Бусина в ожерелье

так подробно объяснила про все подводные камни. Когда освобожусь, обязательно скажу ей спасибо и что-нибудь презентую. У меня же будут деньги.

Про не кусает и руки не тянет, я явно погорячилась. Меня гладили по ногам, попе, трогали грудь, достаточно ли упруга. За моим куском сцены перемещалась уже достаточно большая компания мужчин. Они обсуждали цвет и состояние моей кожи, элластичность груди и попы, форму рта, насколько мощно и глубоко я могу заглатывать. Я, как человек, как личность, для них не существовала. Красиво упакованный кусок мяса, который пробуждает аппетит. Я молчала, потому что помнила, что за нарушение правил следует наказание. Терпи, терпи, зато ты спрячешься, а потом будешь богатой, терпи — занималась я самовоспитанием. Но когда одна из этих рук полезла мне между ног, чтобы проверить как там всё устроено и достаточно ли увлажнилось, я не выдержала и лягнула в сторону наглого ублюдка. В кого-то попала, но вместо криков раздался смех.

— Кобылка ещё совсем молоденькая, необъезженная! Тут работать и работать.

Эта кодла позвала Марка и попросила включить круговой осмотр. Зеркальный круг под моими ногами пришёл в движение, я начала вращаться и демонстрировать себя со всех сторон. Я ненавидела всю эту толпу богатеньких тварей. Неважно, что пришла сюда сама. Твари, твари, твари, сдохните твари, я кружилась под эту нехитрую мантру.

Меня остановили лицом к зеркалу, задом к залу. В отражении я видела разгоряченные силуэты, которые толкались и пихали друг друга. Видимо, покупка человека, оказывала на них возбуждающий эффект. На подиум запрыгнул Марк и раскрыл дверцу клетки.

— Рот закрой и слушай. Ноги на ширину плеч, наклон вперёд. Быстро.

Я понимала, что пререкаться бесполезно, моё мнение тут несущественно, поэтому выполнила всё, что он сказал. Макс раздвинул мне ягодица и показал страждущим, что внутри всё хорошо, никакого геморроя. Потом мне снова начали запускать руки между ног, делиться впечатлениями. Как пахнет, каково на вкус, аромат свежести и неиспорченности.

Марк снова включил круг и повернул меня лицом к зрителям. Вокруг меня была уже толпа, которая медленно перемещалась вслед за вращением сцены. Снова команда «наклон вперёд». При этом сообщив на ушко, что укусишь кого, продам извращенцам. Месяца не проживёшь.

Я выполнила команду. Мой надсмотрщик сообщил зрителям, что у меня хорошая обучаемость. Я всего час пребываю в подобном статусе и уже освоила несколько начальных команд. Потом он предложил обратить внимание на мою грудь, которая даже в наклонном состоянии сохраняет форму, не отвисает. После чего все те, кто уже полапал меня ниже пупка, продолжили ощупывание молочных желёз, от основания до соска. Как будто корову выбирали. Когда все желающие удовлетворили любопытство, меня снова вернули в исходную позицию, птичка в клетке.

За оставшийся час подобным процедурам я подвергалась ещё дважды. Человек ко всему привыкает, третий, заключительный сеанс, уже проходил в автоматическом режиме, не пробуждая бурных чувств и эмоций.

Наконец, спустя полтора часа прозвучал финальный горн, зрители ушли. Подиумы остановили, включили нормальный свет. Уборщики подвезли урны и реквизит. Нас снова обули в бахилы.

Марк снял нас со сцены и снова собрал в ожерелье. Поменялся только порядок, я переместилась с четвёртого места на последнее. При этом он погладил меня по головке, как маленькую и сообщил, что я сегодня самый удачный лот из его ассортимента. Он надеется, что в зале торгов я не подведу. От моего старания зависит его премия и мне лучше шевелить булками, как надо.

По команде, с левой ноги мы устало помаршировали вслед за командиром. Нас снова привели в зону релакса, где мы такие наивные и радужные провели день, радуясь предпродажной подготовке.

— Целки пришли! За работу! — командный голос Эльзы Львовны въедался в мозг. Хотелось только где нибудь прилечь и немного поспать. Нас оперативно расцепили и, наконец-то, сняли наручники. Возможность свободно шевелить руками, начинаешь ценить только тогда, когда тебя в этом ограничивают.

Нас, восемнадцать целок, мы уже знали что это название для первичной продажи, растащили на массаж и гидромассажные ванны. Эльза Львовна сообщила, что к моменту торгов мы должны быть как огурчики. Начало в одиннадцать, но мы раньше двенадцати не пойдём. Даже старушка. У самой заслуженной целки больше не было сил на возражения и позы.

Меня обработали первой и я даже успела задремать на лежаке. В полдвенадцатого Макс и Эльза Львовна, построили нас в колонну по два, без каких-либо средств фиксации и провели в комнату рядом со сценой торгов. Девушка с грудью на ремне, которая его сохранила, несмотря на всю насыщенность вечера, спросила можно ли узнать, что будет дальше.

— А дальше вас купят. Богатый. Или сразу и богатый и знаменитый.

Наша штандартенфюрер явно была в отличном настроении.

— Вы себя хорошо показали, к вам проявили интерес. Так что домой никто не вернётся, все поедут к папочкам и мамочкам.

