Посланница Храма

толще, чем казалось Элеоноре поначалу, и горячий. По своим объемам и твердости он превышал все, что успело побывать в интимном месте правительницы Мерлэнда до сегодняшнего вечера, а она отнюдь не была скромницей. — В течение следующего часа ты должна кончить для меня двенадцать раз! Ну, сучка, приступай!

Никогда еще в истории рабовладения приказ госпожи не воспринимался рабыней с такой благодарностью и не выполнялся с таким рвением. Эльфийке с трудом удавалось удержать жезл на одном месте, несмотря на то, что она была очень сильна. Крепкое тело королевы-воительницы с яростью насаживалось влагалищем на странный жезл, словно это заклятый враг и только таким способом его можно уничтожить. Первые несколько оргазмов последовали незамедлительно, накрывая Элеонору гигантской волной экстаза. Ей казалось, что она парит в небесах свободной птицей и одновременно купается в настоящем море удовольствия. Осталось лишь одна мысль, которая еле удерживалась на границе ее сознания — еще глубже насадить свое тело на этот сладкий жезл — символ ее падения. И чем сильнее и чаще, тем лучше. Свое превращение в оргазмирующий кусок плоти, королева сопровождала поистине титаническими стонами, оправдывая свою родословную. В королевских конюшнях лошади от испуга вставали на дыбы, фыркали, трясли мордами, а затем целомудренно прижимали уши, словно понимая, что за звуки пробудили их ото сна. В близлежащих поселениях маленькие дети заливались плачем, а прибежавшие успокаивать их мамаши не могли взять в толк, почему это все собаки села решили одновременно завыть на луну, которой даже и не видно за темными тучами.

Так продолжалось около получаса. За это время королева успела кончить еще три раза. Сейчас она представляла собой жалкое зрелище: спутанные, мокрые волосы разметались по всему телу, ни следа от вечерней прически, королевская драгоценная диадема, фамильная реликвия эльфийской работы, валялась на каменном полу в нескольких шагах от воющей женщины. Загорелое натренированное тело, все блестевшее от пота, особенно выгодно подчеркивало женские прелести Элеоноры в свете факелов, чадящих на стенах. Белые полные груди рабыни терлись о холодный мраморный пол, доставляя ей унизительное наслаждение. Человеческая самка, в прошлой жизни носившая гордый титул королевы, продолжала покорно выполнять приказ госпожи.

Эльфийке тоже приходилось трудиться. Ноющие мышцы рук, попеременно держащие жезл, казалось, больше не выдержат. Сквозь зубы раздавались приглушенные ругательства, а большие зеленые глаза бегали по всему залу, словно в поисках какого-то решения. Наконец Бессмертная свободной рукой устало проделала несколько пассов в воздухе, сопровождая их словами на древнем, всеми забытом языке. Небольшое возмущение воздуха прошло по комнате, и эльфийка удовлетворенно поднялась с колен — жезл теперь висел сам по себе, отринув все законы природы. Она подошла к метающейся по полу голове своей рабыни и нежно, но твердо, ухватив за волосы, подняла ее. Их глаза встретились. В глазах служительницы храма отражалось удивление, смешанное с любопытством, а так же бесконечная мудрость проженных тысячелетий. Глаза Элеоноры отражали лишь полную покорность и неудовлетворенное желание.

 — Теперь замри и не двигайся, — последовал приказ нежного, даже слишком нежного голоса. — Твое уставшее тело сейчас только мешает выходу страсти, дарованной тебе природой, — сказав это, эльфийка прильнула к полным губам Элеоноры, и они слились в долгом, возбудившем их обеих поцелуе. Затем, словно нехотя, прервав поцелуй, служительница храма хитро улыбнулась, сделала замысловатое движение кистью руки и произнесла слово на том же странном языке. Жезл пришел в движение, начав сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее сношать королеву.

Новое ощущение движущегося внутри жезла, а так же неземной эротический поцелуй сделали свое дело — Элеонора снова кончала. Правда сил на громкие стоны уже не осталось, и она лишь утробно хрипела. Но гримаса невыразимого удовольствия так и не сходила с прекрасного лица женщины. Видя положительный результат своих действий, эльфийка игриво улыбнулась и вновь слилась в поцелуе со своей женщиной. Вдобавок ко всему она опустилась перед стонущей королевой на колени и заново принялась ласкать ее большие твердые груди. В последующие двадцать минут Элеонору поочередно накрывали еще три продолжительных оргазма, между которыми эльфийка нашептывала ей на ушко всякие обзывательства и красочно рисовала картины будущего для своей новой рабыни.

Все это время жезл упорно ходил и выходил из влагалища женщины, продолжая пульсировать. Хотя это уже была не та пульсация, что в самом начале, похожая на частое биение сердца — теперь жезл скорее вибрировал, и эта вибрация приятными волнами наслаждения разливалась по всему телу изможденной женщины, даже доходя до кончиков ногтей. Одна рука и голова королевы упирались в пол, другая рука изо всех сил терла клитор. Испод спутанных черных волос доносились стоны удовольствия. Совместными усилиями жезла, эльфийки и самой королевы она достигла одиннадцать незабываемых, ни с чем не сравненных оргазмов. Остался последний. Но ничто не могло уже, казалось, даже возбудить королеву. Обе руки и голова покоились на полу, служа лишь дополнительной точкой для равновесия тела: мышцы рук были не в состоянии работать. Коленки истерлись до крови — шутка ли, почти час им пришлось отплясывать безумный танец на каменном полу. Воздух со свистом выходил из легких, большие груди женщины часто опускались и поднимались. Из открытого искаженного немым криком рта сочилась слюна.

