Универсальный ключ

«о». — Откройте нас, или вызовите ремонтников. И как можно скорей! — не сдержалась она.

Я для виду подергал дверцу, наслаждаясь зрелищем дрожащих от напряжения женских коленок. Бедняжки! Они изо всех сил пытались выглядеть естественными.

 — Придется видимо звонить, — лицемерно вздохнул я и пошел вниз. «Ах ты так?» — думал я... — «Хорошо, я не буду особенно беспокоиться».

 — Пожалуйста, быстрее! — жалобно прокричала одна из девушек, а другая сдавленно пояснила...

 — Мы не можем сидеть тут всю ночь! — и, кажется, заплакала, глотая слезы, чтоб я не слышал.

Но я, как раз, собирался их послушать. Спешить мне было особенно некуда... нет смысла вызывать ремонтников, когда сам можешь справиться с неполадкой за пять минут. Ключ-то при мне!

О, как классно я провел последующие пять или десять минут! Я и не представлял, какое удовольствие могут доставить мужчине разговоры нескольких женщин, которые чего-то очень хотят, а вынуждены изо всех сил удерживать себя от этого. Они выли и рычали, они орали друг на друга и утешали, они готовы были сдаться, но находили в себе новые силы. Они терпели, но уже из последних сил. А я сидел, поигрывая универсальным ключом на ладони и мне было хорошо.

«Вернулся» я радостный...

 — Все в порядке, сказали, что приедут в течение двух часов!

У девчонок больше не было сил делать вид, что все в порядке. Они стояли согнувшись, сжимая себя руками и глядели на меня с ненавистью, кроме тех, которые жмурились от боли и стыда.

 — Два часа? — чуть слышно переспросила большеглазая... — я не могу два часа... я вообще больше не могу.

Рыжая девчонка в мини-юбке перестала шипеть, а вместо этого заплакала в голос...

 — Господи, как же так? — повторяла она, — Как же так, как же так?

Телка в джинсовых брюках глядела мне прямо в глаза и продолжала улыбаться. Она уже знала, что мне все ясно...

 — Девочки нервничают, — ласково, но с какой-то звериной угрозой почти пропела она... — девочкам надо выйти из лифта. Что вы нам посоветуете?

Я взглядом ответил «Ну ты извини», а сам сделал вид, что думаю.

 — Вот что, сказал я, как ни в чем не бывало. С этим лифтом так уже случалось. Какой-то контакт отошел, иногда стоит подпрыгнуть и все в порядке. Так что все в ваших руках попробуйте освободиться сами. Попрыгайте, если хочется.

Им хотелось. Им очень хотелось попрыгать.

Девочкам не потребовалось втолковывать двусмысленность фразы... «Все в ваших руках». Попробуйте подсказать жаждущему чего-то, как выполнить желаемое, сохранив хотя бы видимость достоинства, и он уже не задумается о самом этом достоинстве. Они запрыгали все и сразу, все, как одна стискивая себе промежность ладошками или на одной ножке, или с одной на другую согнувшись пополам. Невольно, они делали точно так, как они учились терпеть в детстве, когда были еще маленькими девочками, которым не так уж стыдно и оказаться в мокрых трусиках. Каждая девочка, когда-нибудь сильно хотела в туалет, и каждая женщина всю жизнь помнит, каково это было. Та, что жмурилась, совсем задрала свою юбку и кулачком била себя прямо между ног, приговаривая, как безумная...

 — Не хочу! Не хочу!

А большеглазая сгибалась все сильнее и спрашивала меня, еле слышно, в шуме, гаме, женском крике и плаче я читал по губам...

 — Смотришь? Смотришь?

Я дождался, когда она перестанет меня видеть, сев на корточки и уткнувшись лбом в коленки, после чего наклонился и вторично повернул универсальный ключ.

Кабина дернулась и мягко сдвинулась на несколько сантиметров книзу. Джинсовая, чтобы не упасть была вынуждена вытащить ладонь из междуножья и судорожно вцепилась в первое попавшееся — рукоятку двери. И чуть не упала, когда она подалась, вскрикнула от неожиданного движения и тут же я увидел, как по голубой ткани между ее стиснутых бедер поползло предательское темное пятно.

 — О-о! — простонала начальница четвертого этажа низким, непохожим на женский голос... — Я... Я не... — девчонки, застывшие в нелепых, полных мучительного желания позах следили за ней так же неотрывно, как и я, только на моем лице была приветливая усмешка, а на их — отчаянная мольба. Видимо они, так же, как и я, имели представление, как нечеловечески трудно, просто немыслимо остановиться, если уже начал ссать в штаны.

Она вытерпела и на этот раз. Наверное, ей помогло то, что она боролась не только за себя. Она отлично понимала, что стоит ей расслабившись зажурчать и я увижу позор не только ее, но и всех ее подруг. И женская солидарность, извечная сила желания не проиграть мужчине, снова взяли свое.

 — Я смогла... — прошептала она, и почти с гордостью, выглядевшей комично на лице девушки, когда она стоит в мокрых джинсах перед парнем и придерживает себя ладонью за самое сокровенное. Не говоря больше ни слова, мелкими шажками, почти не двигая коленями, она дошла до двери, которую стала открывать ключом, который все это время сжимала в кулаке. Слезы текли по ее лицу, которое, как ни странно ничуть не утратило, а скорее приобрело от этого симпатичные черты. Другие девчонки стали выходить из лифта, жалкие, обалделые, они проходили мимо меня, даже не глядя. Большеглазая с трудом поднялась из глубокого приседа, чувствовалось, что больше всего на свете ей хочется так и остаться сидеть, и чтобы никого кругом не было. Она-то попыталась взглянуть мне в глаза и улыбнуться... проиграла мол, но тоже не смогла себя заставить пересилить стыд и проковыляла мимо робко, как провинившаяся школьница. Они столпились вокруг двери, как будто побитые.