Первой из нашего отстойника забрали ухоженную под сорок лет. Потом сисястую. Брюнетку. За очередной рабыней Макс и Эльза возвращались всё более довольными. Наверное, премия увеличивалась на глазах. Я осталась последней, видимо на десерт. За мной пришли оба наших надсмотрщика дня и сообщили, что я самый перспективный лот, они в меня верят.

Мы подошли к карману перед сценой. По центру в ряд стояли четыре девушки, в ошейниках на цепи. Цепи крепились к круговой железной трубе наверху. Это уже было не ожерелье, а колье. Подвески королевы, невесело подумала я про себя. Сейчас меня прикрепят, потом отрежут и вручат Бекингему.

Очередной работник в алом выпустил первую девушку из ошейника и повёл на сцену. Невольницы переместились на шаг вперёд. Макс перегнал освободившееся кольцо на последнее место и адресовал мне приглашающий жест рукой. Я не удержалась и спросила Эльзу, почему девушка на сцены пошла без всего, без наручников, клеток и прочих радостей.

— Она идёт в новую, неизвестную ей жизнь. С новым именем и новыми родителями. Это как акт рождения. Поэтому она должна прийти туда босой и голой, как и в первый раз.

Эльза подвела меня к цепочке рабынь и я заняла своё место.

— Ты финальный лот вечера. Тобой завершают. Так что не подведи.

Ещё немного и тётка бы прослезилась, от предвкушения той суммы, которой я могла пополнить её личный счёт. Она была мне больше неинтересна. Та часть жизни, в которой она имела возможность влиять на меня, закончилось. Остальное в руках и глазах других людей.

Я слушала аукциониста, ведущего процесс торгов. Циничный, вульгарный, но умеющий соблюсти меру. Мне стало интересно, какие слова он найдёт для моего описания. Суммы шли по нарастающей. Девушка, которая освободила мне место и ошейник, ушла за сто двадцать тысяч евро. Даже за вычетом процента хозяина торгов это была внушительная сумма. Предпоследняя, которая стояла передо мной, тоже блондинка, получила ценник в сто восемьдесят.

Наконец, настала моя очередь. Алый смокинг пришёл за мной, отстегнул, приказал снять бахилы и вывел на сцену.

Сцена была открытой, с выступающей площадкой. Ведущий торгов находился на открытой сцене, а меня вывели вперёд, на выступ. Зал был освещён, что бы видеть поднимаемые номера и я смогла рассмотреть покупателей. Сколько людей. Мужчины, женщины, взрослые, старые и молодые. Больше всего я боялась попасть к молодому пресыщенному и развращенному большими деньгами хлыщу. Им не ведомо слова жалость и сочувствие.

Погонщик в алом с очередным стрекалом отдавал мне команды. Пройдись по кругу, остановись. Наклонись, сядь на корточки, встань на четвереньки задом к залу, раздвинь ягодицы, попрыгай. Выше!

Ведущий комментировал каждое моё действие, как при этом смотрится та или иная часть тела, просил обратить внимание на особые достоинства. Я абстрагировалась от происходящего, убеждала себя, что всё это происходит не со мной. Я кукла наследника, я Суок, это заводной ключик.

Когда цена дошла до двухсот тысяч, аукционисту передали записку из зала. Он зачитал просьбу, показать какого цвета у меня малые половые губы. Она блондинка, но достаточно ли они там светлые, что бы платить такие деньги. Зал поддержал это заявление.

На сцену вынесли аналог портативного гинекологического кресла, в которое меня и усадили, широко разведя ноги. Подошёл оператор с камерой и начал крупно снимать моё влагалище, что бы во всех рядах могли рассмотреть его цвет. Не знаю, на какие мониторы шла трансляция, но видимо все желающие смогли насладиться картиной.

Меня сняли с кресла и снова отправили ходить и улыбаться. Я пыталась удержать слёзы, но они всё равно капали. Это произвело ещё больший фурор, снова замелькали таблички и суммы. Любой ужас рано или поздно заканчивается. Мой завершился на двухсот сорока пяти тысячах. Я не видела, кто меня купил. Я просто хотела уйти с этой сцены.

Меня снова увели вниз, снова вручили Эльзе. Она явно была в экстазе, спросила может я пить хочу, или чашечку кофе? Я ответила, что хочу только спать.

— Сейчас, передадим тебя владельцу и поспишь.

Эльза снова отвела меня в медицинский отсек. Там мне сделали инъекцию в правую руку. Врач объяснил, что это микрочип и если я соберусь бежать, что должна знать, что найдут меня легко и быстро. Потом Эльза надела мне на шею цепь с кулоном, объяснив, что номер на кулоне, это мой персональный код в базе данных временно несвободных людей. И если я решу продлить контракт, то достаточно назвать эти цифры. Заново заполнять анкету уже будет не нужно, можно отредактировать нужные пункты, если мои границы расширятся. Мне снова выдали балахон и вернули в ту самую комнату, с которой сегодня началось моё путешествие в мир рабства. Прошло всего четырнадцать часов, с того момента, как я вошла в это здание. Но выходила из него другая девушка, у которой уже не было старого имени, но ещё не было и нового. Эльза была права, когда говорила, что на этой сцене мы рождаемся заново. Впереди новая жизнь, новое имя, новые родители. Я взяла свой рюкзак, обхватила мягкий островок своей прошлой жизни руками и стала ждать будущего. До него оставалось несколько минут.