Рабыня. Часть 9

Мы с Сашей продолжили путь ко мне домой. Признаюсь честно, я сильно возбудилась от него в роще, пизда зудела, хотелось трахаться, но не просто, как все, а с какими-нибудь замысловатыми причудами. Например, прямо на улице, за углом дома, или в подъезде.

«Какая я всё-таки извращенка!» — сладостно мелькнуло у меня в голове. Чтобы как-то занять время, я стала расспрашивать своего необычного любовника:

— Саша, а где ты взял трусики?

— Украл у младшей сестрёнки, — признался он, сильно краснея, и поправил пальцем очки.

— А для чего? Чтобы по ночам надевать и дрочить? — не стесняясь откровенных выражений, допытывалась я.

— Да, мне очень нравилось примерять перед зеркалом девчоночьи трусики.

— А сестрёнка об этом не знает?

— Нет, никто не знает, только вы, — потупился Саша.

— А сколько сестрёнке лет?

— Пятнадцать.

— А тебе?

— Я уже большой. Мне восемнадцать.

— Тебе хорошо было со мной в роще?

— Очень! Вы просто прелесть, тётя Нина, — не сдержал своего телячьего восторга он и плотно прижался ко мне всем своим телом.

У меня опять пчелиным роем закружились в разгорячённой сексом голове безумные, срамные мысли, но мне от них становилось почему-то очень хорошо и легко во всём теле, как будто за спиной вырастали орлиные крылья. Я представила нашу с Саньком огромную разницу в возрасте и чуть не вскрикнула от восторга: я была намного старше своего любовника! Вау! Это — что-то для одинокой, развращённой женщины.

— Сашенька, ответь мне на один вопрос, — прошептала я интимно, с придыханием и эротическим постаныванием, беря его под руку и тоже крепко влипая в его бок своим мягким, мясистым боком. — Ты любишь свою маленькую, шаловливую девочку? То есть меня?

— Да, я вас очень-очень люблю, тётя Нина, — пролепетал красный, как рак, Саша, и я поняла, что он просто умирает от дикой стоячки.

Даже одного небрежного взгляда вскользь было достаточно, чтобы понять это. Штаны у него оттопыривались впереди так, что мешали идти, и юноша семенил мелкими шажками, боясь делать резких движений, чтобы невзначай не спустить.

— Не тётя, а просто Нина, — поправила я Сашу. — Лучше, Ниночка. Повтори, раб!

— Ниночка, я вас обожаю! — простонал по моему приказу Саша, и от страшного возбуждения крупные слёзы восторга выступили у него на глазах под маленькими стёклышками очков.

— Я решила продолжить занимательную эротическую игру и спросила:

— А ты хочешь на мне жениться?

— Хочу, тётя Нина! — чуть не вскрикнул от радости юноша, не веря своим оттопыренным маленьким красным ушам, что я сама сказала это, как бы озвучивая его самые тайные, не сбыточные желания и мечты.

— Ну так я согласна, мой маленький, сладенький мальчик, — ляпнула вдруг, сама не ожидая этого, я. И тут же следом рассмеялась, представив, как это будет комично выглядеть, когда я приведу сейчас своей, прошедшей крым и рым, извращенке-дочери «нового папу» — скромного и стеснительного, никогда ещё не спавшего с девочкой, нескладного Сашу, который носит под штанами малюсенькие сестрёнкины стринги и сам мечтает быть девочкой!

— Вы что-то хотели сказать, Нина? — просительно уставился на меня счастливый юнец.

— Ничего... Хотя, нет — хотела, — с загадочной улыбкой проговорила я. — Сегодня будет наша официальная помолвка, Саша. А Оленька нас непременно благословит дома. Только вот не знаю — чем... И боюсь, что тебе её благословение совсем не понравится.

Не доходя квартала до дома, я остановилась в тени высокого забора, попросила юношу:

— Саша, прикройте меня, я должна привести себя в порядок.

Он сейчас же, ни о чём не расспрашивая, стал передо мной, загородил от посторонних любопытных глаз. Я, не стесняясь его, да и вообще никого уже не стесняясь, потому что было всё равно, быстро сдёрнула с бёдер стринги, кинула маленький, скрутившийся в жгут, нейлоновый комочек в сумочку. Подтянула как можно выше и без того короткую клетчатую юбчонку, расстегнула несколько пуговиц на блузке, так что не стеснённые бюстгальтером большие груди едва не вывалились из широко распахнутого декольте. По пути объяснила Саше:

— Оленька велит мне ходить по улице без трусиков и лифчика. Это её эротическая причуда. И чтобы обязательно сиськи было видно почти полностью.

