Эхоэротика

мои стоны, которые эхом бьются о твои скалу, о мои ущелья, о твой шторм, о мой бриз, сплетаясь в плотскую мозаику разнозвучья.

Ты выдавливаешь из меня бессвязную речь, стекающую талой водой на влагу твоих захватывающих мою кожу губ, они, слова, бегут струйкой речного ключа к ключу моей тайны. Ты вдохнул в мою шею сон своего языка, распластывая на ней свои губы, которые нежно обволакивают меня медузами, оставляющими на мне следы беспамятства.

Если мои бедра смогут взять твои дрожащее распятие в свои замутненные недра, то я останусь наедине с собой, наедине со своей борющейся половиной, которая в борьбе, умирая, рождается вновь, и так в бесконечном калейдоскопе времен будет вечно.

Твои волосы, в которые я не могу запустить свои дрожащие фаланги, зарылись в моей пушистой дельте, в пути к отражению наших зеркал, разбивающихся о трение своих поверхностей.

Ты чувствуешь, как отмирают трещинки на суховатой целине, как раскалываются комья моей земли под прозрачной пеной твоих губ, как размокает пудра моей безупречности о фонтан моего Ощущения Тебя.

Я больше не слышу Тебя. Ты на моем склоне творишь фристайл, обворожительный фристайл. На моей горе. Ты лыжник-акробат, творящий то, что Я не могу предугадать...

Возьми то, что я не могу тебе отдать, но обязательно отдам.

Возьми то, что сплетается из шести органов чувств в гармонию совершенной пасторали.

Возьми то, что не будет моим. Но будет твоим.

Я крадусь, видишь, плутоватыми лапками по твоим плечам, царапая мускусную сандальность твоего мужества. Мои бедра уже на твоих плечах, испытывающие меня своей завораживающей дикостью.

Я дикая, безумная, безумная, безумная. Я огромная планета, разбивающаяся о метеориты, астероиды, кометы твоего космоса. Похищенная, Размытая. Развернутая. Распадающаяся. Разласканная. Разбередившаяся. Разламывающаяся, Распростертая.

Тобой. От тебя. С тобой.

Я сжимаю твои бедра, твою спину, я сжимаю пергамент твоей кожи, на котором мне не писать странных иероглифов, потому что я оказалась папирусом, на котором ты сложишь меня в причудливую смесь похотливых движений, слитых в унисон нашего Сердца.

Я хотела бы сорвать твою кожу, когда я, распластанная, не прикрытая своим смешным целомудрием, вбираю в себя твою ускоряющуюся бессмысленность, твою рассекающую первобытность, твое хаотическое начало, приближающее меня к концу.

Ты Рикша, для которого я носилки, вечно бегущие вперед, вперед.

Бобслеист, со скоростью дрожащих секунд разрезающий мой желоб, не останавливайся в раздумьях.

На пересохших губах съедаю вкус твоего дыхания, колыхающегося на холодной полноте моей животной грации.

Я скольжу на твоих глазах, измученных кричащим эхом моего ритма.

Я возвращаюсь к тебе навстречу слепком из своих бедер, слепнем своих рук, карандашом своей линии, которая преломляется о твой свет.

Ты молчишь в моем голосе, который вернется в твою плоть последним штрихом к освобождению, освобождению от мимолетного плена наших тел, разгоряченных страстным титаном.

Я лишена инертности, и ты пользуешься этим, разливаясь сургучом по моему письму, в котором распечатаешь мой оргазм, мой апофеоз, который в ослепительном блике снежного Эвереста сольется с солнцем, ветром, небом, оказавшись той стихией, что неистребима.

Если я больше не увижу твоего лица, то я еще много раз приду к твоей плоти.

Если ты не запомнишь моих мыслей, ты будешь всегда искать мою плоть.

Если ты мужчина, ищущий меня.

То я женщина, найдущая тебя.