Вот такие пироги. Часть вторая. Гроза и ее последствия

свечей мне показалось, что Ольга стоит вообще голая, а Светкина ночнушка стала еще прозрачней и ажурней, и ее прелести стали еще отчетливей. Я потряс головой и убрал пустую бутылку со стола.

 — Что-то мало, — констатировала Ольга, ставя на стол тарелку. — Надо бы добавить.

 — А? — удивился я. — Добавить?

 — Ага, — подтвердила Ольга и посмотрела на Светку. — Ты как?

 — Нормально, еще хочу, — подтвердила Светка и скорчила физиономию, от которой мы легли от смеха.

 — Ладно, пойду, принесу, — согласился я и пошел в комнату.

Пошуршав в комнате с принесенной свечкой, достал коньяк. Возвращаясь, по пути зашел в ванную, помыть руки, так как вляпался в какой-то крем или что там еще, пока искал бутылку. Ольга любила бросать открытые кремницы, тюбики и так далее. Хобби это называется. Ванная в свете свечи была таинственна. Полусумрак, сквозь который проступало развешанное женское и мужское белье, окружал меня, завораживая своей полутемной неразгаданностью. Пристроив свечу, я стал мыть руки. Повернув голову в поисках полотенца, увидел прямо перед носом лифчик, который неожиданно пахнул каким-то ароматом, от которого у меня закружилось в голове. Присмотревшись, я понял, что эта часть интимного туалета Светки. Тут же рядом висели и ее трусики, такие же аппетитные и нежные. И тут мне так захотелось снять ЭТО с нее, почувствовать, как трепещет тело под моими руками, освобождаясь от мнимой защиты белья. Опешив, я сел на край ванны и вытер внезапно выступивший пот. Федор активно стучал, стараясь вырваться, но я сделал глубокий вдох, успокаивая его. НО вместе с воздухом я втянул в себя этот аромат, от которого у меня еще больше закружилось, а Федор активней зашевелился.

«Что за чертовщина!» — подумал я про себя и плеснул в лицо холодной водой.

Досталось также и Федору, после чего он стал утихать и успокаиваться. Когда я явился в кухню, холодильник вздрогнул и заурчал. В ванной вспыхнул свет, замигали нули в часах.

 — Свет дали, — обрадовались девчонки, — можем и музыку послушать. А вот свет зажигать не надо.

Ольга сбегала в комнату и притащила магнитолу. Поставив ее на кухонный разделочный столик, она включила свой любимый компакт — Франк Синатра. Я знал, что сестрички питали страсть к этому певцу далекой и ненужной мне Америки, и поэтому я купил в подарок и той и другой комплект компактов с концертными записями Франка. Под песню «Незнакомец в ночи» мы раскупорили бутылку и хлопнули еще по одной. Певец неназойливо пел о своих чувствах и какой-то там невыраженной тоске, мы же весело болтали, все больше скатываясь к опасной черте, после которой темы разговоров становились все более двухсмыслеными, почти на грани. Перейдя через которую, события развивались по двум направлениям — либо в койку, либо в философские беседы. Так и произошло. Наливая очередную порцию, я неудачно сел и прищемил себе полудремлющего Федора тканью шорт. Пискнув, я поправил шорты, а сестры прыснули.

 — Чего смешного? — поинтересовался я. — Чего ржем?

 — А ты не знаешь? — деланно удивилась Ольга. — Вот как вы устроены.

 — Это кто вы? — поинтересовался я, наперед уже зная ответ.

 — Мужчины, — ответила Светка, — вообще, мужчины такие создания...

 — Какие такие? — расправил я плечи.

Такие псевдоспоры возникали частенько, но как всегда всё оканчивались бурным сексом, в котором мы, по очереди, одерживали полную победу. На улице постепенно утихало. Температура снизилась, и не было того изнуряющего жара, вытапливающего из тебя липкий и тянучий пот. На кухне также стало приятно прохладно, и я выключил вентилятор.

 — Да вот такие, болтается что-то такое, — протянула Ольга и выпила полную рюмку, — так недолго и того... прищемить.

 — Ага, — поддержала ее сестра, — и еще вы очень гордитесь своими... — тут она замялась.

Ольга закончила за нее:

 — ... яйцами.

 — А, вы гордитесь своей девственностью и носитесь с ней... — ответил я и тоже «принял на грудь».

 — Да, носимся, потому что это важно для нас. Кого попало не пустишь в себя, — неожиданно злым голосом ответила Светка и тоже «дернула».

 — Ага, точно, — подтвердила Ольга и налила еще себе и Светке, — тут вопрос сложный и мужчинам не понять.

 — Конечно, мужчины — все тупоголовые, — обиделся я, — куда уж нам.

 — Нет, правда, — заторопилась Светка, — ты думаешь, что знаешь как это?

 — Что это? — не понял я.

И получил от Ольги шутливый подзатыльник.

 — Что, что, дефлорация, — со смехом сказала Ольга и положила руку на плечо сестре. — Это вот вопрос и просто так его не решишь. Вот она девственница и терять свою девственность, как попало, не хочет.

Даже в полумраке свечей было видно, что лицо Светки залила краска. Ольга же, напротив, как-то раздухарилась и принялась чуть ли не читать лекцию по вопросу потери невинности. О том, как тяжело пойти на это шаг, как потом испытывает чувство вины, но перед кем и за что не понятно и все такое. Видать коньяк, смешавшись с виски, сделал свое дело. На мои попытки уйти от этого разговора, Ольга еще больше разошлась и, указывая пальцем на меня, спросила прямо:

 — Ты сам-то девственницу хоть раз? Или у тебя были только девушки уже?

Хотя мы и договорились с ней уже когда-то, что не будем трогать вопросы прежней жизни, я, набрав воздуха, ответил ей, глядя в глаза:

 — Нет, не было. Только женщины. А хотелось бы попробовать. Но я же женат на тебе. И изменять тебе не собираюсь.

Такой ответ видно устроил Ольгу. Она откинулась и погрозила пальцем.

 — Смотри у меня! Вот, если что, — она вновь положила руку на плечо Светки, — есть хорошая замена. Умру — женишься на ней.

 — Ты чего-то, напилась, по-моему, давай-ка, милая, не пей больше, — решил я свернуть разговор, который уже пошел как-то боком и создавал неловкую, даже можно сказать опасную обстановку.

Светка сидела и молчала, но по глазам видно было что ей и неловко слушать, и не хотелось прерывать этот разговор. Ольга же не обращала внимания на мои слова и продолжала расписывать прелести ее сестры. Начиная от кулинарных способностей до романтического характера. Я же с холодеющим низом живота сидел и хотел либо уйти, либо завернуть Ольгу в другую сторону. Но встать я не мог, так как Федор уже вырвался на простор, и любое мое движение в вертикальной плоскости обнаруживало его в горизонтальной плоскости явно и рельефно. А завернуть или остановить Ольгу было невозможно. Ее несло.