло морем, ветром, лесом, полевыми цветами и дождем, как вчера, и еще от него пахло любовью. Он мягко отвел с ее лица спутавшиеся волосы, и она заглянула в сияющие изумруды его глаз. Его взгляд был непримиримым, упрямым, голодным и торжествующим. Его тело — горячим и сильным, его губы — пылали и самодовольно улыбались, рубашка дулась на ветру, золотая цепь на шее и серьга в ухе вызывающе сияли на уже показавшемся из-за горизонта солнце. Глянув назад, через плечо Питера, Венди увидела, что они летят высоко в небе, и ее дом с выглядывающей из окна маленькой фигурой ее мамы, стремительно от них удаляется. Она хотела помахать ей рукой и закричала: «Мама! Прощай!», но Питер раздраженно прошипел ей в губы: «Заткнись. Ты теперь только моя», и накрыл их поцелуем. Его язык и губы ласкали ее с такой жадностью и страстью, что Венди тут же забыла обо всем на свете. О, заставлять их забыть о своем прошлом — это то, что он умел делать лучше всего.