Знакомство на Новый Год
Страница: 3 из 5
Пошли с Настей покурить на кухню (я сам не курю, а ей сейчас можно, не стал останавливать). Все рассказала. Ни единой слезинки при словах «У меня мама умирает». Ни дожи в голосе, ничего. Только грусть ниебических объемов. Злой комментарий «не надо только меня жалеть» меня просто убил. Я сказал, что уже все знаю, утешать не умею, пытался посочувствовать.
— мне надо будет уехать. Надолго. Будешь ждать?
— да
— зачем тебе это?
— я так решил
— тебя девушка из армии не дождалась ведь, охота себя испытывать? Нас пока еще ничего не связывает.
— я не она. Были девушки, которые дожидались. И не год, как меня, а два ждали, и три! Чем я хуже?
— не надо
— мне пофиг.
Обнял, как можно нежнее, бережнее.
— я поеду домой
— нет, останешься тут
— зачем я тебе? Я же не девушка, а сплошное несчастье!
— на день рождения подарю тебе зебру без черных полосок, с жопой заклеенной лейкопластырем!
— на день рождения! А сейчас я поеду домой
— ты приедешь сейчас к подружке, которой на тебя насрать, а тут твои друзья. Ты не ей позвонила, а мне почему-то! Вот и будешь тут! Я не хочу тебя сейчас никуда отпускать.
— хорошо, только я спать пораньше лягу. Если ляжешь позже — не буди меня своими приставаниями, ок?
Когда я лег спать, она лежала с открытыми глазами. Ни слезинки! Просто смотрела в потолок и медленно-медленно моргала. Я разделся и прилег рядом. Обнял, просунул руку ей под голову. Чмокнул, стараясь не дышать на нее водкой, на которую мы перешли, когда девчонки ушли спать.
— я не буду приставать, засыпай, пожалуйста.
— не спится что-то... спи...
Уснула она только под утро. При этом проснулась в 8 и начала собираться домой. Я тоже встал. Сделал кофе, запихал в себя кусок курицы. Она попила кофе, есть отказалась. Зажевали по Орбиту и поехали к ней домой.
Как только приехали к ней, я отправил ее в душ, а сам взялся готовить пельмени. Знаю, что с бодуна очень важно что-нить сожрать. Во рту как кошки насрали, жвачка не помогала нифига. Выпил еще кофе. Плита на кухне в съемных квартирах — это факин-щит тот еще. Сражался я с ней наверное с пол-часа. За то время, пока она начала греться, успел помыть посуду, которая осталась со вчерашнего дня — подружка ее не шибко ценила чистоту и порядок, видимо. Когда Настя вышла из душа, завернувшись в халат, явно ей не по размеру (он был обмотан в полтора раза и волочился по полу — видимо подружкин), с чалмой на голове, — пельмени только-только начали всплывать. Чмокнула меня и убежала сушить голову. Изо рта у нее пахло зубной пастой, а не перегаром, как утром. Я тоже, как мог, почистил зубы пальцем с намазанной на него зубной пастой.
Есть она опять отказывалась. С боем, как младенцу запихивал в нее пельмени. Она рассказала, как лечилась когда-то гормональными таблетками, от которых растолстела, несмотря на все диеты, а потом когда бросила их пить, у нее вообще пропал аппетит: могла тупо забыть поесть и шмякнуться в обморок, возвращаясь, домой из института. Это было первое, что она мне рассказала, не стесняясь, о своей жизни.
Мы сидели на все том же диване. Я сидел, оперевшись на спинку, а она на мне верхом. От ее тела меня отделял полураспахнутый халатик, и нижнее белье. Только сегодня я не буду пытаться добиться ее — вчерашнее обещание ждать сколько потребуется, это конечно хорошо, но не настолько чтобы этим пользоваться. Целовались, она откинулась назад, оперевшись на мои руки, я целовал ее шею и то, что не было прикрыто халатиком. Вдруг она вернулась на исходную.
