Вот такие пироги, или Лёгкий флирт, укрепляющий семейные отношения

Осадчая только ещё сильнее прижимается к нему и впивается ему в губы... Внизу у неё всё полыхает от прикосновений и трения его пальцев. Таз непроизвольно задвигался. И чем дальше, тем энергичнее. А ладонь, в третий раз настойчиво пойманная им и приведённая к его причинному месту, так там и остаётся. Причём пальцы её не долго остаются безучастными к такому соседству, немного погодя они довольно робко пробуют теребить через ткань трусов его напряжённую плоть, а потом осмеливаются знакомиться с нею и более детально...

Мысль, что не пора ли уже выкинуть белый флаг, приходит тут ей в голову. Но, оказывается, для того чтобы сдаться, тоже нужна смелость, а она уже вся израсходована на согласие избавиться от юбки. К тому же, о какой капитуляции может идти речь, если никаких ультиматумов до сих пор так и не последовало?

И далось же ему это — «не форсировать событий»!... Пора бы уж!... Чего ждёшь ещё, дружочек?

Когда его то ли указательный, то ли безымянный палец задвигался уже в самой глубине её женского естества, Саша делает резкое движение назад, тянула Леонида за кисть руки и, освободившись от чрезмерно назойливого перста, неожиданно для самой себя предлагает:

 — Хочешь, сниму бюстгальтер?

 — Ещё бы! Но прежде неплохо бы избавиться от комбинации. Давай помогу... Так...

 — Снимай и ты свою майку.

 — Снимаю... Теперь показывай, в чём секрет.

 — Смотри, глупыш, застёжка-то спереди! — смеётся она. — Вот, видишь?

 — Погоди, погоди! — хватает он её за кисти рук, уже приготовившихся расстегнуть злосчастную застёжку. — Я сам!

Щёлк! И Леонид, взяв ладонями ставших вдруг свободными полушария, погружает в них своё лицо и покрывает их поцелуями.

Капитуляция.

Сладостная истома охватывает Сашу от затылка до кончиков пальцев на всех конечностях. Лицо пылает и становится влажным. Равно как и плоть, куда снова устремляются его пальцы. Пройдясь по срамным губам, они легко проскальзывают в прикрываемое ими отверстие, прогулявшись там вволю, возвращаются назад и, нащупав горошину клитора, принимаются усиленно тереть его. Заохав и заахав, она уже сама находит его член и, просунув ладонь под трусы, судорожно сжимает его в кулаке.

 — Что ты чувствуешь? — шепчет он ей на ухо.

 — И ты спрашиваешь?

 — Да.

 — Что, что? Концы вот-вот отдам!... Всё, с меня хватит!

Саша решительно отдёргивает его руку и поднимается со стула.

 — Пойдём, милый, в спальню.

Леонид вскакивает и, взяв её за руку, А оказавшись там, спрашивает:

 — Где тут свет зажигается?

 — Зачем? Обойдёмся без него! Зайди с той стороны кровати и помоги мне свернуть покрывало...

 — Пожалуйста... Правда, кто-то недавно решительно заявлял, что супружеская постель только для супругов...

 — Какой же ты противный!... — восклицает она, ныряя под одеяло. — Сейчас ты и будешь моим супругом... Иди же!... А то замёрзнешь... Или уже не хочешь?..

 — Хочу, но боюсь, — отвечает он, тем не менее приподнимая край одеяла и укладываясь рядом с ней.

 — Боишься? Чего же?... О, да ты никак всё ещё в трусах? Не мешают?

 — Мешают, конечно, но сейчас не будут, снимаю... Но не о том собираюсь сказать тебе... На мягкой постели, под тёплым одеялом, возбуждённый до предела... Протяни руку и убедись! Не правда ли? Так вот, в таком пограничном состоянии не успею войти в тебя, — а я, чувствуешь, вхожу! — в такую мягкую и аппетитную — как сразу (раз, два, три, четыре, пять), дабы зайчик в виде некоей струи не выбежал из меня погулять раньше положенного, вынужден выйти...

