Похищение невесты. Часть 1

словно не один, а несколько резвых, горячих, бесстыдных, дразнящих язычков. Член уже давно жил своей жизнью, распирая изнутри ширинку дорогих костюмных брюк. Прервав захватывающий поцелуй, Виталик заглянул в бездонные зеленые глаза и, с легким нажимом стал медленно толкать ее голову книзу. Ухмыльнувшись, Светка широко раскрыла накрашенный рот и проехалась влажными губами сверху донизу по груди и животу, оставляя на белой рубашке жениха яркие помадные разводы.

Чуть прикусила вздыбленную ширинку, блеснув крупными влажными зубами, по-хозяйски расстегнула брючный ремень, стянула вниз резинку трусов и без предисловий взяла его в рот на всю длину. Виталик расплавился и поплыл на волне горячих, переливчатых ощущений. Он и представить никогда не мог, что бывает такой нереальный кайф. Лёля была его первой женщиной, и он счастлив был с нею. Но это она делала как-то скомкано и торопливо, словно желая поскорее закончить и отвязаться. Он, конечно, все равно любил ее, но...

Острый язычок сновал по всей длине члена, обводя головку, дразня уздечку, лаская яички и пах. Аххх... Светка насаживалась до упора всем горлом, частой крупной дрожью, то звонко обсасывая, то играя им за щекой, то немного помогая себе ручкой, похлопывая по языку и все это время блестя навстречу ему плотоядным взглядом.

Блин, кажется, и впрямь у нее язык раздвоенный... Или это в темноте так...

Ни на секунду не оставляя члена, Светка торопливо стащила с плеч и груди трикотажное платье, выпрыгнули наружу не знающие бюстгальтера маленькие острые сисечки с темными ореолами сосков.

Он тронул пальцами эти нереальные вишенки-горошинки, чувствуя себя счастливейшим из смертных. Светка вздрогнула и тихонько застонала, задирая теперь уже и низ платья и оголяя худощавые, мускулистые ноги. Сидя на корточках, она сдвинула узкую полоску блестящих трусиков и стала ласкать себя там нежными маленькими пальчиками. Он увидел блеснувшие в лунном свете капельки смазки на маленьких лепесточках возбужденных губок, услышал ее усиливающиеся стоны, и в одно мгновение развернул спиной к себе, бросив на колени на сырую вытоптанную траву.

Светка по-кошачьи прогнулась и, обернувшись к нему, плотоядно облизнулась. Виталик ненадолго замер, наслаждаясь видом вздернутой маленькой упругой попки, загорелых мускулистых ляжек и, раскрывающейся ему навстречу, маленькой узкой раковинки. Он медленно провел пальцем по сократившимся под его напором нежным губкам, увлажнил палец в ее теплом соке, попробовал его на вкус, и, нависнув над ней всем телом, на выдохе вошел в нее...

Ему показалось, что он попал в рай. Так было так узко и горячо, что он судорожно здохнулся. Там звенели колокольчики и порхали бабочки, рассыпались горошинки разноцветного драже и сладкой, теплой волной накрывал ласковый прибой...

Он любил Лёлю, он слишком любил Лёлю. Она была его любимой роскошной женщиной, и он все никак не мог поверить своему счастью. Он трепетал перед ней, прикасаясь с величайшей осторожностью, благоговея и робея. Она была неизменно добра к нему, подбадривая, поощряя и иногда подталкивая в нужном направлении. Но он все равно слишком боялся не соответствовать, слишком много суетился, слишком быстро кончал, неизменно чувствуя себя виноватым. Но Лёля ни разу не выдала своего недовольства, и от этого было еще тошнее. И тогда он говорил себе, что главное — любовь, а там — захотим — притремся, научимся...

Но сейчас ему не надо было быть никем кроме себя самого — распаленного самца, настигшего самку, охотника, загнавшего дичь, серфингиста, ловящего волну... Он с наслаждением трахал и трахал эту узкую горячую сучку, и чувствовал, что счастлив делать это бесконечно! Она словно создана была для страстной ебли в сладкую щель. Её звонкие стоны колокольчиками рассыпались на высоких частотах, маленькие холмики грудей не отвисали, как у Лели, а вызывающе торчали книзу. Поджарое тело бешено уносило его за собой в безумную скачку.

... Он не знал, сколько прошло времени, поймал себя лишь на том, что предательски дрожат от усталости перепачканные землей коленки, а Света уже практически пластается по земле, вцепившись зубами в клок сырой травы и утробно подвывая под его напором. Казалось, оба они уже изнемогли, но тут Светкины глаза широко раскрылись и вспыхнули холодным, хищным блеском, а изо рта высунулся, блядски обводя губы, манящий, дразнящий (раздвоенный?) язычок.

«Шлюха, шлюха, шлюха!» — Заколотилось в мозгу. Но от этого стало почему-то только слаще. Он почувствовал, что больше не владеет своим телом. Сладкая, острая волна захватила его и потащила за собой, заставив выгнуться дугой и зажмуриться до слез. Светка ящеркой вынырнула из-под него и махом поймала в ротик его разбухший до нереальности, стреляющий спермой член, всасывая в себя тягучие струи, балуясь языком, торопя, обостряя и усиливая оргазм.