— у меня мышцы шеи неправильно работают, поэтому я не могу даже голову от подушки оторвать. И пресс качать не умею, потому что голова от пола не отрывается.
Я со смехом переложил ее на пол, прижал руки к полу.
— отрывай голову как хочешь!
— не могу
Я лег сверху, стал ее целовать. Приподнял свою голову так, чтобы ей оставалось сантиметр до моих губ дотянуться. Как она пыталась приподнять голову — надо было видеть! В конце концов, она вырвала руки, обняла меня за шею и дотянула заветный сантиметр. В ее глазах непонятного зеленого цвета был смех, на губах улыбка. Между нами стирались границы. Совсем стирались. Я подложил под ее голову руку, прижимая голову к себе. Халатик совсем распахнулся, она этого уже не замечала — все казалось очень естественным, как будто мы знакомы уже сто лет. Только сегодня я не буду этим пользоваться.
На следующий день приехал из деревни ее папа, привез маму. Ее положили в больницу. Еще через пару дней Настя мне позвонила:
— у меня мама умерла, не звони мне пока
На следующий день она уехала в свою деревню, до которой 12 часов переться на автобусе, а кроме него туда хрен доберешься.
— Зайка, я к тебе приеду
— нет, Котик, не надо
— кому не надо?
Молчание
— когда к тебе ближайший автобус?
— не надо пока.
Впервые за это время она при мне заплакала. Даже не впервые, а единственный раз, больше такой слабости она не допускала — боялась показаться слабой. Привыкла возводить вокруг себя не преступную стену, а тут я такой начинаю ее рушить... ага, щас!
Каждый день мы с ней разговаривали по телефону. Каждый день переписывались по аське. По аське даже лучше — проще сказать то, что думаешь, меньше стеснения. Впервые по аське у меня вырвалось «люблю».
— это было признание?
— нет, вырвалось, больше не повторится. Только в глаза
— тогда приезжай
— приеду
Пришлось зебру делать пораньше. В магазине такую не купишь. Какашки пополам с соплями, покрасить гуашью... нормальная такая белая зебра получилась. Статуэтка сантиметров 10 высотой.
Договорился на своей работе о внеплановых выходных. Забрал остатки ее вещей у подружки, купил билет. Приехал.
Дорогу описывать не буду.
Встретила она меня на остановке вместе с батей. Был уже поздний вечер. Дома меня ждала натопленная баня, пол-литра, вкусный ужин.
При встрече она меня просто чмокнула, постеснялась папы. Когда перекусили и чуток выпили, пошли в баню. Батя отказался — сказал, что со здоровьем чота не то, а там жарко щас. Настя пошла со мной, но не осталась — просто показала что там и как у них. В дверях бани мы очень долго целовались, пока она не вывернулась и не убежала: «папа чонить не то подумает».
Блин, что он «не то» подумает? Подумает он очень даже «то»! возражать не стал — у нас впереди чуть больше недели.
Ночью, когда ложились спать, она завела будильник на 6 утра: сказала, чтобы успеть перелечь на другую кровать, пока папа спит, а то «не то подумает». Ладно, у каждого свои тараканы в голове.
Выключили свет, легли. Обнимались и целовались. Я гладил ее все смелей и смелей, никакого протеста не было. Когда я прикоснулся к застежке лифчика и спросил: «можно?», даже в темноте было видно как она покраснела. Перешагнула через все свои нормы и морали и выдавила: «угу». Я без особого труда разобрался с застежкой, и ее грудь оказалась на воле. Она легла на спину, я поцеловал ее у губы. Начал спускаться к шее. Руками гладил ее тело. Грудь, животик, бедра... целовал, лизал, покусывал аккуратные сосочки, мял грудь
Настя старалась прижать меня посильнее к себе.
Постепенно рука моя начала продвигаться к трусикам. Не вырывается, не убегает к папе. Запустил пальцы ей под ткань. Уже понимая, что протеста никакого не будет,... Читать дальше →