Жезл, повинуясь слову эльфийки, прекратил всякое движение, но продолжал вибрировать, проникнув как можно глубже в королеву — сейчас любое его движение доставило бы только боль.

 — Аббатиса была права: тебе действительно нравятся в занятиях любовью собственные унижения. Без этого ты не в полной мере отдаешься своей страсти, а, не дав ей выхода, как ты успела понять, не достичь такой вершины блаженства, — говоря эти слова, эльфийка нежно поглаживала волосы и мокрое от пота тело своей жертвы, покрывая лицо королевы жаркими поцелуями.

 — Ты очень устала. Я вижу. Но нам понадобиться еще один раз, моя прелестница. Да-да еще один раз ты сделаешь это для меня, ну хорошо, ради меня? — нежный голос уже не приказывал, он просил.

 — Вот видишь этот кристалл? — с этими словами на полу перед королевой оказался странный формы алмаз, излучающий яркий бледно-желтый свет. Элеонора уставилась на него ничего не выражающими глазами. — Нам нужно, чтобы он светился ослепительно-белым. Как же мы это сделаем, спросишь ты — отвечу. Когда я зашла в эту комнату, он был черен как ночь. Этот кристалл вобрал энергию, выделяемую тобой во время оргазмов. Ты очень сильная молодая девушка — я не знаю никого другого, кто бы смог в одиночку забить до отказа своей энергией такой кристалл. А ты почти смогла. Ну же! Остался один раз, и он воссияет белым!

С этими словами посланница храма змейкой скользнула под все еще стоящую на коленях королеву и присосалась жаркими губами к ее лону. Ее умелый язычок быстро скользил по половым губкам и клитору королевы. Элеонора мало, что понимала, из того, что это божественное создание наговорила, но одно ей было ясно — надо кончить еще раз. Еще раз ради своей обожаемой мучительницы. Ведь она даже не приказала — она попросила! И она это сделает, несмотря ни на что, пусть даже это будет стоить ей жизни. При этой мысли она стала вспоминать все прожитые годы, наполненные сплошными заботами о благе королевства: ни просвета страсти, ни надежды на любовь — ими там даже не пахло. До сегодняшнего дня. По сравнению с этим вечером, все ее \"веселые\» вечеринки теперь казались серыми дождливыми буднями.

Пока Элеонора витала в своих воспоминаниях, ее тело стало отвечать на ласки обольстительницы, инстинктивно начиная движения бедрами. Вибрация жезла престала причинять дискомфорт и вновь рождала вожделение. Острый язычок эльфийки доставлял непередаваемое блаженство. Королева очнулась, когда острые зубки сошлись на ее истерзанной горошине, и поняла, что уже довольно продолжительное время бессознательно отдавалась своей госпоже и ее чудесному жезлу. Волна волшебного нечто рождалось внутри нее. Оно росло и поднималось, словно гигантский цунами, готовый поглотить все на своем пути. С громким криком Элеонора растянулась на полу. Судороги оргазма нещадно били по ней, ввергая в сладкое небытие. Казалось, эти желанные муки будут продолжаться вечно, и смерь не за горами.

Эльфийка с любовью смотрела на отдающуюся своей дикой страсти женщину и терпеливо ждала, когда все закончиться. Пульсирующий жезл и светящийся белым кристалл исчезли под полами темного плаща.

Когда Элеонора очнулась, пред глазами никого не было. Судя по всему, она несколько раз отключалась, лежа на полу, и последний раз отключилась надолго. Повертев головой во все стороны, королева к своему облегчению нашла свою гостью удобно устроившейся на большом кресле, обитым мягкой кожей. Расторопная служительница храма спокойно потягивала вино, которое достала из раскрытого дубового секретера — единственной мебели в помещении, кроме двух кресел и стола из того же дерева. Заметив очнувшуюся Элеонору, эльфийка плавно встала и быстрыми шагами направилась к ней, наполняя бокал вином и что-то шепча себе под нос. От ее шепота — заклинания, как догадалась королева, — факелы на стенах вспыхнули на мгновение ярко-алым, а затем чуть не потухли, и теперь жалобно мерцали, медленно разгораясь с новой силой — как будто кто-то взял да и срезал их наполовину.

 — Выпей, это придаст тебе сил, — эльфийка опустилась на колени рядом с лежащей королевой, плавным жестом предотвращая попытку той подняться, и поднесла стеклянный сосуд к губам.

 — Пей, моя сладкая, пей.

Во рту королевы пролегала пустыня, и она не заставила просить себя дважды, в два глотка осушив предложенный сосуд. Напиток дивной энергией разлился по ее телу и заметно прибавил сил. Элеонора встала, но заговорить не решалась — после произошедшего между ними она не знала, что и сказать. В зале повисло молчание, только треск разгорающихся факелов нарушал тишину. Первой заговорила эльфийка.

 — Ваше величество может не беспокоиться: обо всем, что здесь произошло, не узнает ни одна живая душа, — официальный тон, которым старалась говорить эльфийка, заглушался игривым смехом серебристых колокольчиков.

Раздавшийся за этим громкий смех перешел в нежные объятия, и женщины вновь слились в чувственном поцелуе.