 — Зачем ты это сделал? Я же сказала, будь моим супругом!..

 — Я и хочу им стать, но хорошим, таким, чтобы и тебе доставить максимум удовольствия, чтобы ты осталась довольна мною. Однако боюсь, что здесь и на тебе, я тут же кончу... Я-то своё удовольствие получу. А ты? И придётся тебе ждать, когда я восстановлю свои силы...

 — Да что ж с вами, мужиками, делать?... Такова уж, наверно, наша бабская доля, давать вам всё, мало что получая взамен... Но мне всё равно приятна близость с тобой... Знай это, милый, и продолжай своё дело...

 — Тебя это устраивает? Пожалуйста, я возвращаюсь...

 — Иди ко мне, мой сладенький!... Я только этого и жду... Вот так! Как же хорошо!... Ну, ну, чего остановился?

 — Так надо... Сил нет сдержаться, а мне всё же не хотелось бы так вот сразу кончить... Давай, милая переждём малость... И тем временем послушай меня, я плохого предлагать не буду... Может быть всё же лучше будет, если мы выберемся из этой шикарной постели, разместимся на чём-нибудь твёрдом, на стуле, например, или на полу, или в ванной, наполненной тёплой водой?

 — Ты что, рехнулся?...

Она выскальзывает из-под него, садится и с недоумением повторяет его слова:

 — На стуле, на полу, в ванной!... И как ты всё это себе представляешь?

 — Я знаю несколько поз, которые, уверен, доставят тебе не меньшее удовольствие, а мне позволят дольше продержаться в тебе. Правда, они довольно сложны и требуют определённых навыков...

 — Вот именно!... А откуда у меня такие навыки?...

 — Но у меня-то они есть... Этого достаточно...

 — Да за кого ты меня принимаешь? — чуть не плача кричит Саша. — Всё, хватит!... Чтобы я этого больше не слышала!... Пригласила как человека, думая, что он действительно человек! А он?... Чудовище какое-то!

 — Ну, ну, Сашечка, успокойся!

Леонид тоже садится и, обняв плачущую, покрывает поцелуями её лицо.

 — Никакое я не чудовище... Просто хотел сделать, чтобы лучше было... и прежде всего заботился о тебе, чтобы ты осталась мною довольна... Прости меня...

 — Да ладно, все вы, мужики, видать, одинаковы... Что с вами делать прикажите?... — говорит она, вытирая тыльными сторонами кулаков слёзы. — Значит, прощения просишь? Так и быть, прощаю... Но с условием: марш под одеяло! Накрой им и меня. Обними покрепче и поцелуй... Я вся дрожу... И не только от обиды. Но и от холода и пыток, которым ты меня подверг на кухне...

 — Вот тебе мои объятия и поцелуи... Но скажи, разве пытки эти не сладостны были?...

Левая его рука, обвив её шею, снова принимается мять пышное полушарие груди, пальпируя набухший сосок, ладонь же правой снова оказывается у входа в её лоно.

 — Ой, да ты никак опять за старое принимаешься?... Пойми же, я жду тебя, а не твоих заместителей в виде пальчиков!..

 — Всё понимаю, дорогая... Но потерпи ещё малость... Так надо... Поверь мне...

Вообще-то то, что он сейчас совершает, ей не противно... Пощипывание клитора, сменяющееся проникновением одного или даже двух «заместителей» как можно глубже в щель между малыми срамными губами доставляет ей необыкновенно острое удовольствие... Настолько острое, что, энергично закачав своим тазом в такт этим его движениям, она готова вот-вот кончить, а, может быть, даже и кончила (несмотря на длительное замужество, ей не так уж часто доводилось доходить до явного, полного оргазма, и она плохо в этом разбиралась, а потому она только чувствовала, что каждое её новое извержение сильнее и потому явственнее предыдущего). Застонав, она чуть ли не кричит:

 — Ну что же ты за изверг!... Сколько ещё можно?... Пожалей же меня!... Ведь дух сейчас испущу!

 — Спешу на выручку, дорогая!

Леонид ...  Читать дальше →