Бабуля и внучок

Время на военной службе летит с космической быстротой, и Иван Жуков (уже старшина-контрактник) засобирался в отпуск. Дед его контр-адмирал Жуков, уже давно не служил на эскадре, и, уволившись в запас, подвизался председателем комиссии по поставке кораблей при самом Главкоме ВМФ. Он укатил во главе этой комиссии в загранкомандировку, а Иван решил навестить свою обожаемую бабулю, которая входила в шестидесятилетний игривый возраст, еще не растеряв своей былой красоты и тяги к мужичкам...

После службы в захолустье, столица нашей Родины обожгла его взор бесконечными автомобильными пробками на улицах, шумным людским потоком, где то и дело мелькали столь привлекательными его неугомонному сердцу, жаждущему любви, молодые женские лица. Иван, одернув шинель, поправив мичманку, взял в руку свою походную сумку и, спустившись по ступенькам вокзала, попытался пристроиться в хвост очереди на такси, как услышал позади себя знакомый, нежный голос:

 — С приездом, Ванечка...

Иван вздрогнул, оглянулся и сначала не узнал в миловидной блондинке в норковой шубке и собольей шапке свою дорогую бабулю. Он в нерешительности переступил с ноги на ногу, но бабушка оказалась более проворной, повиснув на его шее. Ее горячие поцелуи обжигали щеки, щекоча ноздри запахом дорогих французских духов.

«А она стала еще более красивой, чем тогда, когда я уходил на флот», — подумал Иван, неуверенно обняв эту необыкновенно красивую женщину за плечи и нерешительно отвечая на ее многочисленные поцелуи.

... Они ехали на ее черном «Мерседесе». Бабуля лихо ныряла в этом бесконечном потоке машин, выискивая любую прогалинку.

 — А ты здорово рулишь, Ба! — усмехнулся Иван, видя, как та лихо крутит рулем, словно заправский таксист.

 — Иначе нельзя, — польщено кивнула бабуля, бросив на Ивана короткий, полный женского чувства нежный взгляд.

Они, наконец, вырвались из бесконечного потока машин и помчались по автобану на загородную дачу. Иван очень любил эту дачу. Тут прошло его одинокое детство на руках у любимой бабушки, так как мать, разведясь с мужем, давно укатила в свою Австралию, выйдя замуж за проживающего там англичанина. Письма от не приходили редко, и, казалось, она уже совсем забыла о существовании ее маленького, курчавого, голубоглазого сына.

 — А у тебя все так же уютно, как было еще при маме, — с некоторой тоской в голосе сказал Иван, обходя комнаты двухэтажного коттеджа. Он уже принял душ, и его тело, одетое в мягкий китайский халат, разморенное сытным ужином и французским коньяком, требовало покоя.

Они поднялись на второй этаж, и Иван застыл перед дверью своей комнаты. Он осторожно нажал на ручку двери, та открылась, и перед ним предстала его широкая кровать с портретом матери на стене, держащей его на руках, все тот же фикус, стоящий у стены рядом с подоконником, его письменный стол с компьютером и принтером на нем. Как это было мило и дорого ему сейчас после такой долгой разлуки.

 — Работает? — повернулся он к бабуле, которая стоя сзади, держалась за его плечо.

 — Как часы! — радостно ответила та, подтолкнув его к кровати.

Он глянул в ее ненасытные глаза, подернутые поволокою, дотронулся ладонью до часто вздымающейся груди, которая томно «дышала» в широком вырезе ее японского халата и понял, что долгожданный сон ждет его только после секса с этой ненасытной женщиной, которая сейчас смахивала не на его бабулю, а на страстную любовницу.