Виталик протяжно стонал, разбиваемый на брызги прибоем, ощущая невероятное облегчение и любовь к миру.

Он выдохнул и опустил глаза: перед ним на траве сидела мокрая, грязная Светка. Откинувшись назад и раскинув ноги, мелко надрачивала маленький клитор, задыхаясь и нагло глядя прямо ему в глаза, взбивая языком и губами в пену его соки вперемешку со своей слюной. Ей словно мало было того, что произошло между ними. Она готова была трахаться двадцать четыре часа в сутки, доводя себя и его до исступления и опустошения.

Но он уже опомнился. Встал. Натянул помятые брюки, испачканную рубашку, застегнулся на все пуговицы, потер руками лицо, словно стряхивая наваждение. Он не знал, как себя вести и что сказать, но глядя на цинично извивающуюся перед ним потаскушку, неожиданно зло выплюнул: «Шлюха!» И зашагал прочь. Вслед ему зазвенели веселые развратные колокольчики: «Кто-то? А сам-то кто! Жени-их!»

Он пробирался к своему дому огородами. Испачканные землей штаны еще можно как-то объяснить, но, вот, перемазанную помадой рубашку надо сменить немедленно. Ничего. По-тихому залезу к себе в окно, переоденусь. Никто не увидит.

Хуже другое. То, что случилось. Что же я наделал, козлина! — В отчаянии подумал он. Как! Я! Мог! Предать Лёлю. Мою добрую, светлую, чистую Лёлю с грустными глазами...

*************************************************************************************

... Лёля стояла раком на занозистом полу, принимая в себя два члена. Она с наслаждением старательно отсасывала на всю длину у Василька, держа его за бедра и, прогибаясь как можно ниже, подмахивала пристроившемуся к ее киске Лёхе. — Стоны наслаждения вырывались из ее горла. Киска горела и текла, плавясь от вожделения. Василек ловил ее возбужденные сосочки, затыкая до упора членом стонущий рот, а Лёха жестко растрахивал писечку как будто в последний раз в жизни. Её сучья страсть и покорность заводила его все сильней. «Ай, бля, Лёля, не могу больше!» — завопил Лёха, сжав зубы и выгнувшись дугой впечтался в Лёлины бедра, изливая в нее фонтаны спермы. Он жаркой пульсации внутри случился маленький взрыв и Лёля с протяжным рыком стала кончать, задергавшись в оргазме. Замерев на пару секунд, Лёха выбрался из нее, доплелся до своей одежды, вытащил из штанов пачку и закурил, плюхнувшись на пол.

Он с наслаждением наблюдал, как Василек уложил растрепанную невесту на спину прямо на скрипучий пол, задрал повыше изящные ножки в чулках, полюбовался пульсирующим обкончанным входом во влагалище, растирая сперму по клитору и вызывая в нем новые конвульсии страсти. Задрал ее ноги еще выше, пригнув коленки к груди и заставив приподнять попку. Раздвинул шелковистые ягодицы и ввинтил палец в анус. Лёля испуганно дернулась, но тут подлетел Лёха, зафиксировал ее руки, прижав к полу, и стал медленно целовать припухший рот и торчащие сосочки, давая возможность Васильку сделать свое дело. Василек сосредоточенно похлопал членом по ее промежности, разогревая и расслабляя попу, тягуче плюнул на узелок ануса и полез, напирая, выдыхая, закрыв глаза от напряжения. Ухнув, провалился внутрь и погнал, подгоняемый Лёлькиными страдальческими воплями. Она выла, как степной волк, надрывно и протяжно, оргазмы токались в ее передок через тонкую стенку. Она изгибалась и крутилась, словно хотела убежать, уползти, но не могла, насаживаемая на копье страсти...

Леха достал из кармана телефон и стал снимать извивающуюся Лёлю, стараясь не захватывать в кадр лицо приятеля. Вот искаженное страстью лицо невесты в сбившейся фате, вот трясущиеся на весу ножки в белых чулочках, вот крупным планом растягивающий узкую попку бугристый член...

Василек понял, что кончает. Судорога свела все его тело. Член жил своей жизнью, мощно извергаясь в узкой горячей попке и тащил его за собой по волнам неотвратимого оргазма. Он рухнул на подвывающую Лёлю, выскользнув из нее, рефлекторно благодарно целуя взасос ее шею, и откатился в сторону, раскинув руки и бессмысленно глядя в темный потолок. Лёха любовался на горящую, пульсирующую ее задницу, дышащую словно жерло вулкана, извергающего Васькину густую сперму.

— Все, хорош, Лёха! Ей скоро реально искать будут! — Выдохнул Василек, влезая в джинсы. Давай, линяем по-быстрому, а не то мордобой на свадьбе нам обеспечен!

Лёша нежно поцеловал лежащую Лёлю в дрожащие губы: — — Пока, невестушка моя! Счастливо замуж сходить! Не забывай нас никогда! И мы тебя не забудем! Он подмигнул, засовывая в карман телефон с записью. Это на память о нашей встрече! Глянем когда на большом экране! Парни заржали и быстро выкатились за дверь.

Лёля долго еще лежала на полу, постанывая и глотая слезы. Она плохо понимала свое состояние. Возможно, это даже были слезы счастья...

(Продолжение следует)