Первая банная ночь

развернул ее и прижался к спине. Мои руки жадно ухватили ее груди, сжимая их до боли и массируя. Она застонала, откинув голову назад на моё плечо. Ее ягодицы скользили по моему члену. Даже моя, не маленькая рука, которую в части иначе как лопата не называли, не могла вместить тугие белые полушария. Ещё ни разу, с тех пор как я покинул свою деревню, не ощущал в руках такое богатство! Это вам не целлюлитное вымя толстух и не силиконовые монстры из порнофильмов. Несмотря на размер, они не нуждались в поддержке даже кружевного мягкого лифчика, а тем более жесткого бюстгальтера! Да и трусы здесь не всегда носят. Хотя, конечно, они более востребованы чем лифчики, но скорее у молодого поколения. Я говорю именно про женские трусики, а не это недоразумение, называемое стрингами!

— Давай... Скорее... Я вся горю... — шептала она.

— А если... — выдавил я из себя.

— Ну и что, молодые мы еще... Воспитаем...

—?! — я нагнул и придавил ее грудью к лавке.

— Ну? — она шире расставила ноги.

Я рукой провел у неё между ног. И опять память сыграла со мной шутку. Ожидая гладкую мягкую кожу, я ощутил мокрые слипшиеся жесткие волосики, которых если и касалась бритва, то только во время беременности. Как у Петра I — бояре с бородой, у нас женщины — с «челкой». Мне пришлось приложить некоторые усилия дабы, начав священнодействие не прихватить с собой туда пучок волосиков.

Но все проблемы решаемы и вот я уже погружаюсь или скорее сказать, меня засасывает горячая мокрая пучина. Несмотря на свою коренастость, не всякая крынка подойдет, я довольно-таки легко устраиваюсь в ее пещерке и пошла «потеха»! Первые десять минут слышно только чмоканье и тяжелое пыхтение. Ей мало того, что двигаюсь я, она вовсю вертит соблазнительной попкой, выгибая спину и подаваясь назад в противоходе мне. Теперь еще слышны звонкие удары тел друг о дружку и приглушенные стоны, от которых кровь быстрее струится по жилам, а в голове звучит: «Ещё, быстрее, сильнее... «.

Здесь не принято орать во все горло в экстазе, но я чувствую, как напрягаются мышцы, выкручиваемые спазмами, ощущая, как она, прикусывает губы не давая вырваться на волю победному рёву... Но это далеко не конец я собираюсь продемонстрировать ей все «заграничные» штучки кои освоил в большом мире. Укладываю её на спину поперек лавки именно для этого они такие широкие и продолжаю свою приятную работу. Ноги, согнутые в коленях и разведенные в стороны после каждого моего «удара» подлетают вверх, отчего её бюст мягко покачивается вперед-назад, а соски вычерчивают в воздухе замысловатые восьмерки. Мы оба напоминаем взмыленных лошадей, с нас бежит и капает. Пот застит глаза. Я нагибаюсь и, поймав губами сосок, легонько прикусываю его, теребя языком. Этого не выдерживает даже она! Гортанное: «О-о-о...», рвет воздух. Её руки обнимают меня, прижимая к телу, и сквозь стоны рвется: «Да что же ты делаешь нелюдь!», и тут же я ощущаю, как её скручивает подо мной, как волны удовлетворения пересекают ее живот, как дрожат и дергаются бедра и ягодицы.

Я еще не готов, но останавливаюсь и медленно покидаю ее пульсирующее лоно. Начинаю целовать губы, лицо, шею спускаясь, все ниже. Наконец добравшись до сосков, играю и ими. Она все еще дрожит в прострации, нервными движениям гладя мою голову. А я, перемещаясь уже к животу. Вот мой язык погрузился в пупок. Она охает. А я, уже опустившись на колени, приникаю губами к ее прелестям. Мой язык врывается в её лоно, вылизывая и выглаживая каждую имеющуюся там складочку! Крик, долгий как день выдавливающий воздух из легких до последней молекулы: «Нет! Ты что! Нельзя... !"Но ее бедра подаются вперед, плотнее прижимаясь к моему лицу, а руки с нечеловеческой силой давят на мой затылок. И уже не дрожь, а настоящий шторм охватывает ее тело. Она бьется как в припадке падучей. Потом крик смолкает, и только сверкают белки широко открытых глаз да трепещут мышцы в попытках выдавить воздух из легких, которого там нет.

Я даже испугался, на время, оставив в покое ее киску. (Специально для sexytales.org) Она с трудом, но все же втягивает в себя воздух широко открытым ртом. А я уже снова в ней и мой воин «добивает поверженного врага» довершая победу. Еще пять минут, и я с криком заполняю семенем ее лоно. Его много оно не умещается внутри. Брызгами и вязкими струйками пробивая себе путь наружу вопреки моему продолжающемуся движению.

Я замираю. Усталость тяжестью окутывает члены, на лбу выступает испарина. Медленно сползаю на пол, словно соскользнувший куль и замираю. Тишина. Слышно как кипит в баке вода, пощелкивают горящие в печи, угли и тяжкое дыхание двух людей... Вязкие белесые ручейки, сочась, сползают по бедрам, капая на пол.

— Зачем ты... сделал? — вдруг выдавливает она сквозь дрожь.

— Тебе не понравилось?

— Нет... Но... не делают...

— Разве? — улыбнулся я, — не делали, а теперь будут!

Да?! — вздыхает она и улыбается, хозяин вернулся в дом!

И словно вторя ей, на улице не видимая нами от края до края неба появляется радуга... А свадьбу... Так, ее и вместе с дочкиной сыграть можно!