 — Раздевайся! — подтолкнула она его к кровати, расстегивая халат. Тот тут же упал к ее ногам, и Иван замер, столбенея от вида ее голых, очаровательных форм. Иван был не робкого десятка, уже немало значилось побед в его списке над женами сослуживцев, но ни одна из них не была так прекрасно сложена, как эта женщина, жадно ловившая любой его взгляд, готовая, как тигрица, броситься на каждого, кто осмелился бы обидеть его. Она была не выше ста семидесяти сантиметров, с классическими размерами девяносто, шестьдесят, девяносто, голубыми глазами, слегка впалыми щеками, стройными, длинными ногами и вздернутым носиком, который наклонился к его шее и уже, словно плуг, пахал ее. Это было одно из любимых занятий бабули бороздить его тело своим чудесным носиком. От такой ласки у него тут же набряк и встал член, напряженно подрагивающий, словно охотник почувствовавший близость дичи. И она была рядом. Это красивое, еще с детства любимое, женское тело, столь всегда желанное и дорогое. Бабуля была классной любовницей, за ней тянулся длинный шлейф не прекращающихся женских похождений.

Она слыла Казановой в юбке, беспощадно расправляясь с любовниками на ложе любви, доводя некоторых из них почти до инфаркта. На этой почве возникали иногда громкие скандалы, но с любимым внуком она вела себя трепетно и нежно, превращаясь из секс-госпожи в покорную сексуальную рабыню. Она выполняла любые его желания, вылизывая его тело во всех местах, куда только мог проникнуть ее тонкий и верткий язычок. Он помнил и любил эти забавы.

 — Соскучился? — она посмотрела в его затуманенные глаза, положив ладошку на свой темный треугольник курчавых волос, аккуратно обработанных знакомым парикмахером.

 — А ты как думаешь? После такой долгой разлуки, не только соскучишься, но и волком взвоешь, — он обнял ее за талию и, сев на кровать, посадил на колени. Он чувствовал исходившее от ее тела тепло вместе с запахом все тех же замечательных духов. Со стороны могло показаться, что это не бабушка милуется с внуком, а молодой человек с тридцатилетней женщиной.

 — Тогда нам незачем растягивать резину. Я тоже давно тоскую по твоему дорогому члену. А он у тебя заметно подрос. Не так ли? — сказала она, зажав его гибкий двадцатисантиметровый «шланг» в своем миниатюрном кулачке. Он вздрогнул от неожиданности, глянув в ее бесстыжие глаза.

 — Конечно. На флоте знаешь как? — он развернул ее голову к себе и впился в ее губы долгим, высасывающим поцелуем.

 — И как? — переспросила она, едва отдышавшись от такого могучего «чмока». — Кстати, кто научил тебя так классно целоваться? — уперлась она своим миниатюрным пальчиком в кончик его носа.

 — На флоте нет недостатка в молодых учительницах, — высокомерно ухмыльнулся он.

 — Ах ты, неумытый поросенок! Небось, всех командирских жен там перетрахал?! — она с такой силой впилась в его нежную шею, что тут же обозначился на ней кровавый засос.

 — Ну, что ты делаешь, Ба?! Теперь на улицу в течение трех дней не выйдешь! — он тщательно растирал почти укушенное место, стараясь уйти от греха.

 — А теперь твоя улица здесь. Никуда тебя не пущу, пока не наиграемся всласть! — почти выкрикнула она и, повалив его на спину, села на него верхом, торопливо вставляя его изнывающий от хотения член в свою обуянную чувством жажды совокупления «девочку».

Член заходил медленно, властно раздвигая края щели. У нее было такое мини, что каждый мужик, имевший с ней это дело, дивился таким маленьким размерам у этой, далеко уже не молодой, женщины. Но не многие знали, что войдя в эту своеобразную пещеру Али-Бабы, не так — то легко можно было выйти из нее. Она знала, что только тогда можно считать себя победительницей и всегда востребованной женщиной, если сумеешь научиться прихватывать «Голубчика» мышцами своего влагалища. Она вычитала об этом в одной из древних книг, привезенных ее адмиралом из далекой Индии. Адмиральша показала этот материал одному из своих знакомых врачей, и тот написал ей целую программу тренировок, которую она, словно усердная ученица, освоила в совершенстве. Конечно, на это ушло немало времени и средств, но как показала практика, игра стоила свеч. Теперь каждый посещаемый это место чувствовал, что стоило его «мальчику» погрузиться в ее «девочку, как та, словно ...