Недомогания. Окончание

не сладко приходится, и мы должны быть к ней поближе, чтобы она, пусть и через стенку, но ощутила нашу поддержку. Я знаю, Таня почувствует что родной человек где то рядом. — мне стало стыдно, что я не догадался об этом сам и поспешил за кумой, не обращая внимания на ее руку, которая тянула меня за член.
На дворе стоял август, и хотя было все еще очень тепло, темнело уже довольно рано, так что после девяти вечера становилось совсем темно.

Пробравшись по дорожке к бане, мы с кумой приблизились к маленькому окошку, которое светилось тусклым светом. Она нагнулась заглядывая в него, а я склонился над ней сзади, пытаясь разглядеть любимый силуэт супруги.
Через пыльное стекло, была видна полка парной и поднятая кверху белая Танюшина ляжка с выглядывающими из-за нее ягодицами кума Ивана. Согнутая в колене нога, поддерживаемая мужской рукой, ритмично двигалась туда-сюда как огромный рычаг. Каждое движение вперед сопровождалось громким вскриком, а назад, длинным стоном.

— Давай Гришенька... вставляй. — Галя уже почувствовала мою реакцию на волшебные звуки и «забегала» пальцами вдоль моего поднимающегося, маленького «чесала». Я разорвав упаковку, сунул руку под полотенце и быстро втолкнул свечку в тугую дырочку...
Ой Гриша... не туда! — в спешке оказывается, я попутал между собой, два находящихся рядом отверстия. Но запасной «пилюли» не было.
— Ты кума, вытолкни ее назад, а я поставлю куда надо. — надо было как то исправлять досадную ошибку и я подставил ладонь между Галиных ягодиц, чтобы поймать злосчастную свечку.

— Боюсь я... боюсь сильно напрягаться. Пускай остается... там. — Галочка наверно испугалась, что вместо одной «пули», может выскочить целая обойма.
— Может мне сбегать еще за одной, Галочка?
— Не надо кум, ну не пропадать же добру... ты попробуй потихоньку туда... у меня в этом месте, везде зудится и наверно нет разницы где чесать. — она приподняла повыше ягодицы, показывая что можно начинать.

Верхняя дырочка Гали, и правда, оказалась по размеру, почти такой же как нижняя, и негромко вскрикнув, скорее от непривычки чем от боли, она приняла меня в смазанный растаявшей свечкой задний проход.
— Ты только Гришенька, не вынимай раньше времени... охх наконец то, как хорошо... — кума для страховки, просунула вниз руку и взяла большим и указательным пальцами, мои яйца в кольцо. Тем временем, звуки внутри бани все усиливались.

Отдельные возгласы и стоны, перешли в непрерывный мучительный вой, с нецензурными выкриками в сторону кума Ивана, и я, перемешивая своим «пестиком», в Галочкиной круглой попке «кашу», думал про себя:
— Мог бы Иван и поаккуратнее массировать Танюшу... кричит ведь так, что аж сердце кровью обливается. Да делать нечего, выбора нет.
А Галя, слушая как орет под кумом, моя несчастная супруга, тоже негромко «запела», но только это, было больше похоже на любовный романс. Исполняла она его, настолько томно и душевно, что лежащий за кустами в десяти метрах, пес Бровко, тоже начал подвывать своей хозяйке в унисон...

Поглядывая в окошечко, я заметил, что «лечение» в парилке подошло к концу. Танечка уже не кричала, а бессильно уронив вниз голову, тихонько постукивала в грудь Ивана, своим маленьким кулачком. Потом все реже и наконец затихла полностью.
— Слава Богу, отмучалась родная моя... — снова подумал я, приправляя Галочкину «кашу», небольшой порцией густых «сливок», отчего кума как то неритмично задергалась и закончила «романс» протяжным звуком «А-А-а-а!». Бровко, не отставая, взял высокую собачью ноту, и тоже замолчал.

Соскочив с «насадки», Галочка стемглав кинулась в уборную, по дороге чуть не сбив с ног, выходящую из предбанника, пошатывающуюся Танюшу.
Прячась за углом, я по запаху чувствовал, что мне тоже срочно необходимо в баню, и дождавшись пока моя супруга скроется за кустами, быстро заскочил к куму в парилку, чтобы тот похлестал меня веничком.

****
Наконец, спустя полчаса, мы после бани, дружно сидели в хате за столом.
— А вы кумовья, даже и не думайте-мы вас на ночь никуда не отпустим! Вон на улице какая темень уже! Я специально заказала из города большой матрац, так что ночевать будете у нас. Правда же Ваня? — Галина раскладывала по тарелкам салат и поглядывала, то вопросительно на Танечку, то ласково на меня.

****
С уважением, Таказуко