— Хорошая у вас дочка, Нина, — похвалил Саша. — У вас такие красивые, длинные и стройные ноги...

— А попка? — засмеялась я, крутнулась, как легкомысленная девчонка-старшеклассница, на каблуках. Юбка моя взвилась колоколом и завертелась юлой, перед загоревшимися Сашиными глазами мелькнули мои пышные белые ягодицы. В следующую минуту я пожалела, что сделала это. Юноша прерывисто застонал, резко дёрнулся всем телом, задрожал и вдруг сразу замер, как будто к чему-то прислушиваясь. Только продолжал импульсивно вздрагивать и вибрировать эротический бугорок впереди на его штанишках. Поразительно! Он спустил в который уже раз, даже не прикасаясь к писюну.

Это мне уже не понравилось.

— Гадкий, развратный, грязный онанист! — вызверилась я дикой сиамской кошкой и с силой хлопнула его по щеке. — Как ты собираешься спать со своей молодой женой, если не можешь дотерпеть до постели? Что я должна делать, по-твоему? Идти на улицу, мужика себе искать, когда законный муж по дороге уже обкончал все трусики?

— Я буду у вас лизать, Нина. Не прогоняйте меня, пожалуйста, — взмолился испуганный Саша, и страдальчески посмотрел мне в глаза своим несчастным, затравленным взглядом.

Я решила устроить Оленьке небольшое эротическое шоу и согласилась:

— Хорошо, раб. Будешь лизать мою пизду. Прямо сейчас, у этой калитки, совершенно голый!

Я кивнула на калитку своего двора, возле которой стояла. Саша помертвел от восторга, услышав такое. Тут же, не задумываясь, прямо на улице, стал расшнуровывать туфли, снял вслед за ними брюки. Я велела повесить их на забор. Вид у юноши был довольно соблазнительный: в коротенькой, беленькой, приталенной рубашке, в мокрых впереди, кружевных женских трусиках и босиком.

— Останься так, — не дала я ему оголиться полностью.

Его маленькая, по-девичьи сильно оттопыренная, круглая попка просто сводила меня с ума. И стринги нисколько этому не мешали, а наоборот усиливали созерцательное удовольствие. Редкие прохожие, шествовавшие мимо, с интересом и недоумением взирали на полуголого пацана возле забора и взрослую одетую тётю. Наверное, думали, — что-то случилось... может, ограбление или и того хуже. Чтобы не быть свидетелями преступления и не попасть на глаза вероятно уже спешившей сюда милиции, быстро удалялись. Некоторые, долго оглядывались, пока фигуры их не растворялись в уличной темноте.

Я открыла калитку, прошла в свой двор и подняла высоко юбку.

— Лижи меня, раб! Сейчас из флигеля выйдет строгая хозяйка и отшлёпает тебя ремнём по твоей мягкой попке.

Я нарочно говорила громко, чтобы Оленька услышала мой голос и действительно захватила кожаный ремень, хлыст или плётку, которыми обычно секла меня за малейшую провинность. Но Саша ничего этого не знал. Он думал, что мы зашли в чужой двор и сейчас хозяева действительно с бранью выбегут из дома и накажут ремнём непрошенных гостей. Но юнцу было уже всё равно. Со стоном опустившись передо мной на колени, он стал аккуратно, с чувством вылизывать мою мокрую от возбуждения, большую, горячую пизду. Вероятно, спутав слюнявые от липких вагинальных выделений, не выкрашенные помадой, подбритые безопасной бритвой половые губы с теми, которые на лице. Просовывал в узкую, приторно пахнувшую щель маленький розоватый язык, с которого тоже текло. Точно также прощупывал он язычком-ящеркой влажные внутренности моего большого, жадного, любвеобильного рта, который, если прикрыть глаза и немного пофантазировать, был сильно похож на женское влагалище, через которое не писают и не рожают.

Но сколько членов, крепких, налитых кровью до основания, и безумно сладких, побывало уже в моём рту-влагалище!...