 — Быстре-е-ей... Пожалуйста... — слышал я их торопливый шепот.

И вот замок щелкнул, поворачиваясь, дверь открыла вход в темный коридор. Им всем очень хотелось бежать, но не хватало ни сил ни смелости... девчонки сломались точно так же, как недавно сломали меня. Они даже не реагировали, когда я тоже перешагнул порог, сам включил свет и пошел рядом с этой перепуганной стайкой мокрых зажатых, заплаканных птичек. Словно не замечая меня они переговаривались, постанывая при каждом шаге своего скорбного пути...

 — Ой, хочу... Ой, у меня опять...

 — Ничего, пусть течет понемножку, быстрей дойдешь...

 — Знаешь, сколько я за штаны эти платила? Ремень расстегнуть надо было... Ну да поздно...

 — Девочки, у меня, наверное пузырь разорвался... Знаешь, больно как?

 — Да ерунда... не бывает такого... просто обоссались... уже в туфлях хлюпает...

 — А этот идет за нами...

 — Смотрит... Доволен, наверное... Как он нас... всех сразу...

 — Я мокрая совсем... Хорошо попраздновали... Джин-тоник...

 — А у меня ничего... Сухо пока... То-о-олько си-и-ил не-ет!

Вот и поворот. Я без труда обогнал моих бывших мучительниц, а теперь — подопытных, я был уверен, что при виде заветной дверки они встрепенутся и я увижу последний забег перетерпевших все на свете бизнес-телок. Так оно и вышло, завернув за угол, обладательница мини-юбки, на стройных ногах которой мне было особенно приятно наблюдать стекающие по капрону одну-две струйки, взвизгнула и, безжалостно оттолкнув свою начальницу ринулась вперед с победным воплем...

 — Первая! Первая я!

 — Сука! — простонали остальные устремляясь следом. Каждая из них отлично знала, что за мужчина устроил им такое завершение вечера, но сейчас они ненавидели вовсе не меня, а свою рыжеволосую подружку, которая на секунду вырвалась вперед, чтобы скинув намокшие трусики и чулки поехать домой, как ни в чем не бывало, предоставив остальным бесславно обоссаться на глазах мужчины.

И вдруг они остановились, все сразу, как будто налетели на стену, как будто ударились о нее своими превосходными упругими грудями и переполненными мочевыми пузырями. И тут же девушка в мини-юбке отчаянным движением запихнула коротенький подол между ног, из ее горла вырвался какой-то скрип и она начала ссать, не писать, не мочиться, а именно ссать. Поток хлынул по ее бедрам, коленкам, ударяясь в ковролин на полу и пропитывая его насквозь. Через секунду я услышал плеск справа от себя, привалившись к стене спиной и раздвинув ноги, подвывала, глядя в потолок моя большеглазая подружка. А дальше в коридоре, освещенном модными бра началась цепная реакция женского позора... девчонки плакали, скулили, садились на корточки и стояли и по стойке смирно, пока горячие потоки текли у них по ногам, молодые бизнес-леди падали на пол и катались стискивая ладонями промежность, они ползли мимо меня на четвереньках, и затихали лежа неподвижно, они прыгали на месте, разбрызгивая горячие капли, и каждая, через пару секунд после того, как перестала бороться с собой, начинала стонать и плакать, но уже не от боли, а от наслаждения.

Они обоссались все до одной, как только увидели на дверях обоих туалетов и мужского и женского знакомую табличку «Не работает. Ремонт».

И только Телка, не сдалась. Все теми же мелкими шажками, не обращая внимания на страдания подруг, она добралась до дверки и сделала, то же, что и недавно в лифте — повернула ручку. Дверца отворилась. Телка поглядела на меня и спросила...

 — Ты?

 — Я, — кивнул я, — вы уж меня извините.

Это действительно я, пока девчонки топтались с ноги на ногу, запертые в лифте, обошел помещение, где они только что были и перенес мучительно знакомую для них табличку в помещение, куда они так стремились. Мне хотелось посмотреть им в глаза, когда они поймут, что не вытерпели буквально в двух шагах от двери, за которой могли бы спокойно... Рыжая поняла это первой, она стояла на коленках и глядела в открытую дверь со спокойствием отчаяния, а руки комкали мокрый подол где-то между ног...

 — Рядом... Совсем рядом... Мы не дошли чуть-чуть, обоссались, как дуры... Беги скорее, еще успеешь, чтобы он не видел!! — умоляла она свою подружку, ту самую, кого только что отталкивала от двери, как будто это что-то могло изменить для нее лично.

Но Телка почему-то уже не спешила спасти хотя бы свое женское самолюбие.

 — Господи, — только и прошептала она, сперва обводя взглядом коридор, а потом исподлобья поглядев на меня... — что же ты натворил? Что же ты с девчонками сделал?

 — Трахнул, — тихо подсказала Большеглазая. Она лежала спиной на мокром ковролине, и медленно, нисколько не стесняясь меня, стягивала с ноги промокшие чулки вместе с трусиками.

 — Точно, — простонала Телка, расставила пошире ноги, одновременно рванув блузку на груди, и когда роскошный ее бюст выскочил наружу, наливаясь на глазах, вцепилась ногтями себе в соски, с диким и торжествующим воплем... — Ты нас всех трахнул! И теперь я кончаю!!!

И только тут из нее полило.

На следующий день я не вышел на работу. Я не хотел доставлять ни малейшей неловкости милым обитательницам четвертого этажа. Но универсальный ключ прихватил с собой, могу вам показать.

Только приезжайте ко мне на лифте, девушки.